Меня называли кукушкой, свекровь презирала, а я просто хотела лучшего для своего сына. Иногда любовь к ребёнку — это выбор, который разбивает тебе сердце.
Он швырнул чашку в раковину. Осколки разлетелись во все стороны.
— Повтори, — голос Виктора звучал низко. — Я хочу убедиться, что правильно услышал.
— Я считаю, что после развода Мише будет лучше остаться с тобой, — я старалась говорить спокойно. — У тебя большая квартира, школа через дорогу, твои родители рядом. А я... сам знаешь.
— Знаю что? — он подошел вплотную, от него пахло коньяком. С тех пор как я сообщила о решении уехать, он стал выпивать почти каждый вечер. — Что ты бросаешь семью ради карьеры?
Десять лет брака. Десять лет, начавшихся со страсти и закончившихся ненавистью. Между нами — семилетний сын, спящий в соседней комнате.
— А может, ты просто нашла другого? — Виктор схватил меня за плечо. — Признайся! У тебя кто-то есть в этом твоем Питере?
Я стряхнула его руку:
— Нет. Но если бы и был — разве это что-то изменило бы? Мы давно чужие, Витя.
Когда наш сын родился, я думала, это спасет брак. Заполнит пустоту, которая образовалась между нами после трех лет совместной жизни.
Мы с Виктором познакомились в университете. Он — сын обеспеченных родителей, я — девочка из провинции. Наши отношения развивались стремительно: страсть, переезд в его квартиру, свадьба.
А потом начались будни. Я устроилась в маленькую компанию с перспективой роста, но рождение сына оборвало карьерные планы. Декрет, бессонные ночи, колики, первые зубы... Виктор погрузился в работу, возвращался поздно. Мы все реже говорили о чем-то, кроме бытовых проблем.
«Ты изменилась», — бросил он мне однажды. «Ты тоже», — ответила я.
А потом появилась возможность — должность директора филиала в Питере. Престижно, перспективно, с хорошей зарплатой. И я согласилась.
Когда я сообщила об этом Виктору, он посмотрел на меня с презрением:
— А мы? Я, сын? Мы что, должны бросить всё и переехать, потому что ты так решила?
— Мы можем обсудить... — начала я.
— Обсудить что? Как ты растоптала нашу семью? — его голос сорвался. — Ты хоть понимаешь, чем это будет для Миши? Новая школа, ни друзей, ни бабушки с дедушкой. А я? Я должен искать новую работу, потому что тебе вдруг приспичило стать большим боссом?
В ту ночь мы спали в разных комнатах. А на следующий день я сказала, что подаю на развод.
Мать, которая после развода оставляет ребенка с отцом — таких, как я, называют кукушками. Но они не видят бессонных ночей, когда я прокручиваю варианты снова и снова.
Забрать Мишу с собой? Съемная однушка, новая школа, чужой город. Я буду пропадать на работе по 12 часов. Он будет один — или с нянькой, если я смогу позволить себе эту роскошь. Вырванный из привычной среды, от друзей, от отца, которого обожает.
Оставить его здесь? Трехкомнатная квартира, отдельная детская, школа через дорогу. Виктор при всех наших конфликтах — хороший отец. Его родители живут рядом и с радостью возьмут часть забот на себя. Знакомые места, привычный распорядок.
Что перевесит — материнская любовь или комфорт ребенка?
— Тебе нужен психолог, а не развод, — сказала подруга Ольга, когда я поделилась своими мыслями. — Это ненормально — мать, отказывающаяся от ребенка.
— Я не отказываюсь от него, — возразила я. — Я выбираю, что для него лучше.
— Лучше для него — быть с матерью!
— Даже если мать измотана работой, живет в съемной квартире, и у ребенка нет своего угла?
Ольга покачала головой:
— Ты просто ищешь оправдания. Скажи честно — тебе не хочется тащить его с собой. Он помеха твоей новой жизни.
Ее слова ударили наотмашь, потому что где-то в глубине души я боялась, что это правда. Что под маской заботы о благе сына я прячу эгоизм.
— Я хочу, чтобы вы расписали свои доходы и условия проживания, — сказала мой адвокат, худощавая женщина с усталым взглядом. — Суд учтет материальное положение обоих родителей, когда будет решать, с кем останется ребенок.
— Я уже решила. Он останется с отцом.
Она посмотрела на меня с удивлением.
— Вы понимаете, что это необычное решение? Суд отдает предпочтение матерям, если нет серьезных причин.
— Каких причин? — спросила я. — Алкоголизм? Наркотики? Психические заболевания?
— Например, — она пожала плечами.
— А если мать просто честна с собой и ребенком? Если она видит, что отец сможет обеспечить лучшие условия?
— Боюсь, суд может решить, что это признак материнской несостоятельности, — она откинулась на спинку стула. — Вы готовы столкнуться с таким отношением?
Я не была готова. Ни к осуждению в глазах судьи, ни к шепоткам за спиной, ни к тому, что мой собственный сын однажды может спросить: «Почему ты меня бросила?»
— Мам, а правда, что вы с папой будете жить в разных домах? — Миша спросил это за ужином.
Я подавилась чаем.
— Кто тебе сказал? — вмешался Виктор.
— Я слышал, как вы кричали, — пожал плечами Миша. — А потом ты, папа, сказал бабушке по телефону, что разводитесь.
Семилетний ребенок не должен узнавать о разводе родителей, подслушивая их ссоры. Мы облажались. Оба.
— Да, малыш, — я придвинулась ближе, глядя ему в глаза. — Мы с папой решили, что нам будет лучше жить отдельно. Но мы оба продолжаем любить тебя больше всего на свете.
Виктор смотрел в сторону. Я знала, что он винит меня. Что в его версии реальности я разрушила семью.
— А с кем буду жить я? — Миша переводил взгляд с меня на отца и обратно.
— С папой, — ответила я. — Мама будет жить в другом городе и работать там. Но я буду приезжать к тебе, а ты — ко мне на каникулы.
Виктор вскинул голову, удивленный. Мы еще не обсуждали это решение окончательно.
Миша нахмурился:
— А почему я не могу жить с тобой?
— Потому что... — я искала слова, которые не ранили бы его.
— Потому что твоя мать выбрала карьеру, а не семью, — резко сказал Виктор.
— Неправда! — я вскочила. — Я думаю о Мише! О том, что ему будет лучше здесь, с тобой, в привычной обстановке!
— Перестаньте! — Миша тоже вскочил, сбросив со стола стакан. Вода разлилась, стекая на пол. — Я вас ненавижу! Обоих!
Он выбежал из кухни, хлопнув дверью.
— Доволен? — я повернулась к Виктору.
Он смотрел на лужу на полу:
— Ты правда думаешь, что ему будет лучше со мной?
— Не знаю, — призналась я. — Но я знаю, что ему будет хуже, если я вырву его отсюда. Если заставлю начинать всё с нуля. Если он будет видеть измотанную мать, которая приходит домой в десять вечера.
Виктор встал, достал тряпку и начал вытирать пол.
— Я никогда не думал, что у нас так получится, — сказал он. — Знаешь, что самое паршивое? Я до сих пор люблю тебя. И ненавижу одновременно.
Я опустилась рядом с ним на колени, помогая собирать осколки.
— Я тоже.
— Мать, которая после развода добровольно оставляет ребенка отцу, либо ненормальная, либо потаскуха, — заявила свекровь, когда мы столкнулись в подъезде.
Она всегда относилась ко мне настороженно — провинциалка, охотница за богатым мужем. Теперь в ее глазах я получила окончательное подтверждение своей моральной ущербности.
— Или заботится о его благе больше, чем о собственном, — ответила я.
— Не смей прикрываться благом ребенка! — она ткнула в меня пальцем. — Мише нужна мать!
— А вы разве не будете с ним? Разве не позаботитесь лучше любой няньки, которую я смогла бы нанять?
Это застало ее врасплох.
— Конечно, буду! Он мой внук!
— Вот именно, — я посмотрела ей в глаза. — С вами, с Виктором, в своей комнате, со своими игрушками, в своей школе... Или с нервной, уставшей матерью в чужом городе, без своего угла, без поддержки.
Свекровь поджала губы, но промолчала.
— Я не бросаю сына, — продолжила я. — Я выбираю для него лучшее, даже если это разбивает мне сердце. Даже если вы все будете считать меня ужасной матерью.
Она долго смотрела на меня, потом сказала:
— Ты ведь понимаешь, что Витя пьет? С тех пор, как вы решили разводиться.
Я кивнула:
— Знаю.
— И ты все равно оставишь ему Мишу?
— Он пьет от боли, — я сглотнула. — Но я знаю Виктора. Он не монстр, он любит сына. Он справится.
Свекровь покачала головой:
— Какие же вы оба... сломанные.
За неделю до суда я сидела в пустой квартире подруги — она уехала в отпуск и отдала мне ключи, чтобы я могла побыть одна.
Передо мной лежали документы — характеристика с работы Виктора, справка о доходах, выписка из домовой книги. Всё то, что должно убедить суд, что отец — лучший вариант для ребенка.
Я перечитывала их снова и снова, пытаясь найти изъян в собственном решении. Повод передумать. Оправдание для собственного эгоизма.
Телефон завибрировал — сообщение от Виктора.
«Миша плачет. Спрашивает, где ты. Уже час не могу уложить».
Я схватила куртку и пошла к двери. В этом была я вся — разрываюсь между материнством и собой. Между долгом и желаниями.
«Скажи, что я скоро приеду», — написала я.
И через полчаса уже сидела у кровати сына, гладя его по голове, пока он засыпал.
— Ты правда оставишь меня с папой? — спросил он сонно.
— А ты как хочешь?
Миша помолчал, потом сказал:
— Не знаю. Я хочу, чтобы все было как раньше. Чтобы ты и папа не ссорились.
Я сглотнула слезы:
— Иногда взрослые не могут жить вместе, даже если оба любят своего ребенка.
— Из-за чего вы разводитесь? — в его голосе звучало недетское понимание.
Из-за чего? Из-за несбывшихся ожиданий? Из-за разных приоритетов? Из-за того, что мы оба изменились и не смогли измениться вместе?
— Из-за того, что мы с папой разучились быть счастливыми вместе, — сказала я наконец. — И делали друг друга несчастными.
Миша сел в кровати:
— А я? Я делаю вас счастливыми?
Я крепко обняла его:
— Ты — самое счастливое, что у меня есть. Именно поэтому я хочу для тебя лучшего.
— Даже если будешь далеко?
— Даже если буду далеко.
Двадцатое июля выдалось дождливым. Мы с Виктором сидели на деревянной скамье в коридоре суда, не глядя друг на друга.
— Нервничаешь? — спросил он.
— Ужасно, — честно призналась я. — У меня такое чувство, что сейчас меня приговорят к высшей мере.
Он усмехнулся:
— Знаешь, я ведь надеялся, что ты передумаешь. До последнего. Даже когда ты уже собрала вещи.
— Насчет развода? — я посмотрела на него.
— Насчет всего, — он пожал плечами. — Развода. Отъезда. Решения оставить Мишу.
Я промолчала.
— Я тебя не понимаю, — продолжил он. — Никогда не понимал. Ты всегда была... другой. Не такой, как все.
— Это плохо?
— Это сложно, — он посмотрел мне в глаза. — Ты заставляешь меня чувствовать себя то лучше, то хуже, чем я есть на самом деле.
Я хотела спросить, что он имеет в виду, но в этот момент двери зала открылись, и нас пригласили внутрь.
Суд длился недолго. Судья с подозрением изучала наше соглашение о том, что ребенок остается с отцом.
— Вы уверены в своем решении? — она смотрела на меня поверх очков. — Как правило, мать имеет преимущественное право...
— Я уверена, — ответила я. — В данном случае отец может обеспечить лучшие условия.
— А вы, — она перевела взгляд на Виктора, — согласны принять на себя всю ответственность за воспитание ребенка?
— Да, — ответил он. — Я справлюсь.
— Хорошо, — она вздохнула. — Суд удовлетворяет ваше заявление о расторжении брака. Ребенок, согласно вашему соглашению, остается с отцом. Матери предоставляется право видеться с ребенком...
Я не слушала дальше. Я только что перестала быть женой. И в каком-то смысле — матерью. По крайней мере, такой матерью, какой должна быть.
Когда мы вышли из здания суда, Виктор взял меня за руку:
— Если ты передумаешь насчет отъезда — мы что-нибудь придумаем.
Я высвободила ладонь:
— Я не передумаю, Витя. Это мой шанс.
Он кивнул:
— Тогда когда ты уезжаешь?
— Через неделю.
— Успеешь попрощаться с сыном?
— Не говори так! — я вскинулась. — Я не прощаюсь с ним. Я буду приезжать, он будет приезжать ко мне...
— Конечно, — он поднял руки. — Прости. Я не это имел в виду.
Мы стояли под дождем, уже бывшие супруги, всё еще связанные общим ребенком и общей болью.
— Знаешь, — сказал Виктор, — я обещаю тебе, что никогда не скажу Мише ничего плохого о тебе. Не дам ему думать, что ты его бросила.
Я сглотнула слезы:
— Спасибо.
— И еще, — он смотрел куда-то мимо меня, — я буду скучать. Черт возьми, я уже скучаю, хотя ты еще здесь.
Я обняла его — в последний раз как мужа, в первый раз как просто близкого человека.
— Я тоже.
Три месяца спустя я сидела в своей съемной квартире, слушая шум дождя за окном. Питер встретил меня серым небом и влажностью. Но работа оказалась именно такой, как я мечтала — сложной, интересной, требующей всех моих сил.
Я взглянула на часы — 9 вечера, самое время для звонка.
Миша появился на экране через несколько гудков — взъерошенный, с конструктором в руках.
— Привет, мам! — он помахал рукой. — А у меня новый лего! Папа купил!
— Здорово! — я улыбнулась, чувствуя знакомую боль в груди. — Покажешь?
Он с энтузиазмом начал демонстрировать детали. На заднем плане я заметила Виктора — он что-то готовил на кухне, насвистывая.
— А как у тебя дела? — спросил Миша, закончив с конструктором. — Ты уже директор?
Я рассмеялась:
— Пока нет. Но у меня интересная работа. И знаешь что? В ноябре у меня будет отпуск, и я приеду к тебе на целую неделю!
— Правда? — его глаза загорелись. — А можно, мы пойдем в тот новый парк аттракционов?
— Конечно можно!
В кадр заглянул Виктор:
— Привет, — он кивнул мне. — Миш, давай заканчивай, тебе пора спать. Завтра школа.
— Еще пять минут! — заканючил сын.
— Папа прав, — сказала я. — Уже поздно.
Миша надулся, но спорить не стал.
— Я тебя люблю, мам, — сказал он на прощание. — И я скучаю.
— Я тоже тебя люблю, малыш. Больше всего на свете.
Когда звонок закончился, я не сразу вытерла слезы. Это стало моим ритуалом — позволить себе поплакать после каждого разговора с сыном.
Телефон звякнул — сообщение от Виктора.
«Он скучает. Я вижу. И мне кажется, что это решение дается ему тяжелее, чем мы думали».
Я перечитала сообщение, чувствуя, как подкатывает паника. «Я ошиблась? Я все-таки сделала ему больно?»
«Мне тоже так кажется, — написала я. — Что будем делать?»
Ответ пришел не сразу:
«Не знаю. Может, стоит пересмотреть наше решение? Я разговаривал с начальством, есть возможность перевестись в питерский офис через полгода».
Я уставилась на экран. Виктор, который так противился моему отъезду, теперь сам предлагает переезд?
«Ты серьезно?»
«Да. Но не для нас с тобой, а для Миши. Чтобы он мог видеть тебя чаще».
Я почувствовала благодарность.
«Спасибо», — написала я.
«Не за что. Все-таки мы оба его родители. И должны думать о нем, а не о своих амбициях или обидах».
Я отложила телефон и подошла к окну. Дождь барабанил по стеклу. Где-то там, в другом городе, был мой сын. И его отец, который, несмотря на всю боль и обиду, нашел в себе силы предложить компромисс.
Мать, которая после развода оставила ребенка с отцом. Я все еще была ею. Но сейчас я чувствовала не только вину и боль, но и надежду. Хрупкую, неуверенную, но все же надежду на то, что мы сможем — втроем — найти способ быть семьей, даже если больше не будем жить под одной крышей.
Я взяла ноутбук и начала искать трехкомнатные квартиры в Питере. На всякий случай. На случай, если через полгода в моей жизни снова появятся двое мужчин, которые важнее всего на свете.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ