Контратаки при критически низких температурах, десант в непроходимых болотах, строительство укреплений в вечной мерзлоте, бои во мраке полярной ночи – в таких условиях воины Красной армии сражались на этом участке фронта с самых первых дней войны
Вторник, 17 июня 1941 г., адмирал Арсений Головко, командующий Северным флотом, подписывает себе смертный приговор: в нарушение всех директив руководства он под свою ответственность отдает приказ перевести флот в боевую готовность. Сильно участившиеся разведывательные вылеты немецкой авиации над базами флота не оставляли сомнений в том, что вторжение начнется в ближайшие дни. Командующий отдавал себе отчет, что гнев руководства государства и лично Сталина может стоить ему жизни. Но Головко, оценив оперативную обстановку, решил, что жизнь флота дороже его собственной.
Когда начались первые бомбардировки, Северный флот выстоял, и наступление противника потеряло главный поражающий фактор – фактор внезапности. Многие военные историки позже сойдутся во мнении, что сохранение боеспособности Северного флота и срыв наступления противника на Мурманск обеспечили функционирование арктических конвоев, а следовательно, доставку в сражающуюся страну боеприпасов, вооружений, продуктов питания. В плане «Барбаросса» территории советского Заполярья отводилась второстепенная роль. Единственно важным для противника было получить контроль над запасами полезных ископаемых Кольского полуострова, необходимых для нужд военной промышленности фашисткой Германии. Планировалось также полностью блокировать Кировскую железную дорогу как возможную артерию поставок важных грузов. Все это предполагалось сделать молниеносно, без больших потерь.
22 июня противник начал массированные бомбардировки Мурманска, баз флота, промышленных объектов. Через неделю начались активные боевые действия. С трудом продвинувшись от советско-финской границы, 6 июля противник вышел к реке Западная Лица. Не ожидая серьезного сопротивления, войска вермахта с ходу форсировали реку и вышли в тыл советских войск, к штабу 52-й стрелковой дивизии. Но полковой комиссар Анатолий Иванников не растерялся: он быстро собрал состав, который был в его распоряжении, – поваров, писарей, водителей, и такими силами вступил в бой. Хорошо подготовленные и экипированные соединения врага были разгромлены. Первое наступление противника на этом направлении было сорвано. Ожесточенные бои здесь продолжались еще несколько недель, а 23 сентября противнику был нанесен контрудар, и немецко-финские части были отброшены обратно за Западную Лицу. Таким образом, план молниеносного наступления на Мурманск был сорван. А уже 8 декабря в незамерзающий порт Мурманска зашел первый арктический конвой союзников. Провалился блицкриг и на полуострове Рыбачий – самой северной части Кольского полуострова. Именно здесь войскам противника так никогда и не удалось перейти государственную границу СССР.
При подготовке наступления на Мурманск противник был настолько самоуверен, что выдавал своим солдатам пригласительные билеты на банкет в городской гостинице. Их потом будут находить в карманах формы убитых немцев. Защитить Мурманск, незамерзающий порт, нужно было любой ценой. Немецко-финские войска не оставляли попыток его захватить, город ежедневно подвергался массированным бомбардировкам. По количеству и интенсивности воздушных налетов во время Великой Отечественной войны Мурманск уступает только Сталинграду. В 1942 г. город, в котором были преимущественно деревянные строения, выгорел практически полностью. Для защиты города формируется дивизия народного ополчения, позже названная полярной. В ее составе были рыбаки, грузчики, рабочие заводов и даже осужденные, которым дали возможность искупить свою вину кровью. Фашисты прозвали это соединение «Дикой дивизией», с точки зрения оккупантов, солдаты действовали безрассудно: они не сдавались в плен и сражались до последнего патрона, часто вставая в полный рост и идя врукопашную. Появление этой дивизии на позициях наводило на противника животный ужас.
Еще одним подразделением, с которым пришлось столкнуться захватчикам, стали сформированные в ноябре 1941 г. так называемые оленьи роты, уникальные транспортные части. Они комплектовались из профессиональных оленеводов, которые призывались в армию вместе со своими животными. На помощь коренным народам приехали оленеводы из Архангельской области, Республики Коми, Ямало-Ненецкого округа. В задачу подразделений входила санитарная эвакуация раненых, доставка боеприпасов и грузов. В условиях труднопроходимой тундры, где не могли проехать ни танки, ни тем более грузовые автомобили, оленьи упряжки были незаменимыми помощниками. В Красной армии их называли «арктическими танками», а вот вермахт эти соединения приводили в ужас, казалось, что они появляются из ниоткуда и также стремительно исчезают. «Серые призраки», как прозвали их немцы, держали в страхе весь фронт оккупантов. За время Великой Отечественной войны оленеводы вывезли с поля боя более десяти тысяч раненых солдат, к линии фронта доставили около восьми тысяч военнослужащих и свыше 17 тонн боеприпасов. С 1941 по 1944 г. десять тысяч оленей «несли службу», в стойбища вернулась только тысяча из них, остальные животные погибли.
Несмотря на близость боевых действий и массированные бомбардировки, в Мурманске успешно действовал тренировочный лагерь для разведчиков: их забрасывали на побережье оккупированной фашистами Норвегии, чтобы вести круглосуточное наблюдение за флотом противника и обеспечивать безопасность прохождения арктических конвоев. Так как штурмом взять город не удалось, фашистское командование прекратило попытки наступления и перешло к обороне. Строилась глубокоэшелонированная система укреплений, которую, как считалось, невозможно будет взломать. Однако ночью, 10 октября 1944 г. советские войска сразу с нескольких направлений начали штурм укреплений на хребте Мустатунтури. В тяжелейших погодных условиях наступающей полярной ночи, холода и осадков, под шквальным артиллерийским огнем противника, перерезая ряды колючей проволоки, бойцы Красной армии смогли захватить стратегические плацдармы. Отсюда началось освобождение Кольского Заполярья. Уже 1 ноября 1944 г. Москва салютовала войскам Карельского фронта и морякам Северного флота, освободившим Печенгскую область. Оккупанты были выбиты с территории советского Заполярья.
Из-за сложных климатических условий Заполярья, труднодоступности многих его районов и неразвитости инфраструктуры ранее поисковые отряды работали там не с такой интенсивностью, как на местах других сражений времен Великой Отечественной войны. Уже сегодня эта работа активизировалась. Например, в 2020 г. поисковики обнаружили останки 91 бойца. Торжественная церемония захоронения состоялась в Долине Славы. Вечная мерзлота Заполярья еще продолжает хранить тайны вечного подвига его защитников.
Из мемуаров Арсения Головко «Вместе с флотом»
«Популярная всюду в нашей стране песня “Если завтра война” отзвучала на Севере уже 17 июня 1941 года, за пять суток до официального сообщения о нападении гитлеровцев. Именно в тот день всем на флоте стало ясно, что война из растяжимого понятия “завтра” переходит в область конкретного “сегодня”… …На всех флотах к весне 1941 года была введена система разных степеней оперативной готовности, очень продуманная и досконально разработанная. Каждая степень (всех насчитывалось три) предусматривала свои мероприятия, которые обеспечивали готовность той или иной части боевых сил флота к немедленным действиям. Такая система сыграла весьма положительную роль в боевой подготовке: она приучила командиров и личный состав обходиться без дополнительных распоряжений и приказов, всегда отнимающих лишнее и всегда драгоценное время… Вот почему и не захватили нас врасплох действия гитлеровцев… Нам было известно (по данным разведки и по сведениям, получаемым от беженцев из норвежской области Финмарк), что немецко-фашистское командование непрерывно накапливало свои войска и технику в Северной Норвегии и в пограничных с нами районах Финляндии. В районе Петсамо находились части горнострелкового корпуса (не меньше трех дивизий).., на аэродромах этого района уже было свыше сотни боевых самолетов, а вдоль норвежского и финляндского побережья значительно усилилось движение различных судов. Нам также было известно, что гитлеровцы накапливают в северных норвежских шхерах и фиордах значительные военно-морские силы, что уже создана военно-морская группа “Норд”, что надводные корабли и подводные лодки гитлеровского флота продолжают прибывать в базы, находящиеся неподалеку от советско-норвежско-финляндской границы. Наши береговые посты отмечали в нескольких местах вблизи территориальных вод советского Заполярья перископы подводных лодок. Все убеждало, что фашистский зверь готовился к прыжку в нашу сторону. Располагая информацией, предупреждавшей об этом, мы, однако, не имели ни соответствующих указаний, как вести себя дальше, ни достаточных сил и средств для отпора, если гитлеровцы перейдут в нападение…
... 17 июня 1941 года. Около четырнадцати часов ко мне в кабинет вбежал запыхавшийся оперативный дежурный.
— Немецкие самолеты! — не доложил, а закричал он.
Первой мыслью было: гитлеровцы бросили свою авиацию для массированного удара по объектам Кольского залива — Мурманску, Полярному, аэродромам...
— Уточните, — сказал я, стараясь сохранить спокойствие и тем самым успокаивая взволнованного дежурного.
Придя в себя, он объяснил, что над бухтой и Полярным только что прошел самолет с фашистскими опознавательными знаками, и на такой высоте, что оперативный дежурный, выглянув из окна своего помещения, увидел даже летчика в кабине. По всем данным, самолет был разведчиком. Малая высота понадобилась ему, несомненно, чтобы сфотографировать гавань Полярного. Он успел беспрепятственно пройти над гаванью, затем над Кольским заливом и над аэродромом в Ваенге. Моментально все стало ясно — начинается война. Иначе на такое нахальство — пройти над главной базой флота — даже гитлеровцы бы не отважились... Побывав на батареях, я задавал командирам один и тот же вопрос: почему не стреляли, несмотря на инструкции открывать огонь? Получал один и тот же ответ: не открывали огня из-за боязни что-либо напутать. То есть инструкции инструкциями, а сознание большинства продолжало механически подчиняться общей нацеленности последнего времени: не поддаваться на провокацию, не давать повода к инцидентам, могущим вызвать маломальский конфликт и послужить формальным предлогом для развязывания войны...
Вместе с членом Военного совета я успел к тому времени побывать на всех близлежащих батареях и повторил категорическое указание на случай появления неизвестных самолетов — сбивать. Поэтому гитлеровцы при вторичном появлении были встречены дружным зенитным огнем. Дружным, очень интенсивным, но бесполезным: они прошли на высоте свыше семи тысяч метров.
Поскольку Северный флот по вопросам сухопутной обороны оперативно подчинен Ленинградскому военному округу, моей обязанностью было немедленно донести туда о происходящем у нас. Так и сделано. Командующий войсками округа генерал-лейтенант М. М. Попов находится, кстати, сейчас неподалеку: проводит учения в районе Кандалакши. Ответ на мою телеграмму получен незамедлительно, подписан начальником штаба округа: “Не давайте повода противнику, не стреляйте на большой высоте”. Гадаю и никак не возьму в толк, что же это значит. Не стрелять, чтобы гитлеровцы не использовали сам факт стрельбы для конфликта? Или не стрелять, потому что большая высота?
На все мои запросы о положении и обстановке ничего определенного никто не сообщает. Понять это можно лишь так: извольте сложа руки сидеть у моря и ждать погоды. Нелепо и необъяснимо. Ведь гитлеровцы не сидят сложа руки.
Приходится на свой страх и риск снова проявлять инициативу. Перевожу флот своим распоряжением на оперативную готовность № 2...»
Подготовлено по материалам журнала "Гражданская защита" №1, 2025