Слова И.С. Тургенева очень пришлись в начало этой статьи. Об истории, Дон Кихотах-учителях и не только- поразмышляем немного.
На центральном ТВ в эпизоде одного из популярных сериалов вдруг прозвучало от учителя, к которому пришли родители посоветоваться насчет сложностей в общении с сыном-подростком. Учится хорошо, но тревожило его поведение. И учитель категорично и даже с вызовом сказал им: «Разве не знаете? Теперь с нас сняли воспитательные функции, мы оказываем образовательные услуги». Как говорится, приз в студию! Долой глубокие мысли о теснейшей связи воспитания и образования, бесценный опыт наших великих учителей – П. Ф. Каптерева, К.Д. Ушинского, Л.С. Выготского, А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинского, В. Ф. Матвеева, Ш. Амонашвили… Естественно, в нынешних мега-школах, рассчитанных на две тысячи, а то и больше учащихся, которые как грибы-поганки растут во многих регионах, не до воспитания, не до школьных дружб, не до общения с любимым учителем…. В лицо бы запомнить, с кем учишься. Такая школа – завод, индустрия, где с конвейера должны сходить «квалифицированные потребители». Скажете, вроде бы отказались от такой задачи, поняли ее пагубность… Но тогда для чего строят подобные «вавилоны»? В ином городке по стране меньше жителей. Про «школьные годы чудесные…» можно будет забыть…
А ведь было у нас, на что равняться. И не обязательно на школы в столицах или крупных городах. Писатель Эльвира Кочеткова вспоминает родную школу № 15 на острове Русском, учителей и те времена, бесценный опыт которых в сфере воспитания и образования, от которого мы, одержимые миражами якобы мироустроительной «руки рынка», бездумно сочли архаикой…
Эльвира Кочеткова: В 5-ом классе - новый школьный предмет – история – никак не хотел проникать в голову и оставаться там. Мне приходилось прилагать усилия, читать параграфы учебника по нескольку раз. Неведомые века, которые до … и после…казались мне одинаково далёкими и чужими, я не понимала их связи со мною.
Учитель истории Галина Илларионовна Ишмаева запомнилась как самый строгий учитель в школе. Когда история только началась, я на первом уроке получила пятёрку и расслабилась на следующем. Но она снова вызвала меня к доске. В дневнике появилась двойка. Такой нехитрый приём применялся ко всем. Ученику, отвечавшему у доски домашнюю тему, вручались карточки с датами. Показываешь классу – называешь событие. Потом шло обсуждение. Таким образом наш мозг дисциплинировался. Правда, съезды КПСС приходилось буквально забивать в головы, откуда они потом благополучно исчезали.
Зато глиняные черепки, прикреплённые к листу фанеры, стоящей у окна класса, грели душу – по словам учителя, их нашли на Русском острове, на другой стороне бухты, на стоянке древних людей, прямо напротив школы. Купаясь на том берегу, я пыталась хоть как-то представить (или придумать?) мысли своих далёких «земляков».
Пятёрка по истории у меня все же была. Читая от урока к уроку учебник, хочешь – не хочешь, а накапливаешь базовый запас знаний, что делало каждую новую тему понятнее, поэтому интереснее. Многое, конечно, забылось, но главное осталось. Ещё важнее: всю дальнейшую жизнь я не утратила интереса к истории, привитому самоотверженными трудами Галины Илларионовны.
Для меня она была не только учитель, а ещё - соседка по дому. И в домашней обстановке становилась намного мягче. Помню: в её комнате много книг и так аккуратно застелена кровать, что страшно к ней прикоснуться, на большой пухлой подушке – кружевная накидка. Муж, дядя Лёня, улыбчив. Его подолгу нет на острове – он моряк. А когда возвращается, частенько заходит к нам, к Петровичу – так он звал моего отца – преодолев пять шагов между квартирами. Я люблю их посиделки, кручусь рядом, смеюсь с ними. Дядя Лёня был человеком с юмором, да и отец мог рассказать историю – обхохочешься. Мне кажется, Таня Ишмаева, дочь строгой мамы-учителя и доброго папы-моряка взяла от мамы внешность, а от папы – характер. С ней любили поболтать мои старшие братья.
В свое время в их квартире появился Игорь Тимофеевич Козлов – будущий муж Татьяны, командир Электромеханической школы (ЭМШ), 8-го учебного отряда ТОФ. Добропорядочный, с тонким юмором человек.
Так совпало – Галина Илларионовна ушла из жизни вместе с её эпохой. Но сначала - ушла на пенсию. Приняла пятилетний план: воспитывать внука до его пятилетнего возраста. Пятилетка закончилась – следом пришла болезнь. Я училась тогда в аспирантуре, в Москве. Прилетела летом в отпуск, зашла навестить. Дядя Лёня принёс для меня табурет, поставил у кровати. О чём говорили – не помню. Ей было около шестидесяти – ещё не то время, чтобы уходить, но это была наша последняя встреча.
Их сад-огород у дома начал потихоньку зарастать. Лоскут земли, отвоеванный в их молодости у леса, хорошо виден из моей комнаты. Пятачок клубники, который Галина Илларионовна выходила практически на скальном грунте, ещё давал редкие ягодки. Однажды я увидела из окна дядю Лёню. Он лежал ничком. В траве. Посреди кустиков клубники. Минут через десять снова подошла к окну – дядя Лёня исчез. Очень скоро - из жизни тоже. Обихоженный каменистый участок быстро зарос лесом
Обходя однажды кладбище Русского острова, где похоронены мои предки, наткнулась на семейный погост Ишмаевых: Галина Илларионовна, Леонид Родионович, Татьяна Леонидовна(!). Каждый год здесь наводится особый безупречный порядок. Немудрено, что однажды, свернув на дорогу к кладбищу, я встретила Игоря Тимофеевича.
Знакомый философ, коллега по преподаванию в вузе, однажды сказал, наверно, шутливо: «Твои страдания – от наличия у тебя исторического мышления. Посмотри на корову: жуёт траву и не думает, что делали её предки». Я даже тогда придумала такие строчки:
Мой друг, философию очень любя,
Поведал: корова счастливей тебя…
Продолжение, к счастью, забыла. Но заметила тогда, что корове ничуть не завидую. Скоро философ стал преподавать историю. Где их взять-то настоящих историков? Похоже, преподавание истории останется вечной проблемой. Каждое новое поколение политиков пишет историю на свой лад. Во все времена, во всех странах. Я сочувствую аксакалам от исторической науки (науки ли…), которым придётся вписывать в школьные учебники очередной исторический виток. Держитесь, потомки!
Сколько же сил, мастерства и времени было затрачено нашим хорошим советским учителем, чтобы донести до нас логику исторического процесса, объяснить линию партии. Сколько времени потратили мы, чтобы попытаться всё это усвоить. И вот партия подвергается остракизму, мавзолей Ленина драпируют к параду, непобедимого Сталинграда нет на карте Отечества...
Поколениям пятидесятых-шестидесятых пытались сломить дух, обвиняя в паразитировании на достижениях предыдущего поколения. Нас противопоставляли. Хорошо помню этот мейнстрим. Однако целью были не мы – наши дети. Их, как могли, сознательно отрывали от «неудачного» поколения, прошивали мозги сомнительными трактовками советского прошлого, склоняли к упрощениям и развращали призывами к некой безграничной свободе.
Но это они воюют сегодня на СВО. И нетрудно понять: стойкость и живучесть пятидесятников и шестидесятников по праву достойны уважения. Ведь количество перемен, выпавших на нашу долю, можно назвать беспрецедентным: в политике, геополитике, науке, искусстве… в литературе. Наша Родина менялась неузнаваемо: от Союза Советских Социалистических Республик до Федерации с олигархическим капитализмом, от неё – к какому-то другому капитализму (говорят, с человеческим лицом). От костяшек на счётах мы дожили до искусственного интеллекта, который страшит и забавляет одновременно. От проводного телефона до айфона в каждых руках. От старенького общественного автобуса до скоростных поездов. От тёплых семейных и дружеских встреч до короткого «привет» в вотсапе. Мы – выжили. При этом, увы, отчасти усвоили заботливо впихиваемые в нас исторические уроки: любая – власть не навсегда, прошлое – не есть константа, Мир – это большой, регулируемый войнами РЫНОК. Но по большому, небесному, счету – все это совсем не так.
Неизменным остаётся человек: ленив, тщеславен, амбициозен, алчен... И в этом смысле, самое загадочное существо на планете перестаёт быть загадкой. Образование не делает его мыслителем. В новых исторических условиях бывший политрук может стать фейкомётом, научный рецензент – словесным эквилибристом, член диссертационного совета – соглашателем, «патриот» – иноагентом, брат – иудой, дурак – проповедником…
Но, слава Богу, есть ДУША, способная устремляться и лететь, несмотря на все жизненные тяготы и тяготение злобы дня.
Иду к морю. Ропот ума растворяется в голосе вечности, наступает покой. Покой сердца. Крохотный одуванчик на краю утёса становится частью меня, беспокойная чайка хочет мне что-то сказать, светлое облако в синеве зовёт…ТУДА. Я возвращаюсь живой. И снова верю.
Эльвира Кочеткова,
о. Русский