Графин разбился о стену рядом с её головой. Марина замерла у двери. Осколки посыпались на паркет.
— Ты ведь понимаешь, что я не хотел, — Андрей опустился на диван, закрыв лицо ладонями. — Господи, что со мной происходит?
Она молча собирала осколки. Боялась не его — себя. Того, что однажды просто не проснётся рядом с ним.
— Этот парень из бухгалтерии звонил тебе вечером. О чём можно говорить в такое время?
— О квартальном отчёте, — она выпрямилась. — И его зовут Игорь Петрович, ему пятьдесят шесть лет, у него трое внуков.
Андрей потёр виски.
— Прости, — он поднял глаза, те самые, зелёные, в которые когда-то влюбилась. — Просто мне кажется, что ты отдаляешься.
В его голосе звучала боль. Это и было самым страшным. То, что он действительно страдал. То, что сам не понимал, как разрушает то, что пытается удержать.
Марина села рядом, коснулась его руки.
— Я никуда не ухожу. Но так больше не может продолжаться.
— Я знаю, — он сжал её пальцы. — Обещаю, всё будет иначе. Давай начнём с чистого листа.
Она кивнула. В третий раз за год.
Шесть лет назад
— Летим в Питер? — Андрей протянул ей два билета. — Взял на эти выходные, у тебя же нет совещаний?
— Ты проверил мой календарь? — Марина рассмеялась, забирая билеты.
— Конечно, — он улыбнулся. — Я всё продумал. Отель на Невском, экскурсия по крышам и тот ресторан, о котором ты говорила.
— Ты такой обстоятельный.
— За это и любишь, правда?
— И за это тоже.
Тогда его предусмотрительность казалась заботой. Тогда она не видела в этом первых признаков. Нить, ставшую веревкой, ставшую цепью.
Четыре года назад
— Кто этот Виталий? — Андрей протянул ей телефон с открытой страницей в соцсети. — Почему он ставит сердечки под твоими фотографиями?
— Мой одноклассник, — Марина продолжила нарезать овощи. — Мы учились вместе с пятого по одиннадцатый. У него жена и двое детей.
— И что, все одноклассники должны лайкать твои фото в купальнике?
Она отложила нож, вытерла руки.
— Ты это серьёзно?
— Я просто спрашиваю, — он отвёл взгляд. — Имею право знать, с кем общается моя жена.
— Андрей, — она повернула его лицо к себе. — Это обычный лайк. Он ставит их под всеми фотографиями. И под фотографиями его жены стоят лайки моих подруг. Это соцсети. Они так работают.
— Прости. Работа нервная. Клиенты достали.
Только позже она поняла, что он просматривал её соцсети каждый день. Считал лайки. Анализировал комментарии. И всегда находил повод для подозрений.
— Ты правда уходишь? — Света смотрела на чемодан, который Марина паковала в её гостиной.
— Ключевое слово — ухожу, — Марина сложила свитер. — Знаешь, иногда по ночам я мысленно составляю список того, что потеряла за эти годы. Подруг, которые ему не нравились. Хобби, на которые «не хватало времени». Возможность выйти из дома без допроса.
Она застегнула чемодан.
— Любовь ушла, а контроль остался. И знаешь, что самое страшное? Иногда я ловлю себя на мысли, что проверяю время, чтобы не опоздать домой. Даже когда его нет рядом. Я настолько привыкла отчитываться, что делаю это мысленно.
Света обняла её:
— Иногда я думаю — а может, мы виноваты? Может, мы их такими делаем?
— Я тоже так думала, — Марина покачала головой. — Это самая страшная ловушка. Мы выросли на фильмах, где женщина должна спасти, понять, простить. Где контроль выдают за заботу. Где ревность — это про любовь. Только это неправда. Любовь — это свобода.
Квартира встретила её тишиной. Андрей должен был быть на работе, но что-то подсказывало — он дома. Она прошла в спальню и достала заранее приготовленный чемодан из-под кровати.
— А я не мог понять, почему ты днём приехала.
Марина вздрогнула. Андрей стоял в дверях. Непривычно спокойный.
— Я уезжаю, — она продолжила собирать вещи. — Насовсем.
— Обсудим это? — он присел на край кровати, не делая попыток её остановить.
— Нам нечего обсуждать, Андрей. Это уже не семья. Это клетка.
Он долго молчал, потом произнёс:
— Тебе будет легче, если я скажу, что понимаю тебя?
Она замерла с наполовину сложенным свитером в руках.
— Что?
— Я всё понимаю, Марина, — он смотрел в окно. — Я душу из тебя вынимаю своей ревностью. Своими подозрениями. Своим контролем. Я это вижу. И ненавижу себя за это.
Она опустилась на край кровати.
— Тогда почему?
— Потому что я боюсь, — его голос дрогнул. — Мой отец контролировал каждый шаг матери. Допрашивал меня, когда возвращался с работы — куда она ходила, с кем говорила. Я помню, как клялся себе — никогда не буду таким. И вот... я стал ещё хуже.
Марина почувствовала ком в горле. За шесть лет брака он никогда не рассказывал об этом.
— У меня приступы паники, когда не знаю, где ты, — продолжил он. — Картинки в голове, один кошмар хуже другого. Я пытался бороться, но... не смог. И теперь потерял тебя.
— Ты обращался к специалистам?
— Нет, — он покачал головой. — Сначала думал справлюсь сам. Потом стыдно стало. А теперь уже поздно, да?
В его глазах стояли слёзы. Впервые за долгое время она увидела в них не злость, не подозрения, а боль.
Что-то дрогнуло внутри. Старое, почти забытое чувство.
— Не знаю, — честно ответила она. — Правда не знаю.
— Ты с ума сошла? — возмутилась Света. — Он манипулирует тобой! Классический приём абьюзера — вызвать жалость, когда другие методы не работают!
— Ты его не видела, — Марина теребила браслет. — Он был... другим. Действительно раскаивался.
— А завтра опять будет проверять твой телефон и запрещать видеться с подругами, — отрезала Света. — Поверить не могу, что ты купилась на эту историю про папочку-тирана!
— Думаешь, я не проверила? — спросила Марина. — Я позвонила его матери. Она подтвердила. Его отец действительно был домашним тираном. Они развелись, когда Андрею было пятнадцать.
Света замолчала, потом произнесла:
— Хорошо, допустим. Но это не оправдывает его поведения сейчас.
— Конечно, нет, — согласилась Марина. — Но всё не так однозначно. Он предложил пойти к семейному психологу. Вместе.
— И что ты решила?
Марина поставила чашку на стол.
— Я дала ему номер специалиста. Сказала, что если он пройдёт терапию сам — хотя бы три месяца — я подумаю о совместной.
— А если он не изменится?
— Тогда я подам на развод. У меня уже готовы документы. Но я должна дать ему шанс. Не ему даже — нам. Тому, что когда-то было между нами.
Спустя три месяца
— Как всё прошло? — Марина сидела напротив Андрея в кафе.
— Тяжело, — он выглядел осунувшимся. — Мне диагностировали тревожное расстройство и ОКР. Прописали лекарства, но главное — постоянная работа с психотерапевтом.
— И как ты себя чувствуешь?
— Странно, — он улыбнулся. — Как будто всю жизнь смотрел на мир через кривое стекло. А теперь его сняли, и я вижу, каким был.
Она покачала головой:
— Не чудовищем. Человеком с проблемами, которые ты не умел решать.
— Знаешь, что самое удивительное? — он посмотрел ей в глаза. — Я действительно верил, что контроль — это и есть любовь. Что если я не буду следить за каждым твоим шагом, это значит, что мне всё равно.
— А сейчас?
— Сейчас я знаю, что любовь — это доверие. И у меня много работы в этом направлении, — он помолчал. — Марина, я не прошу тебя вернуться. Я знаю, что не заслужил этого. Просто хотел, чтобы ты знала — я работаю над собой. Не ради тебя даже — ради себя. Чтобы никогда больше не причинить такой боли ни одному человеку.
Она коснулась его руки:
— Я горжусь тобой.
— Правда?
— Правда. Признать свои проблемы и начать с ними работать — для этого нужна настоящая смелость.
Любовь ушла, и контроль тоже начал отступать. Что придёт им на смену, Марина не знала. Возможно, прощение. Возможно, дружба. А может быть, что-то новое, построенное уже на других основах.
— Ты ведь встречаешься с кем-то? — спросил он.
Раньше этот вопрос прозвучал бы с ревностью, с претензией. Сейчас в нём слышалось только участие.
— Да, — она не стала отрицать. — Но это не то, о чём ты думаешь. Мы просто ходим в кино иногда.
— Он хороший человек?
— Да, — она улыбнулась. — Очень спокойный. И никуда не торопится.
— Я рад за тебя, — он посмотрел в сторону, пытаясь скрыть боль в глазах. — Правда рад.
Она знала, что это неправда. Знала, что внутри него всё кричит от ревности. Но он сдерживался. Учился жить по-новому.
— Развод с мужем оказался началом, а не концом, — сказала она. — Для нас обоих.
— Я всегда буду любить тебя. Даже если нам не суждено быть вместе.
Она не ответила. Старая любовь действительно ушла. Возможно, когда-нибудь придёт новая — к другому человеку или к тому, кто сидел напротив, но уже изменившемуся. А пока важнее всего было другое — она снова могла дышать полной грудью. Без страха. Без контроля.
Тем вечером, возвращаясь домой, она впервые за долгое время не проверила время. И это было её главной победой.
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ