Весна 2024 года в Москве запомнится не только цветением садов, но и шокирующим поджогом пожарно-спасательного вертолёта Ка-32 на аэродроме Остафьево. Пламя, охватившее машину, унесло не только имущество стоимостью 691 миллион рублей, но и судьбы пятерых молодых людей, чьи имена теперь связаны с громким судебным делом.
Искры, изменившие всё: ночь поджога
В ночь на 26 апреля 2024 года аэродром Остафьево, обычно погружённый в тишину, озарился зловещим светом. Пожарно-спасательный вертолёт Ка-32, стоявший на стоянке «Северная» в ожидании техобслуживания, вспыхнул, как спичка. Пламя, пожиравшее машину, оставило от неё лишь обугленный остов. Ущерб в 691 миллион рублей стал не только финансовой потерей, но и символом дерзости тех, кто решился на такой шаг. Этот вертолёт, гражданская машина для тушения пожаров, никогда не поднимался в небо для военных задач, что делает историю ещё более загадочной.
На месте преступления остался целый арсенал улик: литровая бутылка из-под горючей жидкости, монтировка, колючая проволока, перчатки, платок и даже сумка с запасной обувью. Преступники, словно новички, наследили так, что их следы было невозможно не заметить. Сотрудники ФСБ, словно ястребы, быстро вышли на след группы, задержав пятерых подозреваемых: Станислава Хамидулина, Никиту Булгакова, Романа Яковца, Данилу Ямскова и Анастасию Мочалину. Все они — молодые люди из Норильска, которым едва исполнилось 19–22 года, и их жизни, казалось, только начинались.
Судьба на весах: приговор, изменивший жизни
Второй Западный окружной военный суд стал ареной, где решалась судьба пятёрки. Приговор, оглашённый в апреле 2025 года, был суров: Никита Булгаков получил 18 лет, Роман Яковец — 17 лет и 7 месяцев, Станислав Хамидулин — 17 лет и 6 месяцев, Данила Ямсков — 17 лет, а Анастасия Мочалина — 12 лет и 6 месяцев. Эти сроки, словно тяжёлые гири, придавили их юность, отправив молодых людей в колонии строгого и общего режима. Первые три года они проведут в тюрьме, где стены станут их единственным горизонтом, а затем их ждёт долгий путь в колониях.
Обвинение было построено на статьях о теракте и диверсии (п. «в» ч. 2 ст. 205 и п. «а» ч. 2 ст. 281 УК РФ). Суд счёл, что поджог вертолёта и предшествующий ему поджог релейного шкафа на железной дороге — не просто хулиганство, а спланированные действия по заданию украинских кураторов. Прокуратура настаивала, что группа действовала с холодным расчётом, а их шаги были пропитаны намерением нанести максимальный ущерб. Адвокаты, напротив, просили смягчения, утверждая, что молодые люди лишь хотели заработать, не осознавая всей тяжести последствий. Но суд остался непреклонен.
Анастасия: тень в центре бури
Среди пятёрки выделяется Анастасия Мочалина, студентка первого курса московского вуза, чья история — это смесь наивности и трагедии. В 19 лет она оказалась в эпицентре дела, которое перевернуло её жизнь. В отличие от своих друзей, Анастасия не признала вину, и её слова в суде прозвучали, как крик о несправедливости: “Я не понимаю, почему меня обвиняют в теракте. Я вызвала такси ребятам, помогла им снять квартиру и приготовить поесть из дружеских побуждений. Это не было соучастием”.
Её роль, по версии следствия, была вспомогательной, но ключевой. Анастасия обеспечивала группе мобильность, вызывая такси для поездок к месту преступления и обратно. Она помогала снимать посуточные квартиры, где молодые люди планировали свои действия. Чтобы раздобыть деньги, она продала свой iPhone, а затем устроилась массажисткой, зарабатывая на аренду жилья. Эти шаги, по её словам, были лишь жестами дружеской поддержки, но суд счёл их частью преступного замысла. Переписки в её смартфоне и банковские транзакции, показавшие оплату жидкости для розжига, кусачек и монтировки, стали для неё роковыми уликами.
Анастасия, с её длинными волосами и усталым взглядом, стояла в зале суда, словно героиня драмы, попавшая в чужой сценарий. Она настаивала, что не знала о планах друзей, а её действия были продиктованы лишь желанием помочь. Но суд увидел в ней не просто подругу, а соучастницу, чья поддержка сделала поджог возможным.
Деньги из тени: как всё начиналось
История началась с заманчивого предложения в интернете. Станислав Хамидулин, по данным следствия, был завербован украинскими спецслужбами, которые пообещали ему и его друзьям 20 тысяч долларов за выполнение задания. Кураторы, скрывавшиеся за экранами мессенджеров, сначала поручили группе “размяться” на поджоге релейного шкафа на перегоне Одинцово — Голицыно. За это молодые люди получили 15 тысяч рублей, которые разделили между собой, словно трофей. Но главный заказ — поджог вертолёта — сулил куда большие деньги: 3 миллиона рублей, из которых, правда, пришло лишь 10 тысяч в криптовалюте.
Группа, едва сводившая концы с концами, оказалась в ловушке собственных амбиций. Для покупки бензина, жидкости для розжига и бутылок они взяли микрозайм, а Анастасия пожертвовала своим iPhone. Их действия координировались через Telegram и Signal, где кураторы давали чёткие инструкции. Перед поджогом молодые люди провели разведку, съездив на аэродром, чтобы изучить территорию. В ночь преступления они проникли на стоянку, облили вертолёт горючей жидкостью и подожгли его, записав всё на видео. Это видео, как трофей, было отправлено кураторам, но вместо обещанных миллионов их ждали наручники.
Роскошь на фоне бедности: жизнь перед арестом
Накануне задержания молодые люди вели себя так, словно поймали удачу за хвост. Они сорили деньгами, снимая видео своей “роскошной жизни”. “Бабками пол подтираем”, — хвастался один из них, демонстрируя пачки купюр. Их аккаунты в соцсетях пестрели фотографиями: дорогие рестораны, новые кроссовки, вечеринки в посуточных квартирах. Но эта роскошь была лишь миражом, за которым скрывались долги и страх разоблачения.
Анастасия, снимавшая жильё и готовившая еду для друзей, казалась их ангелом-хранителем. Её банковская карта использовалась для оплаты такси и покупок, а её подработка массажисткой позволяла группе держаться на плаву. Но каждый рубль, потраченный на бензин или кусачки, становился ещё одним гвоздём в её судьбе. Следствие установило, что её смартфон хранил переписки и фото, которые связывали её с поджогом, даже если она сама не держала спичку.
Видео поджога, снятое на телефон, стало их роковой ошибкой. Они отправили его кураторам, надеясь на щедрую награду, но вместо этого оно оказалось в руках следствия. Переписки в мессенджерах, где обсуждались детали задания, легли на стол прокурора, как открытая книга. Банковские транзакции, показавшие, кто и за что платил, окончательно замкнули круг. Анастасия, чья карта светилась в этих операциях, оказалась в ловушке, даже если её намерения были чисты.
Раскаяние и надежда: голоса из зала суда
В зале суда молодые люди выглядели не как преступники, а как потерянные дети. Никита Булгаков, получивший самый суровый приговор, говорил, что “не планировал теракт” и узнал о серьёзности статей только в тюрьме. Роман Яковец рассказал о матери, чьи кредиты в 600 тысяч рублей толкнули его на преступление. Данила Ямсков, раскаявшийся и подавший ходатайство об отправке на СВО, надеялся на смягчение участи, но суд остался непреклонен.
Анастасия, единственная, кто не признал вину, стояла перед судьёй с дрожью в голосе. Её слова о дружеской помощи, о такси и приготовленной еде звучали искренне, но не нашли отклика. Её юность, её мечты о будущем в Москве, её учёба в вузе — всё это растаяло под тяжестью приговора. 12,5 года в колонии общего режима стали для неё не просто наказанием, а крахом всего, что она строила.