Раньше здесь была жизнь. Теперь только ветер гулял между пустыми домами, да чайки кричали над заливом. Лиза остановилась у развилки дороги и тяжело вздохнула. Правая тропа вела к маяку, левая — в деревню, где двадцать пять лет назад она оставила своё сердце. Две дороги, два варианта, и выбирать нужно было сейчас.
— Я не готова, — прошептала она, опустившись на придорожный камень.
Май выдался холодным. Северный ветер трепал воротник её куртки и путал волосы, уже тронутые сединой. В сорок пять Лиза выглядела моложе своих лет — всегда держала спину прямо, как научила мама, и улыбалась, даже когда на душе скребли кошки. Но сегодня она чувствовала себя старухой, согнутой тяжестью прошлого.
Телефон в кармане завибрировал. Дочь.
— Привет, мам, ты как? Доехала нормально?
— Да, милая. Всё хорошо. Автобус пришёл вовремя.
— Нашла его?
Лиза замялась. Как объяснить, что она просидела на остановке два часа, не решаясь сделать первый шаг.
— Пока нет. Но я близко. Я… позвоню тебе вечером, хорошо?
— Конечно. Люблю тебя, мам.
— И я тебя, солнышко.
Сунув телефон обратно в карман, она поднялась. Посмотрела на дорогу к маяку. Там, на самом краю земли, жил Игорь. Единственный мужчина, которого она по-настоящему любила, и единственный, которого сознательно оттолкнула.
А всё из-за той ночи, когда Серёжка Климов разбил её сердце на тысячу осколков.
***
— Брось его, Лизок, не тот это человек, — говорила мама, когда Лиза прибежала домой в слезах после выпускного. — В жизни ещё столько мужчин будет. Хороших, настоящих. А этот — пустышка.
Она рыдала на кухне, размазывая тушь по лицу, а потом спрятала лицо в ладонях.
— Зачем он так? Ведь говорил, что любит… Как он мог уйти с Валькой? А я-то, дура, верила. Платье три месяца шила, думала, будем вместе встречать рассвет.
Маме было жаль дочь, но в глубине души она радовалась. Не нравился ей этот Серёжка — скользкий, с вечной ухмылкой и наглыми глазами.
— Поплачь, родная. Легче станет. А потом собирайся — поедем в город документы в институт подавать. Дальше от этой деревни, дальше от всех этих… воспоминаний.
Лиза кивнула, утирая слезы. О маленьком приморском поселке она больше не хотела думать. Особенно когда узнала, что беременна.
***
Соня родилась в декабре — крошечная, с серьезными глазами и сильными ручками. Она сразу хватала Лизу за палец и не отпускала, словно чувствовала, что никого больше у них нет. Мать умерла за месяц до родов — сердце подвело. Отцу в деревню весточку Лиза не отправила — слишком гордая была и слишком обиженная на весь мир.
Университет пришлось бросить — какая учеба с младенцем на руках? Сняла комнатушку на окраине, устроилась уборщицей в торговый центр, а потом кассиршей. В три часа ночи вставала, кормила дочь, укачивала, а в шесть уже была на работе. В девять вечера падала без сил. Но стиснула зубы и выстояла — ради дочери, ради себя, назло всему миру.
Когда Соне исполнилось пять, в их жизни появился Виктор — инженер из соседнего дома. Высокий, надежный, с уверенным взглядом и крепкими руками. Сначала помогал чинить кран, потом стал заходить с конфетами для Сони, потом — с цветами для Лизы.
— Выходи за меня, — сказал он через полгода. — Я вас обеих люблю.
И она согласилась. Не от большой любви — от усталости и желания опереться хоть на чье-то плечо.
Они прожили вместе пятнадцать лет. Виктор удочерил Соню, дал ей свою фамилию, был строг, но справедлив. Лиза работала бухгалтером в его фирме, вела дом, варила борщи по воскресеньям и старалась быть хорошей женой. Но что-то между ними всегда стояло — невидимая стена из недоговоренного, непрожитого.
— Ты никогда не была со мной по-настоящему, — сказал Виктор в тот вечер, когда объявил, что уходит. — Пятнадцать лет я пытался достучаться до тебя, но ты всегда была где-то далеко. В своих мыслях, в своем прошлом.
Лиза не стала его удерживать. Может, он был прав. Может, она действительно никогда не любила его так, как должна была. Соня к тому времени уже училась в университете, в другом городе, и Лиза осталась одна в их большой квартире, с фотографиями счастливой семьи на стенах.
А через месяц пришло письмо из деревни.
***
«Дочка, это тетя Галя, соседка твоя. Не знаю, дойдет ли письмо, адрес-то старый, но попробую. Отец твой помер месяц назад, царствие ему небесное. Дом на тебя записан, приезжай, разбирайся с бумагами. Да и вообще, приезжай — здесь твои корни».
Лиза перечитала письмо несколько раз. Отец… С которым она не виделась двадцать пять лет. Не звонила, не писала, не простила ему пьяных скандалов и разбитых тарелок.
Она набрала Соню.
— Дедушка умер, — сказала она дочери.
— Какой дедушка? — удивилась та. — Дедушка Витин жив вроде.
— Нет, мой отец. Твой родной дед.
В трубке повисла тишина.
— У меня есть родной дед? Ты никогда о нем не рассказывала.
— Мы… не общались.
— Почему?
Лиза вздохнула. Сколько всего она не рассказала дочери. О своем детстве в рыбацкой деревушке, о море, о маяке, об Игоре, о Сереже Климове — отце Сони, который так и не узнал о её существовании.
— Долгая история, Сонь. Я еду туда. Нужно разобраться с наследством.
— Я с тобой.
— Нет, у тебя сессия. Я справлюсь.
Дочь не стала спорить, только попросила звонить каждый день. И вот теперь Лиза сидела на развилке дорог, не зная, куда идти — к прошлому или к будущему.
Маяк возвышался над утесом — белая башня на фоне серого неба. Игорь там. Смотритель маяка — как и мечтал когда-то. Сын моряка, внук смотрителя, он всегда знал, что вернется сюда. А Лиза хотела убежать как можно дальше.
***
«Я никогда не перестану тебя любить, Лизавета, — написал он в своем последнем письме. — Даже если ты выбрала другого. Даже если ты больше не хочешь меня видеть. Я буду здесь, на маяке, и свет его будет гореть для тебя. Всегда».
Она так и не ответила на то письмо. Получила его, когда уже жила с Виктором, когда Соне было шесть, и их жизнь наконец-то приобрела какой-то порядок. Она испугалась — не Игоря, а своих чувств к нему, которые всколыхнулись от простых строк. Ей казалось, что все давно забыто — первая любовь, первые клятвы, ночи на берегу моря. Но оказалось — нет, не забыто.
Поэтому она порвала письмо и выбросила, запретила себе думать об Игоре и о том, что могло бы быть. Она выбрала покой — ради дочери, ради семьи, ради той жизни, которую выстроила из обломков своих надежд.
Но теперь, сидя у развилки дорог, она думала — а что, если это была ошибка? Что, если Виктор ушел именно потому, что чувствовал фальшь в их отношениях? Что, если все эти годы она обманывала прежде всего саму себя?
Ветер трепал её волосы, а мысли путались, как нитки в старом клубке. Двадцать пять лет прошло. Наверняка Игорь давно женат, у него дети, внуки может быть. Что она скажет, придя к нему? «Привет, помнишь меня?»
Смешно. Стыдно. Больно.
Но разве не для этого она приехала? Разобраться с прошлым, закрыть все двери, найти покой. И маяк, этот проклятый маяк, всегда манил её во снах — белая башня на краю земли, место, где она могла бы быть счастлива.
Лиза встала и решительно зашагала вправо. К маяку. К прошлому, которое никогда не давало ей покоя.
***
Дорога петляла между скал, уходя все выше и выше. Слева обрывался крутой склон к морю, справа поднимались каменные уступы. Здесь ничего не изменилось за двадцать пять лет — те же валуны, те же кусты шиповника, та же соль на губах от морского ветра.
Вдалеке показался маяк — белая башня уже не казалась такой величественной, как в воспоминаниях. Обычное строение, покрашенное белой краской, с красной крышей и маленькими окнами. Рядом — домик смотрителя, сарай, огород, обнесенный низким забором.
Сердце забилось так, что стало больно. Неужели она правда сделает это? Постучит в дверь, встретится лицом к лицу с человеком, которого когда-то любила больше жизни?
У калитки Лиза остановилась. В огороде кто-то работал — широкоплечий мужчина в синей рубашке сгребал сухие листья. Седина серебрила его темные волосы, движения были неторопливыми, уверенными.
Игорь.
Она узнала его сразу — по разлету плеч, по тому, как он держал голову, по всему его облику. Сердце сжалось от нежности и боли.
Он обернулся, словно почувствовав её взгляд, и замер с граблями в руках. Они смотрели друг на друга через расстояние в несколько метров и четверть века тишины.
— Лиза? — его голос, глубокий, с легкой хрипотцой, такой знакомый, будто она слышала его вчера.
— Здравствуй, Игорь.
Он положил грабли и медленно пошел к калитке. Лиза стояла, не в силах сдвинуться с места. Впервые в жизни она не знала, что сказать.
— Ты… изменилась, — произнес он, открывая калитку. — Но я узнал бы тебя из тысячи.
— А ты совсем не изменился, — солгала она. Конечно, изменился. Морщины вокруг глаз, седина в волосах, загрубевшие руки. Но глаза — те же. Зеленые с золотыми искрами, смотрящие прямо в душу.
— Зайдешь? — он кивнул на дом. — Чай есть. И пирог вчера испек — с яблоками. Помнишь, как ты любила?
Она помнила. Слишком хорошо помнила.
— Ты… один живешь?
Вопрос, который мучил её всю дорогу. Есть ли у него семья? Жена? Дети?
Игорь помолчал, словно взвешивая ответ.
— Один. Всегда был один, Лиза.
От этих простых слов защемило сердце. Всегда один. Значит, так и не женился, не создал семью. Из-за неё? Из-за своей глупой клятвы?
— Пойдем, — он протянул руку. — Чаю попьем, поговорим. Двадцать пять лет — немалый срок.
Она вложила свою руку в его, и они пошли к дому — седеющий смотритель маяка и женщина, которая когда-то убежала от счастья.
***
Домик оказался уютным — две комнаты, крохотная кухня, везде книги, модели кораблей, морские раковины. Пахло яблоками, корицей и деревом.
— Присаживайся, — он указал на старый диван. — Чайник сейчас поставлю.
Лиза оглядывалась, впитывая детали. На стене — фотографии: молодой Игорь в форме моряка, его родители, виды маяка в разное время года. И маленькая, почти незаметная фотография в простой рамке — она сама, восемнадцатилетняя, смеется, запрокинув голову.
Он сохранил. Все эти годы.
— Держи, — Игорь вернулся с двумя чашками чая и тарелкой, на которой лежал яблочный пирог. — Сахар по-прежнему не кладешь?
— Не кладу, — она удивилась, что он помнит такую мелочь.
Они сидели друг напротив друга, потягивая чай, не решаясь начать главный разговор.
— Зачем ты приехала, Лиза? — наконец спросил он.
Прямой вопрос, без обиняков. Всегда такой был — честный до грубости.
— Отец умер.
— Знаю. Я был на похоронах.
Конечно, был. Маленькая деревня, все друг друга знают.
— Дом остался. Нужно разобраться с документами.
Он кивнул, не сводя с неё взгляда.
— Только поэтому?
Лиза отставила чашку.
— Нет. Не только.
Она вдруг поняла, что устала лгать — себе, ему, всему миру. Хватит полуправды, хватит отговорок.
— Я хотела тебя увидеть. Узнать… как ты жил все эти годы. Что с тобой стало.
— Что со мной стало, — он усмехнулся, и в уголках глаз собрались морщинки. — Я стал тем, кем всегда хотел быть. Смотрителем маяка. Живу один, в тишине. Море, небо, книги. Что еще нужно человеку?
— Семья? — тихо спросила она.
Он покачал головой.
— Не сложилось.
— Из-за меня?
Игорь долго смотрел на неё, прежде чем ответить.
— Нет, Лиза. Из-за меня. Я не встретил женщину, которую мог бы полюбить так же, как тебя. А врать — не умею.
От его слов стало трудно дышать. Столько лет прошло, а он всё еще говорит о любви к ней — просто, как о чем-то неизменном.
— А ты? — спросил он. — Счастлива?
— Я была замужем, — начала она. — Пятнадцать лет. Хороший человек, заботливый. Но… мы расстались год назад.
— Дети?
— Дочь. Соня. Ей двадцать.
Лиза достала телефон, показала фотографию — красивая девушка с тёмными волосами и серьезными глазами.
— На тебя похожа, — улыбнулся Игорь. — Глаза только…
— В отца, — быстро сказала Лиза и тут же пожалела. Не хотела она говорить о Серёже, не хотела ворошить это.
— В Сергея, значит, — Игорь помрачнел. — Я так и думал.
— Ты знал?
— Догадывался. Вы же с ним на выпускном… — он не закончил фразу. — Впрочем, какая теперь разница. Двадцать пять лет прошло.
Но разница была. Для неё — была. Потому что именно из-за той ночи с Сергеем, из-за беременности, из-за стыда она не ответила на письма Игоря. Не вернулась, когда он звал.
— Я должна была рассказать тебе, — вдруг сказала она. — Тогда, сразу. О ребенке. О том, что произошло.
— Да, должна была, — он встал, подошел к окну. — Я ждал. Писал тебе. Приезжал в город, искал. А потом узнал, что ты вышла замуж, и… отступил. Решил, что так будет лучше для тебя.
— Прости меня, — шепнула Лиза.
Он обернулся, и в его взгляде не было ни обиды, ни злости — только усталость и что-то похожее на смирение.
— За что, Лиза? За то, что ты жила своей жизнью? Выбрала то, что считала правильным? Тут нечего прощать.
— За молчание. За трусость. За то, что не дала нам шанса.
Игорь подошел, сел рядом с ней на диван.
— Мы были детьми. Восемнадцать лет, какие решения? Всё сложилось, как должно было сложиться.
— Ты правда так думаешь?
— Нет, — он улыбнулся. — Но это помогает жить.
Она не выдержала — рассмеялась, и он присоединился к ней. И внезапно стало легче, будто тяжесть всех этих лет немного отступила.
— Расскажи мне о своей дочери, — попросил Игорь. — И о том, что ты делала все эти годы.
И она рассказала — про Соню, про её успехи в учебе, про свою работу бухгалтером, про маленькие радости и большие разочарования. О том, как поняла, что никогда не любила мужа по-настоящему. О том, как всю жизнь чувствовала себя бегущей — не к чему-то, а от чего-то.
Игорь слушал, иногда задавал вопросы, кивал. Потом рассказал о себе — о службе на флоте, о возвращении в деревню, о том, как восстанавливал заброшенный маяк. О ночах, проведенных в одиночестве над бушующим морем. О книгах, которые прочитал, о музыке, которую полюбил.
Они говорили часами, пока за окном не стемнело и не пришла пора зажечь огонь маяка.
— Пойдем со мной, — предложил Игорь. — Покажу, как это делается.
Они поднялись по крутой винтовой лестнице на самый верх башни. Игорь включил мощный прожектор, и луч света прорезал сгущающиеся сумерки, устремившись в море.
— Красиво, — выдохнула Лиза, глядя на открывшийся вид. Море внизу было темным, беспокойным, с белыми барашками волн. Вдалеке мерцали огни рыбацких лодок.
— Я каждый вечер прихожу сюда, — сказал Игорь, стоя рядом с ней. — И каждый раз думаю о тебе. О том, как бы ты оценила этот вид. Что бы сказала, услышав, как кричат чайки в шторм.
— И что бы я сказала?
— Ты бы сказала: «Это похоже на музыку, Игорь. На самую прекрасную музыку в мире».
Она замерла. Именно эти слова. Именно так она и сказала бы.
— Ты всё еще знаешь меня лучше, чем я сама.
— Всегда знал. Всегда буду знать.
Он стоял так близко, что она чувствовала тепло его тела. Седина в его волосах серебрилась в свете маяка, морщины вокруг глаз стали глубже, но это был он — тот самый мальчик, который когда-то обещал ей весь мир.
— Что теперь, Лиза? — спросил он тихо. — Ты вернешься в город? Продашь дом отца? Забудешь обо мне еще на двадцать пять лет?
Вопрос застал ее врасплох, хотя она должна была ожидать его. Что теперь? Она сама не знала. Приехала закрыть прошлое, а вместо этого открыла дверь, которую старательно держала запертой все эти годы.
— Я не знаю, — честно ответила она. — Я запуталась, Игорь.
— Как и тогда.
— Нет, не как тогда, — она покачала головой. — Тогда я боялась. Сейчас… сейчас я просто не уверена, что имею право начинать что-то новое. После всего, что было. После всего, чего не было между нами.
Он коснулся её лица — осторожно, кончиками пальцев, словно проверяя, настоящая ли она.
— У каждого из нас есть право на счастье, Лиза. Даже если мы наделали ошибок. Даже если потеряли годы.
— А если будет поздно?
— Для чего?
— Для нас. Для того, что могло быть.
Игорь улыбнулся — той самой улыбкой, которую она помнила с детства. Открытой, уверенной, полной света.
— Посмотри на маяк, — сказал он. — Сколько бурь он пережил? Сколько ночей простоял под дождем и ветром? Но свет его по-прежнему указывает путь тем, кто заблудился в море. Всегда. Что бы ни случилось.
— Ты говоришь как поэт, — улыбнулась она сквозь непрошеные слезы.
— Я много читал эти годы. Много думал. У меня было время.
Он взял её за руку, и она не отстранилась.
— Останься, — просто сказал он. — Хотя бы на время. Разберись с домом отца, подумай. Никуда не спеши. Море никуда не денется, и я тоже.
И она кивнула, понимая, что именно этого решения её душа ждала все эти годы. Не убегать больше, не прятаться от своих чувств, от своего прошлого, от самой себя.
— Хорошо. Я останусь.
***
Утром она проснулась в доме отца — старом, пахнущем сыростью и воспоминаниями. Игорь накануне проводил её до деревни, помог открыть заржавевший замок, затопить печь. Не остался — ушел обратно на маяк, дав ей время и пространство.
Она подошла к окну. Солнце только поднималось над морем, окрашивая воду в розовый и золотой. Вдалеке, на скале, белел маяк — точка между небом и водой, место, где жил человек, любивший её всю жизнь.
Лиза заварила чай, села за стол, достала телефон. Нужно позвонить Соне, рассказать… что? Что она нашла прошлое, которое никогда не отпускало её? Что, возможно, её жизнь сделает поворот, которого она сама от себя не ожидала?
Телефон зазвонил сам — будто дочь почувствовала её мысли.
— Мам, привет! Как ты? Всё нормально?
— Да, Сонечка. Всё… хорошо.
— Правда? Что-то голос у тебя странный.
Лиза улыбнулась. Дочь всегда чувствовала её настроение.
— Я встретила старого друга, — сказала она. — Очень старого и очень хорошего.
— Друга? — в голосе дочери звучало удивление. — Ты никогда не рассказывала о друзьях из детства.
— Я многого тебе не рассказывала, Соня. Но теперь, кажется, пришло время.
— Ты меня пугаешь, мам.
— Не бойся, — Лиза смотрела в окно, на белый маяк вдалеке. — Всё будет хорошо. Лучше, чем было. Я обещаю.
Она говорила с дочерью еще полчаса — о деревне, о доме, который нужно будет привести в порядок, о море, которое так красиво на рассвете. Не упомянула Игоря — еще не время, сначала нужно самой разобраться в своих чувствах. Но в глубине души уже знала, что произойдет дальше.
Закончив разговор, она вышла на крыльцо. Вдохнула полной грудью морской воздух, пахнущий солью и водорослями. Огляделась. Дом старый, но крепкий. Сад запущен, но яблони еще плодоносят. Калитка перекошена, но петли можно поправить.
Всё можно исправить, если не бояться начать сначала.
Она вернулась в дом, достала из сумки блокнот и ручку, начала составлять список того, что нужно сделать. Потом позвонила на работу, взяла отпуск за свой счет — на месяц, может, больше. Потом надела куртку и вышла на дорогу.
Тропинка к маяку была знакома ей с детства. Она шла, чувствуя, как с каждым шагом сердце бьется все увереннее, все спокойнее. Будто возвращалось домой после долгого пути.
Игорь ждал её на пороге — словно знал, что она придет именно сейчас. Может, и правда знал. Может, чувствовал, как она чувствовала его все эти годы, даже не признаваясь себе.
— Решила? — спросил он, когда она подошла к калитке.
— Решила, — кивнула Лиза. — Я остаюсь. Насовсем.
Он улыбнулся и протянул ей руку.
А над морем, окрашенным утренним солнцем, вдруг взлетела стая чаек, приветствуя их криком, похожим на музыку. На самую прекрасную музыку в мире.