В ХIХ веке с развитием промышленности и технического прогресса, выйдя из городского, сформировался индустриальный пейзаж. Машины, механизмы, заводы и фабрики стали главными героями этого самого «молодого» вида пейзажа, в котором отразилась вера в неиссякаемую энергию человека, в технический и промышленный прогресс, оптимизм положительных изменений и преобразований, динамика и ритм времени. Преобразование и глобальное строительство, охватившее Советскую страну, сделали тему индустриализации и восхищения достижениями производства одной из самых актуальных в Советском искусстве.
Отличительной чертой советского индустриального пейзажа является органичность взаимодействия механизма и человека.
На протяжении истории люди нередко испытывали страх перед прогрессом, который неминуемо перестраивал жизнь, от печатного станка, запрещенного в Османской империи до страха перед искусственным интеллектом в наши дни. Технофобия находила яркое отражение в «самом массовом из искусств», кино. Фильм «Новые времена» 1936г. с Чарли Чаплином в главной роли, как нельзя лучше иллюстрирует этот процесс. Главный герой — маленький человек, который смотрится нелепым и трогательным, его живость и естественность противопоставлены огромным равнодушным механизмам. И как всегда, страх побеждается лучшим оружием — смехом.
Другая крайность в отношении человека к прогрессу — футуристическая восторженность, в контексте которой все «простое человеческое» перестает быть интересным, отбрасывается как проявление слабости или вовсе не является объектом искусства. Появившееся в начале ХХ века аналитическое искусство, как нельзя лучше отражает поворот от сверхчувственного восприятия мира, свойственного христианскому мышлению, к образу мира, как познаваемой системы, в центре которой человек-бог, носитель разума, познающий и созидающий. Этому, конечно, способствовало развитие науки.
С исчезновение христианского мышления основная битва, которая происходила между добром и злом на поле человеческой души, переносится на столкновение разума и чувства. Представители научно-технической и гуманитарной интеллигенции, физики и лирики, трогательно и романтично отстаивающие свои точки зрения, стали символом шестидесятых годов. Противопоставление и единство двух начал — рационального, познающего мир через научный эксперимент, и эмоционального, познающего мир через культуру и образ, нашло широкое отражение в искусстве.
Возвращаясь к жанру индустриального пейзажа в СССР, можно отметить, что в нем удивительным образом сочетаются фабрично-заводская романтика и техническая эстетика. Сложно сказать, кто главный герой этого жанра — мартеновские печи, турбины и станки или человек, который создал и управляет этими огромными механизмами и своей верой в справедливое, счастливое будущее одухотворяет их, придавая не столь утилитарный, сколь нравственный и этический смысл. Советский человек в произведениях этой эпохи не боится прогресса, но и не относится к нему с экзальтированностью фантаста. Он удивительно попадает в момент, он слит со своим временем и местом, он относится к механизму, как к соратнику, читается с ним почти единым целым.
Может быть оттого, что люди, прошедшие через горнило страшной войны отлиты в самые стойкие формы, а их топливо — великая идея справедливости.
В портретном жанре, где главный герой преобразований — Человек, мы видим его мифологизированным персонажем, будто вышедшим из кузницы Вулкана, и одновременно человеком из плоти и крови, с именем, фамилией, профессией и биографией. Герой всегда изображается на месте производства, в рабочей одежде. Привлекательные и открытые лица носят в себе черты времени, представляя типаж, и при этом каждое наполнено теплотой личного обаяния. Для творцов советского времени человек труда — соратник, герой, интересный «пластический материал», но прежде всего — личность, к которой художник относится внимательно и с большой симпатией.