В непроглядной тьме енисейской тайги, где древние лиственницы скрипят костлявыми ветвями, доживают свой век последние хранители кетских тайн. Их шепоты рассказывают о вещах, от которых стынет кровь - о временах, когда тени могли жить собственной жизнью. Научные исследования подтверждают: кеты действительно верили, что человеческая тень - "ульвей" - это не просто отсутствие света, а живая, трепещущая часть души, которую можно... потерять.
Этнографы, дрожащими руками записывавшие шаманские откровения, отмечали странную закономерность - все информаторы говорили об исчезновении теней с одинаковыми, до мелочей совпадающими подробностями. Сначала тень будто выцветает, затем начинает дергаться в такт несуществующему ветру, а потом... просто перестает повторять движения хозяина. Те, кто терял "ульвей", по словам шаманов, начинали медленно растворяться в воздухе, словно дым от потухающего костра.
В архивах Красноярского краеведческого музея пылятся полевые дневники с жутковатыми заметками: "Информатор К. дрожал, рассказывая, как его дед видел...". Дальше идут вымаранные цензурой строки. Известно лишь, что старые шаманы умели "ходить по теневой стороне", но каждый такой поход оставлял на них неизгладимый след - побелевшие глаза, неестественно удлиненные тени, привычку разговаривать с невидимыми собеседниками.
Сейчас, когда последние носители древних знаний уходят в мир духов, в заброшенных стойбищах стали происходить странные вещи. Охотники рассказывают о следах, которые обрываются посреди чистого снега, о кострах, что разгораются сами по себе в глухую ночь. А самое страшное - иногда в свете пламени можно разглядеть... лишние тени. Которые ведут себя совсем не так, как положено.
По ночам у костра кеты стараются не смотреть на свои тени слишком пристально. Ведь никто не знает, не шевельнулась ли тень сама по себе, не стала ли она чуть темнее, чем должна быть... А в глубине тайги что-то бесшумно скользит между деревьями, выжидая. Оно не торопится. У него есть вечность.
