ГЛАВА V
Печать чертога
Москва, январь 1868 года
Смерть Мезенцева не вызвала шума в газетах. Один короткий абзац в «Русских ведомостях»:
«В своём доме найден мёртвым известный в прошлом нотариус, Гавриил Аркадьевич Мезенцев. Причины смерти неизвестны. Полиция не комментирует».
Алексей читал это за чашкой холодного чая у Аркадия Орлова и сжимал пальцами угол газеты так, что бумага трескалась.
— Они всё контролируют, — тихо сказал он.
— Или кто-то контролирует их, — задумчиво отозвался Аркадий. — Но если ты прав и эти люди действительно повязаны между собой, то действовать нужно по-другому.
— Как?
— Через тех, кто знает, но молчит. Есть в Москве один человек, которого ты должен увидеть.
К вечеру Алексей шёл по Камергерскому переулку. За окнами домов уже теплело от свечей, слышался скрип саней и ритмичные удары копыт. Он направлялся к старой аптеке у Богоявленского монастыря, которой владел Антон Иванович Шелягин — аптекарь, служивший при судебной коллегии ещё при Николае I.
Шелягин принял его за прилавком, как будто ждал.
— Алексей Павлович Артемьев, — произнёс он сухо. — Проходите в кабинет. Без слов.
За тяжёлой дубовой дверью оказался небольшой кабинет с запертой на крюк полкой, на которой стояли банки без этикеток. Аптекарь выдвинул ящик и достал стопку жёлтых листов — засекреченные свидетельства о вскрытиях, заметки, и одна записка, в углу которой стояли инициалы: P.A. — Павел Артемьев.
— Ваш отец передал мне это в марте 1863 года, — сказал Шелягин. — Он просил хранить и передать вам, если с ним случится «что-либо внезапное и необъяснимое». Что и случилось.
Алексей пробежал глазами строчки:
"…они не ищут власти — она у них уже есть. Они ищут постоянства. Бессмертия, если хотите. Их символ — круг. Замкнутость. Они не убивают — они вырезают из памяти."
Под текстом — странный символ: круг с пересечением в центре и четырьмя углами по сторонам. Руна? Герб? Печать?
— Что это?
— Это «Печать Чертога». Так её называл ваш отец. Он говорил, что её оставляют на каждом, кто становится частью этого круга. Кто прошёл обряд.
— Какой обряд?
Шелягин вздохнул.
— Ты не поймёшь, пока не увидишь. Но будь осторожен. Следующий шаг за гранью — уже не расследование. Это игра в жизнь и смерть.
На следующее утро Алексей возвращался домой, когда заметил: кто-то следит. Сначала — в отражении витрины, затем — в скрипе тех же шагов, что повторяли его маршрут. В Патриаршем переулке он резко свернул во двор и, затаившись, дождался, пока его "тень" покажется.
Это была женщина. В чёрном пальто и с закрытым лицом. Увидев, что её раскрыли, она не убежала, а подошла ближе.
— Вам передали это, — сказала она и вложила в его руку маленький конверт, запечатанный воском. — И не открывайте здесь.
— Кто вы?
— Я — служу голосу.
И исчезла за углом, как мираж.
В квартире Аркадия Алексей открыл конверт. Внутри было:
- Письмо с витиеватым почерком:
"Ты доказал, что способен слышать тишину. Если хочешь спасти Виктора, иди в подземелье под библиотекой Румянцевского музея. Полночь. Не позже. Не бери оружие. Один." - Ключ. Странный, трёхзубый, бронзовый, с символом круга.
Аркадий смотрел на него с тревогой:
— Ты не собираешься туда идти?
— У меня нет выбора.
— Это ловушка.
— Я знаю. Но ловушки — это тоже ответы.
В полночь, пробравшись через чёрный ход музея, Алексей спустился в подземелье. Его фонарь освещал пыльные стены с латинскими надписями, старые арки, ведущие вглубь. В одном из отсеков — массивная дверь с замком под его ключ.
Щёлк.
Он вошёл.
Там, в каменной зале, стоял стол. На нём — свеча и человек в маске. Маска была гладкой, без черт лица, лишь с вырезами для глаз.
— Алексей Артемьев, — сказал голос, бархатный, но жуткий в своей ровности. — Ты ищешь правду. А мы ищем проводника. Возможно, ты — именно он.
— Где Виктор?
— Жив. Пока. Но его время уходит. Он нарушил обет. Ты можешь его вернуть. Если выполнишь задание.
— Какое?
— Убей человека.
Алексей замер. Тишина была гулкой.
— Я не убийца.
— Все убийцы так начинают. Ты должен стереть имя. Оно должно исчезнуть. Иначе исчезнет он.
— Кто?
— Судья Николай Яковлевич Мочалов.
Алексей шагнул назад. Он знал Мочалова. Это был человек, спасший его отца от дисциплинарного дела за год до смерти. Один из немногих, кто не боялся "Круга". Он был против них.
— Зачем вам его смерть?
— Он пишет. Архивирует. Он готовит обвинение. Он сломает конструкцию. А мы не позволим. Ты — выбор. Сломаешься — Виктор умрёт. Встанешь — умрёшь ты.
Всю ночь Алексей бродил по Москве, не зная, что делать. Его бросили в омут, и теперь от его решений зависела не только жизнь Виктора, но, возможно, и целая цепь судеб.
Он не мог убить. Но и ждать больше не мог.
На рассвете он направился к дому Мочалова.
Чтобы предупредить его. Или… найти иной путь.
Москва пробуждалась. Но теперь Алексей знал: в этом городе слишком много теней, и некоторые из них носят лица.
Продолжение следует…