"Тогда я и бросил пить. Не то чтобы до этого сильно прикладывался, но после той смены — ни капли. С тех пор прошло лет сорок, а я всё помню по минутам.
Ночь была обычная. Морозно. Тишина — хоть уши режь.
А потом через забор кто-то полез. Белый, как из мела, весь в чёрном, будто тряпка на нём висела, а не одежда. Без звука шёл. В здание прошёл — сам видел. А наутро дверь заперта изнутри, журнал пустой, а внутри лежит пакет. Инструменты какие-то. Не наши, не медицинские. Символы — не по-русски и не по-латыни. И ещё... отпечаток руки. Шесть пальцев.
Я после этого заявление написал. Никому ничего не объяснял. Просто ушёл.
А теперь вот сижу, чай пью. Вспомнилось."
"Санэпидемстанция стояла на отшибе, между хлебокомбинатом и заброшенной стройкой. Свердловск, 1980 год. Январь. Минус двадцать семь по наружке. Мороз добрый, тихий, без ветра. Снег хрустит, как мел.
Здание — типовая двухэтажка, жёлтый кирпич, побелённые окна, без изысков. Морг в пристройке с отдельным входом, металлическая дверь, слева от главного. Камер, конечно, не было. Всё на замке, да на честном слове. Я на смене один.
Работа у меня простая была — обходы делать, свет гасить, двери проверять. Да в журнал вахты заносить, кто приходил и уходил. Раньше водилой был, на «газоне» трупы возил. Потом здоровье подсело — на охрану перевели. Ночные смены мне нравились. Тихо. Чай пьёшь, радио шепчет, иногда техничка зайдёт покурить.
В ту ночь ничего странного сначала не было. Всё как всегда. До часу — обход. Подвал — пусто. Морг — закрыт. Венткамеры — шумят как надо. Потом вернулся в вахтёрку, налил чаю, включил обогреватель.
Около двух часов ночи услышал щелчок. Треснул снег где-то на дворе. Я выглянул в окно — и увидел, как кто-то перелезает через забор.
Забор у нас был железный, с колючкой. Перелезть не так просто. А этот — как скользнул. Без усилия. Движения тихие, плавные. Одет весь в чёрное. Не спецовка, не шинель, а что-то вроде... накидки? Плащ, но без пуговиц, не по погоде. На ботинки не посмотрел — снег почти по колено.
Он прошёл вдоль стены, к двери морга. Ни звука. Ни взгляда в мою сторону. Не бежал, не суетился. Как будто знал, куда идти.
Я подумал: вор. Но у нас нечего брать. Даже лампочки в коридорах тусклые. Подумал: бомж. Но где он такую ткань взял, и кожа у него — белая, как бумага. Даже не бледная — именно белая.
Я взял дубинку, вышел во двор. Ни следов, ни треска. Только в стороне дверь морга приоткрыта. Я подбежал — хлоп! — она захлопнулась передо мной.
Я дёргал дверь — не открывается. Замок изнутри защёлкнут. Ключ у меня. Но замок старый, советский, если изнутри закрыли — хоть колотись.
Свет внутри морга не горел. Ничего не видно. Я постучал — ни ответа. Постоял минут пять. Тишина. Пошёл обратно.
Проверил журнал — пусто. Никто не записывался. Ни скорая, ни участковые, ни дежурный врач.
Вернулся, подумал: может, помер кто. Такое бывало. Только вот не заходят в морг живые без ключа, и не закрывают за собой изнутри.
Наутро пришёл лаборант. Я ему говорю — дверь морга заперта изнутри. Он удивился. Говорит — как? Я тоже ключей не давал. Открываем вместе.
Внутри — чисто. На полу — пакет. Белый, плотный, как тканевый. Внутри — металлические предметы. Похожие на медицинские щипцы, но другие. Лезвия странной формы, с выемками.
И главное — на каждом выбиты знаки. Не кириллица, не латиница. Ни цифры, ни буквы. Что-то вроде геометрии. Треугольник, потом три точки, потом петля.
Лаборант стал бледный. Говорит: «Это что? Откуда?»
Я плечами пожал. И тут он на стекле показывает: отпечаток. Рука. Но с шестью пальцами.
Я подошёл — правда. Большой, как у взрослого мужика, но шесть пальцев. Чёткий, свежий.
Я молча вышел, зашёл в вахтёрку, достал заявление, написал от руки: «Прошу уволить по собственному». И ушёл.
Теперь я в гараже. Дача, чай, радио. Иногда заходит Валера с соседнего кооператива, болтаем. Вот недавно спросил он — какая у тебя самая странная смена была?
Я и рассказал. Спокойно. Без выводов.
Потому что не знаю, что это было. Никто не умер, никто не кричал, ни голоса, ни миражей. Всё реально. След был. Пакет был. Шесть пальцев — видел сам.
Не зло. Не добро. Просто не наше.
И я с тех пор стал всё больше в механике разбираться. Успокаивает. Всё чётко, по винтикам.
А то, что в ту ночь было... Оно было не по винтикам. Оно было по-другому."
Что думаете?