Думаю, про Монгольскую империю знают все. Это было самое грозное и большое государство в XIIII веке на всей Земле. Так вот, в конце этого самого XIII века казалось, что скоро весь обозримый мир будет завоёван монголами, настолько стремительно они расширяли пределы своих владений. Их империя уже раскинулась на тысячи миль через Евразию от Дикой Степи и сирийских песков до таёжного Сахалина и Кореи и продолжала расти как на дрожжах. Сотни народов, городов и племён склонились перед туменами Великого хана и его наследников, вошли в состав «Монголосферы».
Но не было всё так безоблачно. На Западе беспощадная экспансия степняков была навсегда остановлена египетским султаном, разбившим монголов в 1260 году, ещё ранее - коалицией европейских христианских государств, не давших великим завоевателям омыть сапоги в водах Ла-Манша.
На Востоке таких серьёзных препятствий не было. Там степнякам ещё было куда стремиться. На последнем издыхании держался Южный Китай - лакомый кусок для властителя Каракорума. Ещё не подчинёнными власти хана оставались огромные загадочные земли - Вьетнам, Бирма, индонезийский остров Ява, полуостров Индостан и - Япония.
Перед вторжением.
В 1259 году Хубилай-хан, великий хан монголов, внук Чингисхана, провозгласил себя императором Китая и в 1264 году перенёс свою столицу в город Ханбалык, который в настоящее время известен как Пекин. Соседняя с Китаем Корея к тому времени признала власть монголов; таким образом, граница монгольских владений проходила всего в пятидесяти милях от Японии, а значит страна была самой близкой целью для монгольских захватчиков.
Столетиями до монголов Япония была вассалом Поднебесной и формально платила ей дань. Страна Восходящего Солнца испокон веков находилась под сильным влиянием большого соседа, как в культурном, так и в экономическим значении. Именно из Китая в Японию пришла чайная церемония, буддизм, монеты, алфавит и поэзия. Поэтому, как правитель Поднебесной, Хубилай считал, что Япония отныне должна платить дань ему. К тому же в Азии сложилось о ней впечатление как о райском острове, изобилующем самыми разными плодами, ценной древесиной, жемчугом и золотом. Этот миф был очень популярен, настолько, что аж дошёл до Европы.
«Чипингу — это остров на востоке, в открытом море, — рассказывает легендарный купец Марко Поло про Японию. — Остров этот чрезвычайно велик. Люди его хорошего сложения, красивы и благовоспитанны. Они идолопоклонники [то есть буддисты], ими правит собственный государь, и они никому другому не платят дани и не признают господства других людей. Скажу вам, что золото у них в великом изобилии, потому что золото там находят без меры. Его там настолько много, что люди без понятия, как его тратить».
И действительно, золота в Японии, особенно на острове Хонсю, было чрезвычайно много, настолько, что им даже покрывали статуи Будды и крыши некоторых храмов. Во многих местах, даже на отдалённых островах, существовали центры добычи этого драгоценного металла. Было много и жемчуга, который в большом количестве скрывался под водой вдоль гигантской береговой линии японских островов. В Японии существует и по сей день популярная профессия женщин-ныряльщиц за жемчугом - ама.
Такая выгода, конечно, манила Хубилая, но не одна она. К моменту начала правления основная часть невоенных титулов в его улусе была распределена между иностранцами - персами, арабами, тюрками, китайцами, которые стояли в своём развитии на порядок выше монгольских степняков. Военная же сфера почти целиком была занята монгольской родоплеменной знатью из клана Чингисхана. Но к 1260-м гг., когда больше половины китайских земель было под пятой хана, с завоеванием остатков Поднебесной уже прекрасно справлялись ханьские войска, то есть набранные из местного населения. «Исконные монголы» стали терять боевую хватку, их нойоны, прежде занятые ратной службой государю, либо выполняли роль оккупационных войск, либо бездельничали и деградировали. Ведь они чего не умели делать, кроме как воевать. Новой крупной кампанией Хубилай вдали от Китая хотел встряхнуть служилое сословие и перенести энергию сородичей, не участвовавших в боевых действиях, в нужное ему русло, а заодно и подсократить не в меру разросшиеся семейства родоплеменной знати.
Кроме того, Хубилай как крупный стратег хотел пресечь активные торговые отношения между недобитым остатком Поднебесной - Южной Сун и Японией дабы ослабить первую и ускорить захват Китая.
Вторжение в Японию было выгодно и корейцам. Последние годы их страна находилась в глубоком упадке. Её внутренние просторы разоряли монголы, а побережье терроризировали шайки японских пиратов вако. Многие морские порты опустели. Купеческие и судостроительные корпорации государства Корё были заинтересованы в том, чтобы уничтожить японскую морскую вольницу и построить для монголов огромный (а значит явно недешёвый) военный флот, заодно отвлекая внимание степняков от самой Кореи.
В Японии в этот момент шла эпоха сёгуната Камакура. После грандиозной гражданской войны между кланами Тайра и Минамото в 1180 - 1185 гг. страну возглавил сёгун из клана Минамото - фактически главнокомандующий всех клановых войск Японии, глава военного правительства. Император превратился в марионетку военных. Но дальше всё пошло ещё веселее. Сёгуны также потеряли власть, уступив её членам могущественного клана Ходзё - «потомка» клана Минамото. Ходзё придумали должность сиккэ́на - регента при малолетнем сёгуне, а фактически - новое высшее должностное лицо страны. Отныне император-марионетка подчинялся сёгуну-марионетке, который подчинялся сиккэну, причём император находился в одном городе, сёгун в другом, а сиккэн в третьем.
В 1268 году сэккином стал 18-ти-летний Тодзё Токимунэ - храбрый воин, отличный дипломат и один из лучших правителей в истории Японии. Ему предстояло возглавить страну во время монгольского вторжения.
Ядро японской армии XIII века составляли знатные профессиональные всадники - самураи, основным оружием которых был лук юми. Пешими были только крестьянские ополчения и сопровождение — асигару, которых на походе было в три-четыре раза больше всадников. У самураев была превосходная подготовка, даже лучшая, чем у рыцарей Средневековой Европы: они умели бегать на морозе босиком, плавать с завязанными ногами, владели луком, японской саблей (катаной), копьём (яри) и глефой (нагинатой).
Самурайское общество, изолированное столетиями морем от чужеземных сил, было переполнено причудливыми традициями и формальностями. Например, перед боем каждый клан с обеих сторон должен был обозначить свое присутствие возгласами. Самый знатный самурай обязан был выехать из строя, прокричать, чей он сын, каков его род и чем он славен, вызвать себе на дуэль оппонента вражеской армии и сразиться с ним. Так могло происходить более десятка раз перед боем. Самураи терпеть не могли строевую подготовку и часто, видимо, сражались в индивидуальном порядке. Это сыграет с ними злую шутку.
Основной класс воинов сёгуната составляли гокэнин — напрямую подчинённые военному правительству части. Но они были не единственным классом воинов в Японии. Хигокэнин — местные воины или наёмники могли иметь разное снаряжение, традиции и цели, что осложняет управление японским средневековвм воинством. К таким относились воины многих южных и восточных княжеств. Такая разобщённость приводила к ситуациям, когда на юге армия могла вести войну с монголами, в то время как на севере могли идти не менее ожесточённые бои с местными народами: айнами и нивхами, а кто-то и вовсе не знал о начале вторжения или не желал присоединяться. Свободных сил просто не оставалось.
Сначала Хубилай прибегнул к дипломатии. В 1268 году в Японию было направлено посольство письмом от Великого хана. В нём говорилось:
«Мы просим, чтобы отныне вы, о правитель, установили с нами дружественные отношения, дабы мудрецы могли сделать Четыре Моря своим домом. Разве разумно отказываться поддерживать отношения друг с другом? Это приведет к войне, а кому же нравится такое положение вещей! Подумайте об этом, о правитель».
В те времена такое письмо от монгольского правителя означало одно: подчинись или умри.
Сообщение вызвало панику в императорском дворце. Дело, в том что в предыдущие десятилетия страну несколько раз охватывали эпидемии, случались страшные землетрясения, а буддийские монахи распространяли слухи о грядущем нашествии из-за моря. Их неизбежный приход расценивали как божественную кару за злоупотребления власть предержащих и прегрешения всех жителей страны Ямато.
Однако юный Тодзё подавил все сомнения и твёрдо решил, что войне быть. К тому же он плохо себе представлял, кто вообще этот Хубилай, откуда он взялся и как может что-то требовать, поэтому посчитал, что Хубилай не правит Китаем и Кореей, а значит и не очень опасен. Но подготовиться всё же стоило. Главной задачей было теперь пустить пыль в глаза Хубилаю и затянуть переговоры для укрепления своих позиций для отражения возможного нашествия. Хану был послан уклончивый ответ.
Всего монголы отправили шесть посольств: в 1268 году, в марте и сентябре 1269 года, в сентябре 1271 года, мае 1272 года и в 1273 году, но ни одно из них не достигло никакого результата. Подготовка шла вяло, почти и не шла. Никто всерьёз не верил в то, что это вторжение произойдёт. Тем временем война в Китае подходила к концу: пала мощная крепость Санъян, державшаяся пять лет, а сопротивление стало ощутимо ослабевать, что дало возможность монголам перебросить часть сил оттуда и начать подготовку к морской экспедиции.
Вторжение.
Точных сведений о силах, использовавшихся для вторжения в Японию, к сожалению, нет. Отдельные историки называют численность морского корпуса и в 30 000, и даже в 50 000 воинов, размещённых на 900 судах, однако всё это кажется нереалистичным. Если монголы привели бы даже половину тумена - самой крупной боевой единицы в их армии - 5 тысяч всадников, то лошадей на все войско должно было быть более 15 тысяч. Как возможно было в Средние века перевести на кораблях столько лошадей? Чем они питались, сколько было судов, где разместилась их обслуга и непосредственно всадники? А ведь на кораблях ещё были китайцы, тюрки, чжурчжэни, арабы и прочие. Да и как бы корейские верфи, постоянно атакуемые японскими пиратами и находившиеся в упадке, смогли изготовить столько кораблей менее чем за год? Даже если строительство началось раньше, за три года до вторжения, какое титаническое количество леса пришлось бы вырубать в Сибири и Приамурье, чтобы построить к сроку заказанную флотилию? Никто не сомневается в мощи империи Хубилая, но даже по европейским меркам конца XIX века это безумно много.
Вероятнее всего, численность армии вторжения была такова: по 300 морских пехотинцев на 6-7 крупных кораблях-башнях - дэнусо́нах, ядре воинства, по 100 человек на 100 средних кораблях - нуджонсонах и пхёнчхосонах и около 300 мелких транспортно-пассажирских судов - бату́лу и грузовых тендеров с экипажем по ≈20 человек. Итого мы получаем ≈2 000 + 10 000 + ≈6 000 да + ≈7 000 корейских моряков = около 25 000 человек, опять-таки с учётом слуг и экипажей кораблей.
Из отправленной армии ядро составляло около 3 000 профессиональных всадников - монголов и тюрок с прислугой, которой было как минимум столько же, сколько самих всадников. Это - полноценный, неидеализированный тумен, уже участвовавший в боях. Среди конных были и «нойоны запаса» - чтоб оправдывали статус. В остальном на 90% были ханьские, чжурчжэнские и корейские пешцы, арбалетчики и пешие лучники и на 10% - мусульманские и китайские инженеры, т.е. расчёты огнемётных орудий, камнемётных машин, «огненных труб» (вероятно, китайский прообраз пушек) и ракетных батарей.
Интересно, что на многие щиты, прикрывавшие борта судов монгольской флотилии, наносился популярный буддистский символ — мандзю.
Вторжение происходило в год эры Бунъэн по буддистскому календарю, поэтому получило название война Бунъэн. Флотилия вышла из корейского порта Хаппо́ (ныне Масан) 2 ноября 1274 года. Спустя двое суток начался десант на пляже Комода на острове Цусима - первом пункте в долгом пути монголов.
Во главе обороны был поставлен Сё Сукэкуни, глава местного клана. Сам он погиб в бою, а его семья была, видимо, увезена в Корею. Защитники острова, увидев проплывающую армаду, приготовились к обороне на побережье. После этого против монголов был послан небольшой морской отряд, но он, и остальное войско Цусимы в скором времени были перебиты монголами, имевшими минимум десятикратное численное превосходство. Степняки использовали свистящие стрелы, которые пугали лошадей самураев. Они поливали защитников острова градом стрел, не давая им возможности выбраться из укрытия.
Всё семейство местного клана — свыше 80 всадников — погибло в самоубийственной контратаке на монголов в первой же битве на побережье Комода. Один из последних выживших самураев по имени Сукэсада отважился на героическую атаку в одиночку и в лихом порыве перебил 21 пешца и конного.
Выяснилось, что монголы не жалеют мирных жителей, сжигают храмы, уничтожают поселения, что не было свойственно японцам, которые воевали до этого друг с другом на своей земле. Всё золото, добытое на острове, было вывезено в империю. Не более завидная судьба постигла и лежащий юго-восточнее Цусимы остров Ики, на котором почти всё население было также жестоко убито. Как и в случае с Сукэкуни, Тайра-но Кагэтака, губернатор Ики, оказал иноземцам максимальное сопротивление: собрав сотню самураев и несколько сотен асигару и крестьян, он продолжал боевые действия до последней капли крови в течение четырёх суток, сначала на берегу, потом в замке. Зная, что поражение неизбежно, Кагэтака отправил свою дочь с верным самураем Содзабуро по тайному ходу к берегу, где их ждал корабль, чтобы доставить «на материк». Монгольские лучники заметили их и открыли огонь по кораблю. Дочь Кагэтаки была убита, но Содзабуро сумел выйти из-под обстрела и добрался до залива Хаката, чтобы сообщить о поражении на Ики и нашествии огромной орды.
Сколь необычны и страшны монголы, стало со всей очевидностью ясно 19 ноября 1274 года, когда монгольский флот вошёл в бухту Хака́та - единственную, хорошо известную корейцам в Японии, и монголы высадились на месте древней японской столицы Дадзайфу. На следующий день на рассвете монгольская армия при поддержке выстроившихся вдоль берега кораблей предприняла атаку на Хаката. В сражении участвовало более 8 000 захватчиков, вышедших против ≈4 000 японцев.
Безудержная храбрость самурая, составлявшая его главную силу, в данном случае обернулась слабостью. Традиция, предписывавшая вступить в схватку первым, собрать отрубленные головы и, главное, вызвать на поединок достойного противника, была совершенно неприменима по отношению к иноземному врагу. Формальные поединки в действительности едва ли оказывали сколь-либо заметное влияние на исход сражений, однако они стали незыблемой легендой, в которую искренне верил каждый самурай. Если вспомнить, что после окончания войны Тайра и Минамото прошло почти столетие и что за это время произошла лишь одна война, довольно незначительная (в 1221 году), станет ясно, что каждый самурай больше всего желал сразиться один на один с каким-нибудь монголом и отсечь ему голову, подражая деяниям предков, подвиги которых с каждым годом казались всё более славными.
Когда началось сражение, монголы стали поливать собравшиеся войска стрелами, а самураев, которые выезжали из строя, стали попросту убивать до того, как они ещё успевали заговорить. После устроенного японцам шока китайские и мусульманские инженеры открыли огонь из корейских стреломётов - хвачх, запустили в самураев пороховые ракеты и метнули в них огромные железные шары, называемые тэппо́. По описанию одного японского хрониста, «они стремительно катились вниз по склонам как тележные колёса, гремели как гром, а с виду были подобны молниям. Две или три тысячи их метали за раз, и многие воины сгорели насмерть». Дым и газы от этих загадочных снарядов вызывали у японцев сильнейшее головокружение, панику и уныние.
Хронист пишет: «Всякий раз, когда (монгольские) солдаты обращались в бегство, они запускали в нас железные бомбы (тэцухо, они же тэппо), от которых у нас кружилась голова и мы теряли ориентацию. Наши солдаты были до смерти напуганы оглушительными взрывами; их глаза были ослеплены, а уши оглохли, так что они едва могли отличить восток от запада. Согласно нашему боевому обычаю, мы должны сначала окликнуть кого-то из вражеского строя по имени, а затем вступить в поединок. Но они (монголы) совершенно не обращали внимания на такие условности; они все вместе бросились вперёд, хватая всех, кого могли поймать, и убивая их».
Монголы для японских воинов выглядели дико, постоянно шумели барабанами, использовали смазанные ядом свистящие стрелы и порох, который до этого в Японии как боевая единица известен не был. Это ввело часть японских конных воинов в смятение. Японцы сражались действительно браво и достойно, но честь оказалась бесполезной на поле брани с более хитрым и сильным соперником.
Несмотря на всю свою храбрость, японцам, понёсшим значительные потери, пришлось отступить под защиту стен старого замка Мизуки, построенного шестью веками ранее. «Всю ночь мы оплакивали нашу судьбу, — писал один из них, — думая, что обречены и будем уничтожены до последнего человека и что не останется ни одного живого, чтобы наполнить девять провинций». Вся их надежда была на подкрепления с Сикоку и Хонсю, но придут ли они? Казалось, монгольская орда была неостановима. И пока ситуация становилась катастрофической, на сторону японцев встал неожиданный союзник, оказавшийся сильнее даже самих монголов.
