Мне не нужно было слышать гудкок поезда, чтобы понять - скоро двенадцать часов. В этот день я так и не смогла найти новые дневники и провела время, бездумно пролистывая свежий журнал. Как они и новинки литературы оказывались на моей тумбочке, все еще оставалось для меня загадкой, которую, впрочем, я не спешила разгадать. Отложив журнал в сторону, я вышла на перрон.
Сегодня небо было светлее, чем обычно. Я давно уже потеряла счет времени и, если бы не отрывной календарь, на котором даты менялись сами по себе, я бы вряд ли имела понятие о том, какой сегодня день или, более того, какое число. Сейчас, как мне казалось, был день. Звезд и луны на небе не было, но вместе с тем, от него шел мягкий свет. Я, как всегда, поплотнее закуталась в платок и, в ожидании, присела на скамью.
Каждый день, помимо журналов, я получала новый наряд, неизменно в комплекте с платком. Сегодня это было длинное в пол черное платье с бледно-лиловой юбкой и кремовый платок в мелкий лиловый горошек. Мне наряд очень понравился, и я безумно не хотела бы вместо него обнаружить завтра иную одежду. Платок был очень мягким и теплым, и я закуталась в него, словно в одеяло. Мне безумно хотелось спать, и я с нетерпением ждала поезда. Еще полчаса, и можно будет с чистой совестью забраться в постель и забыться часов на десять.
Наконец-то на горизонте показался поезд, а рядом со мной появился чемодан. Поезд начал притормаживать, и вскоре остановился возле меня. Послышались шаги, и пассажир вышел на перрон.
В этот раз это был молодой привлекательный мужчина примерно моего возраста. Мне еще ни разу не приходилось работать с целыми, как их называла одна из смотрительниц, теми, чье тело еще не было вскрыто. Или найдено, как в этот раз - на мужчине был надет черный длинный шерстяной плащ, а не, как обычно, темный, наглухо застегнутый костюм. Да и двигался он легкой расслабленной походкой, с искренним интересом рассматривая все вокруг, а не, как остальные, не смеющие от испуга поднять взгляд. В это же самое время я разглядывала мужчину.
Даже в смерти он был весьма привлекательным - высокий рост, крепкое телосложение, немного резкие черты лица, которые, однако, были приятными, большой чувственный рот, узкий нос, серые большие глаза, светлые волосы, собраные в хвост. Плащ расстегнут, под ним черная простая футболка и джинсы. И никаких следов вскрытия. Словно живой. На мгновение мне показалось, что он действительно живой, из плоти и крови. Стоило этой мысли посетить меня, фонарь начал мигать, чего не бывало с того самого дня, как я оказалась здесь.
Мужчина бросил взгляд на фонарь, а затем перевел его на меня. Веки его чуть расширились, и я догадалась, что он прежде меня даже не заметил.
- Регина?
Теперь пришел черед удивляться мне. Откуда он знает мое имя, и как может узнавать? Даже няня, недавно отправившаяся в дальнейший путь, после получаса разговора не узнала меня.
- Прошу прощения?
Он грустно улыбнулся.
- Неужели так сильно изменился? Мартин Аллен.
- Мартин? - боже мой, что произошло с тем тихим мальчишкой, с которым я сидела за одной партой в пятом классе? Мы даже подружились, ну, во всяком случае, насколько могут подружиться два нелюдимых ребенка. Спустя год семья Мартина переехала в другой город, и это стало для меня трагедией.
Не знаю, какие эмоций отобразились на моем лице, но Мартин понял все без слов.
- Не думал, что встречу тебя здесь, после стольких лет разлуки, - он присел рядом со мной на скамейку с таким видом, будто все происходило на обычном городском вокзале, а не на станции на пути в другой мир.
- Для меня это тоже неожиданность, - пробормотала я. И, не выдержав, спросила. - Ты ведь понимаешь, что умер?
- Более чем. Но мне некуда спешить, так почему бы не провести время за приятной беседой? Ты всегда была... В общем, знала про это место?
- Нет. Я лишь месяц как здесь.
- И как тебе?
- Странно.
- Верно, глупый вопрос. Значит, из всех профессий ты выбрала эту.
- А кем ты стал? - я поняла, что мне это действительно интересно. Я никогда прежде не разговаривала с чужими людьми, как Мартин. Даже после того, как я стала смотрительницей, мне большей частью приходилось слушать, чем говорить, поддерживая разговор. Но сейчас мне было легко, просто и... приятно находиться рядом с ним и говорить про жизнь.
- У меня свой бизнес, - уклончиво ответил мужчина.
- Именно из-за него ты попал сюда, - догадалась я.
- Верно, - усмехнулся Мартин.
- Наркотики или оружие?
- Бои без правил. И ограничений. Не всем нравилось, чем я занимаюсь. Занимался, - поправился он.
- Жена бойца убила?
- Погибшего бойца, - в голосе Мартина послышалась искреннее сожаление. - Я всегда старался не доводить до подобного, но этот парень, Кувалда, несмотря на все мои запреты и полученные травмы вышел на ринг. Он хотел заработать на отпуск с женой. Заработал на собственные похороны. Знаешь, я даже рад, что для меня все так закончилось. Конечно, умирать не хочется, но и жить с подобным грузом не легко. Ты ведь меня понимаешь?
Я понимала да еще как. Да, он изменился, возмужал, занялся грязным бизнесом, но вместе с тем это был все тот же Мартин Аллен, который делился со мной ручками и карандашами. Мальчишка, в которого я когда-то была влюблена. Наверное, в первый и последний раз в своей жизни.
- Тебе пора, - мягко, но настойчиво сказала я, и, подняв на колени чемодан, расстегнула защелки. Крышка открылась, и я с трудом сдержала вскрик, увидев роковой предмет Мартина. На черном атласе лежал ярко-алый гранат.
Дневник Регины.
Не знаю, поймут ли меня пришедшие на смену смотрительницы, простит ли бог, но я не смогла отдать гранат Мартину. Было ли причиной тому моя прежняя детская влюбленность в него, то, что он признал меня в смерти, или же плод граната такой, какой, судя по дневникам Хлое, остался после моего отца, я не знаю. Слова против моей воли вырвались наружу, и лишь услышав их, я поняла, что сделала. Еще до того, как Мартин ответил, чемодан исчез с моих колен и лишь алый гранат остался в руках.
Я не знаю, почему поступила именно так. Что тому виной жалость или одиночество? Разве ни к нему я так стремилась всю свою сознательную жизнь? Одни вопросы и ни одного ответа.
Теперь все изменилось. Странным образом чемодан появлялся независимо от того, я или же Мартин выходили встречать новоприбывшего. Очень скоро мы разделили обязанности пополам, и теперь я всего лишь раз в сутки выполняла свои обязанности. Все шло вроде бы хорошо, но станция не желала делить меня с кем-то еще.
Все началось с того, что часы вместо двенадцати, стали бить тринадцать раз. Дальше - больше. Куда бы я ни шла, что бы я ни делала, всюду рядом со мной возникал гранат, словно дом хотел сказать "отдай его, сделай, так, что бы мы вновь были вдвоем".
Все менялось. Небо стало темнее, половицы дома скрипели, свет фонаря то и дело мерцал. Порой мне становилось не по себе. Будто дом из убежища превратился в заклятого врага, решившего изжить не только Мартина, но и меня за то, что я посмела пойти против его воли. Стоило Мартину выйти за порог, начинался ливень, и каждый раз он возвращался насквозь промокшим.
И чем больше дом сопротивлялся присутствию Мартина, тем больше я привязывалась к нему. Возможно, все дело в том, что я не боялась потерять его, не боялась, что мои слова будут неправильно поняты. Днями напролет мы говорили, говорили, говорили. Обо всем. О жизни, несбывшихся мечтах, книгах и надеждах на туманное будущее. Я вновь привязалась к нему, а затем и полюбила.
Я никогда прежде никого не любила. Женщина может любить только того, мужчину, который сильнее ее духом, а иначе любовь превращается в слабость. А со слабостями надо бороться.
Мартин оказался сильнее меня. Я поверила ему, а, поверив, отдала свое сердце. В любви и согласии мы прожили пять лет, думая, что идиллия будет продолжаться вечно. Мы ошиблись.