Утром 14 января 1866 года Москва содрогнулась от страшного открытия. В помещении ссудной кассы господина Попова, расположенной во флигеле во дворе, были найдены тела хозяина и его кухарки Марии Нордман. Оба были убиты множественными ножевыми ранениями, а комнаты были залиты кровью. Шкафы распахнуты, ящики вытащены, их требования разбросаны по полу. Последовавшее расследование, проведенное московской полицией под руководством приставов Миланова и Врубеля, раскрыло мрачную историю алчности, обмана и убийства, завершившегося судом над молодым студентом юридического факультета Алексеем Даниловым.
Место преступления: кровавый след
Ссудная касса Попова, отставной капитан, недавно прибывший из Финляндии, стала новым предприятием. Продав имя за 23 000 рублей, он, вероятно, вложил эти средства в дело. К январю 1866 года его капитал, за счет дополнительных родственников, достиг 29 000 рублей. Полиция обнаружила список номеров банковских билетов, упомянутый Поповым, что стало важной зацепкой.
Место преступления свидетельствовало о жестоком нападении. В комнате за кассой был накрыт стол на двоих с водкой и закусками, намекая на доверительную беседу. Капли крови рядом указывали на внезапное обвинение. Кровавый след вел в главном помещении кассы, где лежало тело Попова, окруженное следами борьбы — кровь покрывала пол, мебель и стены. Тело Нордмана обнаружилось в прихожей у входной двери, ее раны сказали о резком расправе.
Кровь обнаружена не только у тел: она была на двойной входной двери, ручке, щеколде и даже за дверью. Затем они спустились по лестнице, и вдруг потеки указали, что убийца внезапно остановился, замедляясь. На левой стене остались нечеткие отпечатки рук. Кровь нашел и наверху, в комнате кухарки, где прячется, вероятно, вымыл руки, вытерев их оволочку и пододеяльник.
Реконструкция вирусов
Полиция предположила, что убийца, вероятно, получил ранение в повороте во время атаки. Для этого указывали кровавые следы по левой стороне лестницы, рассыпанное стандартными ящиками (преступнику было неудобно пользоваться одной выключателем) и окровавленную пятирублевую купюру, верхнюю в пачке, перевязанной бечевкой. Медицинская экспертиза подтвердила, что оба убийства совершены одним ножом, а значит, действовал один человек.
Остановившиеся в 6:43 часы Попова, как ответственный часовой мастер, имели дефект, из-за которого они остановились на резком толчке. Этот источник установлен точное время нападения на Попова — 18:43, 12 января 1866 года. Календарь в кассе заказал 12 января, нордман в тот день появился в аптеке около семи часов вечера, и указывало, что она была убита позже, укрепляя версию об одиночке-убийце.
Полицейские выдвинули гипотезу: убийца был знаком с Попову, возможно, его клиент, действовал из корысти и получил ранение в поворотной руке. Архив Попова — письма, деловые записи, журналы учета — показал, что он был рачительным человеком, посещал театры, библиотеки и вел активную жизнь в Москве. Ценные бумаги и деньги пропали, но заложенные вещи остались нетронутыми, которые он заказал на территории замка, избегая расчетливого риска.
Следствие: от улика к подозреваемому
В отсутствие дактилоскопии и анализа крови была признана честь на опыт и смекалку. В газетах сообщалось о возврате заложенных вещей среди студентов Попова, которые считают, что я могу сузить круг подозреваемых. Все вещи быстро возвращены владельцам, их данные проверены. Не явились лишь двое: некто Старый-Леонтьев, выкупивший свой залог, и Григорьев, заложивший кольцо с бриллиантами, облигацию №098289 и серьги. Кольцо и облигация пропали с места преступника.
Адрес Григорьева, указанный Попову (Покровка, дом Лукина), оказался ложным. Среди бумаг были найдены записки, подписанные «Григорьевым», намекавшие на доверительные отношения с Поповым. Внимание привлекает ювелир Феллер, которому Попов написал неотправленное письмо. Феллер вспомнил, как в декабре 1865 года молодой человек, представившийся Всеволожским, просил оценить перстень за 750 рублей в рамках рассмотрения Попова. Приказчик Феллера, Шохин, подтвердил, что может опознать этого человека.
Подозрения в адрес Григорьева-Всеволожского увеличились. Его словесный портрет и примета раненой левой руки разослали по вокзалам. Среди подозрительных приказчиков опознали некоего Кошина, но тот имел алиби и был отвергнут. К марту 1866 года дело зашло в тупик: украденные билеты не всплыли, а следы терялись.
Прорыв: арест Данилова
31 марта 1866 года, в Светлое воскресенье, полиция и приказчики Феллера вышли на улицу, рассчитывая, что убежище, потеря в бдительности, появляются на гуляньях. Шохин опознал молодого человека, скрывавшегося под фамилиями Григорьев и Всеволожский. За ним отслеживали до дома Лукина на Покровке — адреса из записей Попова. Подозреваемым оказался Алексей Данилов, студент 2-го курса юридического факультета Московского университета. Его арестовали 1 апреля.
Данилов отрицал знакомство с Поповым и Феллером, но Шохин опознал его пальто. На подкладке левого рукава нашли следы крови, а на левой руке Данилова — зажившие раны. Он объяснил их падение с лошадью и ожогом от утюга, но полиция не поверила. На очной площадке с Феллером Данилов замолчал, отказываясь от сотрудничества.
Ключевой улочкой стала облигация №098289. Во время свидания с матерью Данилова президентская семья «Рамих» — московского закладчика. Рамих рассказал, что клиент Новосильцев (еще одно имя Данилова) заложил эти облигации в 1864 году, выкупил 8 января 1866 года, а 11 января заложил Попову. 15 января Данилов заложил ее в кассе Юнкера под своей семьей. Друг Данилова, Должиков, передал полицию записку, где тот просил подговорить знакомых подтвердить его алиби на 12 января. Алиби не подтвердилось.
Знание и ложь
6 апреля 1866 года Данилов заговорил, изложив фантастическую версию событий. Он утверждал, что заложил перстень и облигацию по заключению госпожи Соковниной, матери его невесты, используя псевдонимы по совету Феллера. Вечером 12 января он пришел к Попову, нашел дверь открытой, тело Нордмана и был атакован неизвестным кинжалом, ранившим его руку. Данилов сбежал, а позже получил три анонимных письма от убийцы, одно из которых сопровождалось возвратом облигаций. Письма он ожидал уничтожил.
Эта история была полной нестыковкой. Следственный эксперимент 15 апреля показал, что Данилов, увидев тело Нордмана с лестницы, должен был бежать за помощью, а не входить в кассу. Его рассказ о нападении на ступеньку не объяснил кровь на дверной ручке, а потеки на ступеньках противоречили версии поспешного бега. Графологическая экспертиза подтвердила, что записки «Григорьева» написаны почерком Данилова.
Соковнинова подтвердила, что просила Данилова заложить перстень, но опровергла его версию о возобновлении залоговых облигаций. Друзья и знакомые отказались поддерживать его ложь. Данилов остался один против улика.
Суд и приговор
К февралю 1867 года дело передали в суд. Первый адвокат Данилова Соловьев отказался от защиты, не согласившись с его тактикой. Новый адвокат, Доброхотов, пытался оспарить экспертизы и работу последствия, но безуспешно. На процессе Данилов предъявил обвинение, отклонил визит в кассу и обвинял Феллера в заговоре. Однако гостевая книга Немецкого клуба опровергла его встречи с Феллером, у пальто не было порезов, о которых он говорил.
15 февраля 1867 года присяжные признали Данилову виновным в умышленном убийстве с корыстной целью и использовании чужих семей, но сочли его прибыльным снисхождением. Суд приговорил его к лишению права состояния, 9 годам каторги и вечному поселению в Сибири. Кассационная жалоба, указывающая на процессуальные нарушения, была отклонена Сенатом 5 мая 1867 года.
Эхо дела
Дело Данилова, совпавшее по времени с «Преступлением и явлением» Достоевского, стало зеркалом эпохи. Оно показало, что алчность и самонадеянность могут толкнуть человека на страшные правила, упорное отрицание вины — лишь усугубить его участь. История Данилова — это не только хроника убийства, но и свидетельство мастерства московской полиции, сумевшей в существовании современных технологий раскрыть сложное дело благодаря дотошности и интуиции.
