Едва Ирина Николаевна сделала последний глоток кофе, в дверь ворвалась Катя, даже не попытавшись снять обувь.
— Мам, ты же никуда не спешишь! — бросила она на ходу, сунув в руки матери тяжёлый бумажный пакет с продуктами — Серёжа с температурой, а у нас конференция в другом городе. Ленку и Вовку нужно забрать из сада в пять, на ужин только суп — вчера опять ели макароны, у Вовки щёки красные. Всё, я бегу!
Ирина сжала пакет так, что бутерброды хрустнули. В висках застучало. Из прихожей уже доносились крики: Ленка уронила что-то стеклянное (третий раз за этот месяц), Вовка орал: «Хочу мультики!», а за стеной глухо кашлял Сережа.
— Катя, стой! — Ирина резко шагнула вперед, преграждая путь к двери. — Я не могу сегодня. У меня...
— Что значит «не могу»? — дочь округлила глаза, будто услышала нечто немыслимое. — Ты же целыми днями дома! Чем ты вообще занята?
Ирину будто ошпарили кипятком.
— Чем занята? — её голос внезапно стал тихим и опасным. — Тридцать лет без выходных. Растила тебя одна. А теперь хочу просто... дышать.
Катя фыркнула, закатила глаза.
— Ой, вот драма! «Я тебя растила, я тебе должна». Мам, все бабушки сидят с внуками, ты что, святая?
Дверь захлопнулась с таким грохотом, что задрожали стекла в серванте. Ирина осталась стоять с мятой пачкой бутербродов и комом в горле.
***
Пенсия должна была стать началом новой жизни. Всю свою сознательную жизнь Ирина Николаевна тащила на себе неподъёмный груз: одна поднимала Катю, работала на двух работах, чтобы дочь получила образование, потом помогала с внуками. Но вдруг она осознала — хватит.
Она продала большую часть огорода, оставив лишь несколько грядок с петрушкой и ромашками. Завела кота Барсика и пса Жульку — чтобы в доме не было так пусто. Провела интернет — мечтала смотреть старые фильмы, научиться вышивать и наконец-то спать до обеда.
Но окружающие почему-то решили, что если Ирина Николаевна теперь «ничем не занята», то обязана быть на побегушках у всех.
— Ира, ты же всё равно дома! — стоило Нине Петровне, соседке, заметить её в окне, как тут же следовало: — Я к внукам уезжаю, ты мой огород под контролем держи, ладно? Полив, прополка... И если заморозки будут, укрой огурцы!
Зинаида, сестра покойного мужа, приезжала «на пару дней», но оставалась на недели.
— Ирочка, у тебя же просторно! — говорила она, раскладывая свои вещи по шкафам. — Да и готовишь ты божественно, а я устала у плиты стоять. Ой, а что это у тебя в холодильнике пусто? Надо бы пирожков напечь...
Но больше всех доставалось от Кати. Дочь то и дело подкидывала детей:
— Мам, мы с Серёжей на концерт едем, посиди с детьми!
— Ленке на утренник белое платье нужно, а я на работе, ты купишь?
— Вовка сопливит, в сад нельзя, заберёшь его?
А однажды и вовсе заявила:
— Мам, ты же пенсию получаешь! Должна копить. Дашь взаймы? У нас ипотека, а банк затягивает с одобрением...
Ирина Николаевна давала деньги. Сидела с внуками. Поливала чужие грядки. Терпела Зинаидины колкости.
Потому что как отказать?
Ведь это же родные.
Но однажды она поняла — если не остановится сейчас, так и умрёт чужой нянькой.
***
Три дня Зинаида жила у Ирины Николаевны, и с каждым часом терпение хозяйки таяло, как снег в марте.
— Ирочка, что это за шторы? — кривилась гостья, развалившись на диване. — Совсем выцвели. Надо новые. Да и обои эти уже никто не клеит...
Ирина Николаевна стиснула зубы, чувствуя, как знакомая боль снова сжимает виски.
— А на ужин сделай рагу с картошкой, — продолжала Зинаида, листая журнал. — Ты же знаешь, как я его люблю.
И Ирина резала лук, хотя терпеть не могла это блюдо. Нож стучал по доске злее обычного.
Вечером Зинаида достала бутылку самодельного вина.
— Выпей со мной, Ирочка, — протянула она бокал. — Развейся немного!
Но Ирина отказалась — не хотелось ни веселья, ни её компании. Зинаида пила одна, и с каждой рюмкой язык её развязывался всё больше.
— А помнишь, как мы с мамой Володю отговаривали на тебе жениться? — вдруг хихикнула она. — Месяц ему мозги выносили! Мама аж плакала: «Володенька, да куда ты? Она же худая как щепка, груди нет, и родня у неё — одна пьяная тётка. Пропадёшь с ней!»
Ирина резко вдохнула. Пальцы впились в подлокотники кресла.
— А он, дурак, упёрся! — Зинаида громко рассмеялась, размахивая бокалом. — Твердил: «Она у меня самая красивая!» Мы с мамой тогда неделю ржали!
Вино пролилось на скатерть, оставив кровавое пятно. Ирина смотрела на него, чувствуя, как что-то холодное и тяжёлое разливается внутри.
— И знаешь что? — продолжала Зинаида, не замечая, как побелело лицо хозяйки. — Мама до последнего надеялась, что ты ему ребёнка не родишь. Говорила...
— Завтра утром ты уезжаешь, — вдруг тихо, но чётко сказала Ирина.
Зинаида опешила.
— Что?
— Я вызову такси. Поезда ходят часто, билет поменяешь на вокзале.
— Да ты рехнулась! — гостья вскочила, расплёскивая вино. — У меня билет только через две недели!
— Не моя проблема.
— Да как ты смеешь?! Я же семья!
— Семья не тычется грязным бельём, — Ирина впервые за вечер подняла на неё глаза. Взгляд был ледяным. — Всё. Разговор окончен.
Зинаида металась по дому — то умоляла, то кричала, что Ирина «бессердечная эгоистка». Но та молча ушла в спальню и закрыла дверь.
Утром такси приехало ровно в девять.
— Ты пожалеешь! — шипела Зинаида, швыряя вещи в чемодан. — Кто тебе в старости стакан воды подаст?!
— Точно не ты, — ответила Ирина и захлопнула калитку.
Не прошло и часа, как зазвонил телефон.
— Мам, что ты наделала?! — орала Катя. — Тётя Зина в истерике, говорит, ты её выгнала!
— Да, выгнала, — спокойно сказала Ирина. — И знаешь что? Мне надоело быть для всех удобной.
На другом конце провода повисло молчание.
— Но... она же родная...
— А я — нет?
Дочь резко замолчала, потом пробормотала:
— Ладно... Поговорим позже...
И бросила трубку.
Ирина медленно выдохнула. Впервые за много лет в её доме было тихо...
***
После отъезда Зинаиды и тяжёлого разговора с Катей Ирина Николаевна долго сидела на кухне, глядя в окно. В голове крутились обидные слова, вспоминались годы унижений. Рука сама потянулась к телефону.
— Люсь, это я, — голос её дрогнул.
— Ирка? Что случилось? — встревожилась подруга детства Люся.
И Ирина выложила всё: про Зинаидины «откровения», про вечные просьбы дочери, про соседский огород.
— Наконец-то! — вместо сочувствия раздался радостный возглас. — Да я тебе сто лет говорю: все на тебе, как на подножке, ездят! Ты не прислуга, не нянька и не кошелёк!
— Но как же... семья... — неуверенно пробормотала Ирина.
— Какая ещё семья? — фыркнула Люся. — Семья — это когда любят, а не используют.
Разговор перешёл в воспоминания о юности, о мечтах объездить весь мир.
— Кстати, о путешествиях, — оживилась подруга. — Я билеты на Валаам взяла. На следующей неделе. Поедешь со мной?
— На Валаам? — Ирина растерялась. — А если Кате...
— Если Кате что-то понадобится, — твёрдо перебила Люся, — она взрослая женщина. Ты ей всю жизнь помогала. Теперь твой черёд жить.
За окном щебетали воробьи, а в трубке слышалось ровное дыхание подруги.
— Знаешь что... Я поеду, — вдруг решительно сказала Ирина.
— Ура! — засмеялась Люся. — Вот это я понимаю — наконец-то заживёшь!
Они ещё час болтали, строили планы. А после разговора Ирина достала старый фотоальбом. На пожелтевшем снимке две девушки в ярких платьях смеялись на фоне реки.
«Пора», — подумала она, осторожно касаясь фотографии.
На следующее утро Ирина купила билет. А когда Катя позвонила, чтобы, как обычно, попросить посидеть с детьми, мать впервые в жизни твёрдо сказала:
— Не смогу. У меня свои планы.
И, к своему удивлению, не почувствовала ни капли вины.
***
Через неделю Ирина Николаевна застёгивала чемодан, когда за окном заурчал мотор.
«Раньше времени приехали», — подумала она, выходя на крыльцо.
Но вместо такси во дворе стояла машина дочери. Катя уже выгружала сумки и детей.
— Мам, привет! — бросила она, будто так и надо. — Мы с Серёжей срочно улетаем, билеты куплены. Дети с тобой.
Ленка и Вовка тут же облепили бабушку. Ирина обняла их, но взгляд, устремлённый на дочь, был твёрдым.
— Не получится, Катя. Я уезжаю.
— Куда?! — дочь остолбенела.
— На Валаам. С Люсей.
— Мам... — голос Кати дрогнул. — Мы же не можем перенести!
В этот момент подъехало такси. Ирина наклонилась к внукам, поцеловала их.
— Слушайтесь папу.
Затем взяла чемодан и направилась к машине.
— Мама! — Катя почти взвизгнула. — Ты шутишь?!
Ирина обернулась.
— Ни капли.
Дверь захлопнулась. Машина тронулась.
Катя застыла, провожая её взглядом. Из-за забора появилась Нина Петровна, развела руками:
— Ну и ну...
Автомобиль свернул за угол. Ирина откинулась на сиденье и закрыла глаза.
Впервые за много лет она ехала туда, где мечтала побывать много лет и туда, где она никому ничего не была должна. Она ехала навстречу себе.