За пять лет, в течение которых Столыпин возглавлял правительство, страна выбралась из революционного кризиса и сделала качественный скачок в своем экономическом и политическом развитии.
Но главное, произошло это без серьезных социальных потрясений, что позволяет считать Петра Аркадьевича самым выдающимся из российских премьеров. Его сильная и нравственно безупречная личность вызывала восхищение даже у противников.
Готовясь выйти из тени
Взлет Столыпина к вершинам власти был стремительным и неожиданным. До весны 1906 года широкая публика практически не знала его имени.
Правда, род Столыпиных считался древним и находился в родстве с другими знатными фамилиями. Отец будущего премьера, Аркадий Дмитриевич, был женат вторым браком на дочери канцлера Горчакова.
Сам он подобных чинов не достиг, дослужившись «всего лишь» до генерал-майорского чина. Зато блистал в светском обществе и был на «ты» с Львом Толстым, которого знал еще по Крымской кампании. Правда, когда в 1899 году Толстому сообщили о его смерти, писатель на похороны не поехал, заявив, что считает бессмысленной «возню с мертвым телом».
Благодаря связям и происхождению Петр Столыпин имел неплохие стартовые позиции для карьеры. Между тем в молодости он ничем не выделялся среди своих сверстников. Разве что ранней — в 22 года — женитьбой на Ольге Нейдгардт.
Согласно одной из версий, невеста досталась ему «по наследству» от старшего брата Михаила, погибшего на дуэли с князем Шаховским. И здесь судьба Столыпина напоминает судьбу Александра III, который также получил «в наследство» от своего преждевременно умершего брата невесту — будущую императрицу Марию Федоровну. (Интересно, что именно она впоследствии станет самым надежным союзником Петра Аркадьевича в доме Романовых.)
А вот с Николаем II Столыпина роднило другое обстоятельство. У последнего самодержца было четыре дочери и младший сын. У Петра Аркадьевича родилось пять дочерей, прежде чем он дождался наследника…
Брак Столыпина был очень удачным, но он оказался чуть ли не единственным женатым студентом во всем Петербургском университете. И это во времена, когда среди студентов встречались люди, которым было далеко за 30.
Петр Аркадьевич учиться так долго не собирался. В 1884 году, в возрасте 22 лет, он закончил физико-математический факультет со степенью кандидата.
Началось постепенное восхождение по чиновничьей лестнице: сначала — в центральном аппарате Министерства внутренних дел, затем — в Департаменте земледелия и сельской промышленности, после — работа в провинции.
Будучи крупным землевладельцем, в 1889 году Столыпин был избран ковенским уездным предводителем дворянства. Еще десять лет понадобилось, чтобы взобраться на следующую ступень и стать предводителем дворянства всей Ковенской губернии.
Время от времени Столыпин посылал в столицу доклады, высказывая собственные соображения по острому для страны крестьянскому вопросу. Однако в занятом интригами чиновном мире Петербурга эти материалы не вызывали никакого интереса.
Первым, кто обратил на них внимание, был министр внутренних дел Вячеслав Плеве. По-видимому, именно от него Николай II и услышал о Столыпине.
«Думайте о будущем»
Пути карьерные неисповедимы. Время от времени в столице империи вспоминали, что Россия — это не только Петербург и Москва, но и провинция. Оттуда пытались черпать новых людей и новые идеи, способные внести в политическую жизнь струю свежей крови.
То, что внимание царя пало именно на Столыпина, вполне объяснимо: при дворе имелись люди, готовые замолвить за него слово, хотя бы в память об отце — флигель-адъютанте Александра II. С другой стороны, императору явно понравились доклады Столыпина, представленные через Плеве.
В дальнейшем, когда Петр Аркадьевич стремительно взлетел вверх, на вопрос, кто же ему протежирует, знающие люди многозначительно показывали пальцем на потолок, имея в виду государя.
Эта заочная протекция началась в мае 1902 года, когда Столыпин неожиданно стал исполняющим должность гродненского губернатора. Спустя девять месяцев приставка «исполняющий должность» отпала, хотя из Гродненской его переместили в Саратовскую губернию.
Петр Аркадьевич оказался самым молодым из губернаторов и энергично взялся за дело. В Саратове начались масштабные работы по благоустройству, и скоро внешний вид города заметно облагородился.
В марте 1904 года Столыпин первый раз предстал перед Николаем II, произведя на него хорошее впечатление своей статью, прямотой суждений и обожанием, с которым смотрел на государя. Единственное, что не понравилось Николаю II, — это лихо закрученные вверх усы губернатора. Монарх объяснил их провинциальным вкусом…
Вторая встреча произошла в июне, когда царь совершал поездку по Поволжью. В Кузнецке его приветствовала возглавляемая Столыпиным делегация и около 400 школьников и гимназистов. Школьников, да еще в таком количестве, на подобных мероприятиях раньше не задействовали, и зрелище впечатлило императора.
Приняв Петра Аркадьевича в своем вагоне, Николай II был с ним весьма милостив и завершил беседу словами: «Мне очень приятно и интересно было с вами разговаривать. Держите губернию в успокоении и думайте о будущем».
Последнюю фразу можно было понять как намек на скорое повышение. Столыпину прочили пост управляющего крестьянским земельным банком. Однако император готовил ему нечто большее…
Следующий, 1905 год принес России военное поражение и революционные бури. На фоне других губерний Саратовская выглядела как островок спокойствия, хотя Столыпину за этот год пришлось пережить около пяти покушений.
Так, однажды, увещевая толпу крестьян, он увидел направленный на него ствол револьвера. Расстегнув на груди сюртук, Петр Аркадьевич двинулся прямо на террориста: «Стреляй, если не боишься!» Тот запаниковал, пытался бежать, но был скручен сопровождавшими губернатора казаками.
В другой раз в Столыпина стреляли, когда он шел по улице без всякой охраны. Покушавшихся было двое. Петр Аркадьевич безуспешно пытался догнать их и лишь позже сообразил: хорошо, что догнать не получилось…
В самом Саратове было спокойно, однако по деревням катилась волна восстаний. Столыпин лично руководил их подавлением, стремясь обходиться малой кровью. Волнения, как правило, стихали после устроенной казаками массовой порки.
Однако осенью в губернию прибыли дополнительные войска во главе с генералом Сахаровым. Пороть стали еще больше, и тогда эсеры решили «ликвидировать сатрапа». Пылкая девушка Биценко-Камеристая явилась к Сахарову под видом просительницы, подала ему бумагу с приговором, а когда, прочитав первые строчки, удивленный генерал поднял глаза — выстрелила. Столыпин в тот момент находился в соседней комнате…
«Власть не может считаться целью»
В апреле 1906 года Николай II отправил в отставку кабинет Сергея Витте. Главой нового правительства стал Иван Горемыкин, а вот важнейший по значению пост министра внутренних дел достался Столыпину.
Одновременно прошли выборы в Первую Государственную думу, принесшие победу левоцентристским партиям. Страна получила парламент, а депутатам и министрам предстояло обучиться совместной работе.
Ни те, ни другие к этому не стремились. Депутаты считали себя выше исполнительной власти на том основании, что были избраны народом. Министры же собирались отчитываться только перед царем — помазанником Божьим.
Горемыкин сразу заявил, что ноги его в Думе не будет. И только Столыпин рискнул объясниться с парламентариями.
Увы, для думцев любой министр внутренних дел априори являлся противником. Вся речь Петра Аркадьевича сопровождалась свистом и улюлюканьем.
«Меня интересует не столько ответственность отдельных лиц, сколько степень пригодности опороченного орудия моей власти. Поэтому остановлюсь сначала вкратце на инкриминируемой деятельности департамента полиции в минувшую зиму и оговариваюсь вперед, что недомолвок не допускаю и полуправды не потерплю...»
Постаравшись снять с полиции обвинения в чрезмерной жестокости и нарушении законов, Столыпин убеждал: «Власть не может считаться целью. Власть — это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка. Поэтому, осуждая всемерно произвол и самовластье, нельзя не считать опасным безвластье правительства...
Согласно понятию здравого правосознания, мне надлежит справедливо и твердо охранять порядок в России. Это моя роль, а захватывать законодательную власть я не вправе, изменять законы я не могу. Законы изменять и действовать в этом направлении будете вы...»
Казалось бы, ну что можно сказать против? Однако от уходившего с трибуны Столыпина депутаты требовали отставки.
«Вам нужны великие потрясения, а нам нужна великая Россия»
7 июля 1906 года, держа перед собой икону, престарелый Горемыкин на коленях вполз в кабинет императора. Несмотря на просьбы, он отказался вставать до тех пор, пока Николай II не подпишет указ о роспуске Думы.
Когда требуемый документ был получен, Иван Логинович вернулся домой, отдал все необходимые распоряжения, отключил телефон и, наглотавшись снотворного, удалился в спальню.
По одной из версий, передумав, царь еще пытался дать задний ход, однако отсутствие связи с премьером сделало ход событий необратимым.
На следующий день Думы не стало, но не стало и прежнего главы правительства. Взбешенный поведением Горемыкина, царь заменил его Столыпиным...
Революция, хотя и пошедшая на спад, еще сотрясала Россию. Из всех жестких мер, с помощью которых наводили порядок, наибольшее возмущение вызвало создание военно-полевых судов.
Эти суды состояли из трех представителей местной военной власти и имели право выносить смертные приговоры в отношении террористов, застигнутых на месте преступления. По разным данным, по их приговорам было казнено от 860 до 1 450 человек.
В глазах общественности именно Петр Аркадьевич был главным виновником репрессий. Не случайно сконструированные в тот период арестант-ские вагоны стали называть «столыпинскими», а в обиход вошло выражение «столыпинский галстук» — удавка. (Любопытно, что когда кадет Родичев впервые заговорил о «столыпинских галстуках», глава правительства вызвал его на дуэль, и перепуганному депутату пришлось приносить свои извинения с думской трибуны.)
Эсеры начали на премьера охоту, увенчавшуюся грандиозным взрывом на даче Столыпина на Аптекарском острове 12 августа 1906 года.
Погибло 27 человек, в том числе двое покушавшихся. Среди раненых оказалась 14-летняя дочь премьер-министра, до конца жизни оставшаяся калекой.
Эта трагедия увеличила популярность Столыпина и резко повысила степень его влияния на Николая II. Летом государь оказал ему честь, которая ранее не оказывалась ни одному премьеру: пригласил провести отпуск на своей яхте «Штандарт», курсировавшей в финских шхерах.
Во время этого отдыха состоялась встреча Петра Аркадьевича с «заплывшим на огонек» Вильгельмом II. Германский кайзер восторженно отозвался о русском премьере: «Если бы у меня был такой премьер-министр, как Столыпин, немцы не проиграли бы ни одной войны и не наделали бы кучи ошибок!»
Однако у соотечественников фигура Столыпина не вызывала подобных восторгов…
Вторая Государственная дума оказалась еще более «левой», чем Первая. И все же Петр Аркадьевич предпринял очередную попытку объясниться.
Его речь 6 марта 1907 года была бесподобна по своей аргументированности и эмоциональности. Закончил он ее следующим пассажем:
«В тех странах, где еще не выработано определенных правовых норм, центр тяжести, центр власти лежит не в установлениях, а в людях. Людям, господа, свойственно и ошибаться, и увлекаться, и злоупотреблять властью. Пусть эти злоупотребления будут разоблачаемы.
Но иначе должно правительство относиться к нападкам, ведущим к созданию настроения, в атмосфере которого должно готовиться открытое выступление. Эти нападки рассчитаны на то, чтобы вызвать у правительства, у власти паралич и воли, и мысли. Все они относятся к двум словам, обращенным к власти: «Руки вверх!»
На эти два слова, господа, правительство с полным спокойствием, с сознанием своей правоты может ответить только двумя словами: «Не запугаете!»
Депутаты не только проглотили брошенные Столыпиным обвинения, но и встретили их на ура. Вместо привычного шиканья и улюлюканья Дума разразилась бурей аплодисментов. Этот день стал триумфом Петра Аркадьевича.
Однако было ясно, что когда впечатление от речи пройдет, Дума и правительство снова окажутся в состоянии конфронтации.
Прогноз этот оправдался, и Столыпину пришлось настоять на вторичном роспуске Думы. Благо нашелся и подходящий повод — депутаты-большевики оказались связаны с террористами. Из чувства корпоративной солидарности думцы отказались санкционировать их арест, и 3 июня 1907 года последовали события, названные впоследствии государственным переворотом.
Помимо роспуска парламента, был обнародован новый избирательный закон, по которому три четверти всех выборщиков приходились на долю помещиков и представителей крупной буржуазии. Избранная по таким правилам Третья Государственная дума получилась настолько послушной, что ее прозвали «лакейской». Но руки для проведения преобразований у Столыпина были развязаны…
«Сначала успокоение, потом – реформы»
Историки по сей день не могут прийти к единому мнению: проводились реформы Столыпина в соответствии с некой комплексной программой либо носили исключительно прикладной характер?
В документах, оставшихся после Петра Аркадьевича, имеются планы преобразований буквально во всех сферах — промышленности, юстиции, государственном и местном самоуправлении. Однако все это — проекты, докладные записки, ведомственные распоряжения.
Главной и наиболее масштабной из реально осуществленных реформ стала земельная, что было вполне естественно.
Крестьяне составляли около 85% жителей России. «Левые» пытались привлечь их на свою сторону, обещая передать отобранные у помещиков земли. Царь обижать крупных землевладельцев не мог, поскольку именно помещики-дворяне считались главной опорой его власти. И тогда Столыпин решил зайти с другого бока…
Основной ячейкой крестьянского самоуправления являлась община, внутри которой решались все связанные с перераспределением земли вопросы. Размеры и размещение наделов изменялись чуть ли не ежегодно — в зависимости от увеличения или уменьшения числа едоков или работников в семействе. При таком положении у земледельца отсутствовал стимул заботиться о земле, которая находилась у него лишь во временном пользовании.
Указом от 6 ноября 1907 года крестьянам был разрешен свободный выход из общины с выделением им постоянного надела — отруба.
Столыпин рассчитывал на появление среднего класса земельных собственников, аналогичных американским фермерам. В России же их называли «кулаками».
Показательно, что те, кто собирался выйти из общины, зачастую подвергались давлению со стороны как односельчан, так и местных властей. Первые пускали им красного петуха, вторые — угрожали и пытались максимально забюрократизировать процесс выделения отруба.
Проблема осложнялась нехваткой пригодной для обработки земли, большая часть которой находилась у помещиков.
Продажа части царских угодий вопроса не решила, и тогда правительство стало поощрять переселение в восточные регионы. Тем, кто решился отправиться в дальнюю дорогу, предоставляли налоговые льготы, выделяли подъемные и банковские кредиты.
Некоторые, не сумев обустроиться, возвращались обратно, но в целом процесс заселения Сибири пошел вперед семимильными шагами.
Резко увеличился и общий выпуск сельскохозяйственной продукции. По количеству производимого и экспортируемого зерна Россия заняла первое место в мире.
Шипы в венке победителя
В 1911 году по темпам экономического развития империя Романовых опережала все крупные государства, в том числе и Соединенные Штаты. Французские наблюдатели отмечали, что если в последующие 40 лет дела в Европе будут идти так же, как они шли в предыдущее десятилетие, Россия к середине XX века займет в мире доминирующее положение.
Казалось бы, успехи возглавляемого Петром Аркадьевичем правительства были очевидны. Однако его позиции при дворе с каждым днем слабели. Бывший протеже императора и его августейший покровитель расходились в разные стороны…
Со всех сторон Николаю II нашептывали, что Столыпин забирает в руки все рычаги власти. Однако в основном охлаждение между императором и премьером произошло из-за личных разногласий.
Петр Аркадьевич добился высылки из Петербурга Распутина, а когда Дума неожиданно провалила один из предложенных правительством законопроектов, фактически предъявил государю ультиматум: либо закон введут специальным царским указом, либо он подаст в отставку. Взвесив все «за» и «против», царь сдался, но так и не простил этого удара по своему самолюбию.
К лету 1911 года против Столыпина сплотились все более или менее значимые сановники и публичные политики. Многие историки полагают, что осенью правительство все равно отправили бы в отставку. Однако 1 сентября, во время праздничных торжеств в Киеве, Петр Аркадьевич был тяжело ранен анархистом Дмитрием Богровым.
Произошло это в оперном театре, во время представления «Сказки о царе Салтане». В начавшейся суматохе Столыпин сохранил спокойствие. Снял пиджак, перекрестил ложу, в которой находился император… Врачи надеялись спасти премьера, но через четыре дня он скончался.
Подоплека покушения так и осталась невыясненной. Известно лишь, что Богров был не только революционером, но и агентом охранки. Отсюда возник вопрос: стрелял он в Столыпина как в «главную опору самодержавия» или же как в человека, неугодного неким высшим сферам? И кто подразумевался под «высшими сферами» — ретивые жандармы, исполнившие невысказанное пожелание императора, или же политические конкуренты Петра Аркадьевича?
Скорое осуждение и смерть Богрова не позволили раскрыть эту тайну.
В 1907 году Владимир Ленин высказывал опасение, что успех столыпинских реформ будет означать крах революционного движения. В первую очередь большевистского лидера беспокоило разрушение общины. Однако интуитивно он чувствовал, что дело не только в земельном вопросе, а в том, что идет формирование общества независимых от государства собственников. Того общества, которое так и не было сформировано и которое еще принято называть гражданским.
Олег Покровский