Это означало, что с этого самого момента Прокуратор не отвечает за содеянное. Все, теперь начнется, подумал Ури и даже приподнялся на цыпочки, чтобы лучше увидеть происходящее. Воины подхватили Иисуса под руки и потащили к перекладине. Затем, привязали к ней руки. То же самое сделали и с двумя другими разбойниками, которые ждали своей участи.
- Солдат, в сопровождение! – услышал он рядом четкий командный голос Лонгина. – Ты что, оглох?! – заорал он на Ури. И только теперь Ури понял, что Лонгин обращается к нему. Доброжелательность Лонгина словно сдуло ветром. – Как твое имя? – грозно навис над ним Лонгин.
- Ури, - мальчишка сжался и был готов к удару. Но удара не последовало. Лонгин сильно толкнул его по направлению к Претории. – Я запомню! Бегом охранять узников!
Ури бегом кинулся к толпе, пробрался сквозь нее к троице приговоренных и занял свое место по правую руку от Иисуса. Он очень хотел заглянуть в его глаза и посмотреть, что чувствует человек перед смертью. Страх? Ужас? Раскаяние или безразличие? Иисус мельком взглянул на своего стражника, практически последнего своего спутника в этой жизни. Их взгляды встретились. У Иисуса было изможденное, но какое-то очень светлое лицо, голубые глубокие и полные печали глаза. В них Ури прочел безнадежность и сострадание. Но не к себе, нет! К окружающим его людям. И, как ни странно, это было настолько искренне и непохоже на сумасшествие, что этому человеку захотелось верить. Поговорить с ним. Узнать его мысли, что он говорил своим ученикам… Но было уже поздно. Лонгин возглавил это печальное шествие. Кто-то быстро надел Иисусу на шею табличку с надписью «Hic est Rex Judaeorum – Сей есть Царь Иудейский». Толпа одобрительно заржала. Печальная процессия направилась в сторону Голгофы. Внезапно какая-то женщина, не добежав до Иисуса, упала в обморок прямо на дороге. Ее подняли солдаты. «Говорят, это его мать» - кто-то указал пальцем на Иисуса. Несчастная женщина, что же приходится ей пережить! – ком подкатил к горлу Ури. Иисус совсем обессилел после страшных побоев. Он то и дело падал под тяжестью своего креста. Лонгин это заметил, прищурил свой слезящийся глаз, оглядел толпящихся вокруг зевак и выбрал мужчину покрепче. Жестом подозвав его, центурион приказал человеку взять его крест. К изумлению своих подчиненных и толпы, Иисуса отвязали от креста, и прохожий испуганно и безмолвно взвалил крест себе на плечо. Пока осужденные медленно двигались к Голгофе, толпа зевак плевала в сторону назаретянина, бросала в него каменья, выкрикивая обидные слова и издеваясь над ним, как над сумасшедшим. Ури то и дело отталкивал тупым концом копья самых наглых, и все время думал: как же так? Где же в них человечность и сострадание? Ведь он не сделал им ничего плохого? И тут же поймал себя на мысли о том, что сам же хотел участвовать в кровавой казни! Вот, пожалуйста, наслаждайся страданием человека! Скоро его распнут на кресте, и он будет долго и мучительно умирать! Что ты чувствуешь, Ури? Страх, ужас и жалость? А еще какое-то очень щемящее чувство в груди, которое он не мог описать, но которое было сильнее всего остального и буквально сжирало его душу. Нет, на это невозможно смотреть!
- Не раскисать! – это был голос Лонгина. Он приблизился вплотную к Ури – Смотреть во все глаза! Его сподвижники могут попытаться его освободить, возможно, и убить.
- Убить? За что? – Ури ничего не мог понять.
- Чтоб не мучился, - Лонгин ушел вперед.
Ури стал внимательнее смотреть на окружающих его зевак. И тут увидел, что один из них, небольшого роста, с взлохмаченной бородой и безумными глазами осторожно вытащил из-под одежды кривой разделочный нож. Ури резко перевернул копье острием вперед и кинулся на незнакомца. Однако, тот оказался проворнее и быстро исчез в толпе. Нет смысла гоняться за ним, а тем более, покидать свой пост. Вполне возможно, что он тут не один. Ури стал еще внимательнее вглядываться в каждого. Но больше эксцессов не было.
На месте казни все уже было готово. И кресты, и гвозди, и напиток, который должен был хоть немного ослабить боль казнимых. Все это так шокирующее подействовало на Ури, что остальное он помнил, как в тумане. Его с остальными солдатами поставили охранять место казни, чтобы к нему не подходили посторонние люди. Осужденных сначала раздели, а потом, под их оглушительные стоны, крики и проклятия прибили огромными гвоздями к кресту. Иисус только стонал, но не проронил ни слова. Кресты подняли вертикально. Ури не ожидал, что они будут не такими высокими, как ему представлялось. В принципе, высота их не превышала 3–3,5 метров. Так что, ноги казенных находились где-то в метре от земли. Солнце палило нещадно. Лонгин стоял рядом с Ури и внимательно наблюдал за казнью. Он долго и внимательно смотрел на Иисуса, как бы пытаясь понять: за что его казнят? Никогда еще не приходилось казнить царей. А тем более, иудейских. А как он вел себя на суде? Точно, как царь. Сколько в нем достоинства и чести! Какой же силой должен обладать человек, чтобы вынести такие мучения и принимать их молча, с таким взглядом, как будто бы он всех нас жалеет. Нет, он не злится и не обвиняет никого. Он прощает нам наше безумство. И, когда его распинали, он не издал ни одного крика, не орал и не проклинал своих палачей, а произнес только: «Отче! Прости их, ибо не знают, что делают!». И, почему-то в этот момент Лонгину показалось, что это действительно Сын Божий! Как странно…
Сколько же может выдержать человек? Ури не верил своим глазам и безмерию человеческой жестокости. Тут он заметил, что его собратья по легиону начали бросать жребий, чтобы поделить одежду казненных. Ему стало противно. Лонгин прикрикнул на них. Глаза Ури встретились с глазами сотника и, кажется, они поняли друг друга. Солнце было в зените и казненные могли умереть как от жажды, так и от проседания грудной клетки. Тогда им просто бы не хватило воздуха, чтобы дышать.
А толпа, собравшаяся вокруг, продолжала бесноваться и кричать всяческие гадости именно в адрес назаритянина.
- Если ты и вправду Сын Божий, так помоги самому себе! Сойди сейчас с креста, и мы тебе поверим. Не можешь? Вот то-то и оно!
- Другим помог, а себе не можешь? Значит, ты обычный мошенник!
Лонгин взмахнул у них под носом своим огромным копьем, и толпа притихла. Только на минуту. Солдаты тоже принялись надсмехаться вместе с зеваками.
- А ну, замолчите! Римские солдаты не должны вести себя, как эти тупые люди! Лучше отгоните их подальше. Хуже назойливых мух! – солдаты отогнали зевак, но тут с соседнего креста подал голос один из разбойников, обращаясь к Иисусу:
- Ведь ты воскрешал мертвых? Ты можешь все! Почему не хочешь сейчас показать, на что способен? Спаси себя и нас заодно!
Когда же уже кончится этот проклятый день? – подумал Лонгин и уже хотел было ударить копьем говорившего, как его перебил другой разбойник:
- Оставь его, брат. Разве ты не боишься Бога? Он так же, как и ты осужден на такую смерть. Но мы ее заслужили, а этот человек ничего не сделал плохого, – и тут же обратился к Иисусу:
- Господин, помяни меня, когда придешь в свое царство!
Иисус ответил ему, не в силах поднять голову:
- Истинно говорю тебе, ныне же будешь со мною в раю.
Лонгин с Ури слушали этот странный разговор людей, которые прощаются с жизнью, а думают о каком-то небесном царстве! А есть ли оно, это Царство? Кто же такой этот Иисус, который так верно обещает взять с собой человека в рай? Господи! Кого приходится мне казнить к концу своей службы? Скорее бы уже она закончилась!
Шел четвертый час нечеловеческих мучений распятых. Смотреть на них было невыносимо. И тут Иисус поднял голову и совершенно отчетливо и громко произнес:
- Боже мой! Боже мой! Для чего ты меня оставил?
Предчувствую последние минуты жизни, он снова произнес:
- Жажду…, - тогда по знаку Лонгина Ури намочил губку в напитке, надел ее на копье и поднес к губам Иисуса. Тот жадно втянул в себя живительную влагу, затем вскинул голову и произнес:
- Отче! В руки Твои предаю дух мой! – и тут же умер.
- Истинно, этот человек был праведник, - эти слова Лонгин хотел произнести про себя, но они безотчетно вырвались с его губ.
Сотник был обязан убедиться в том, что распятый мертв, поэтому подошел и коротким, но уверенным движением проткнул его грудную клетку справа так, чтобы острие копья точно пронзило сердце. Из раны брызнула кровь и вода. Капли попали Лонгину прямо в глаз. Он вытер лицо ладонью, пытаясь проморгаться от попавшей туда крови. Ему вдруг показалось, что глаз стал лучше видеть. Поморгал еще немного. Так и есть! Глаз стал отлично видеть и был абсолютно здоров! Солдаты с удивлением смотрели на центуриона и ожидали дальнейшей команды. В этот самый момент небо моментально померкло, солнце погасло, как будто наступила ночь. Земля содрогнулась и невероятной силы гром заставил замолчать все живое в округе! Еще мгновение назад небо было прозрачно-голубым, без единого облачка. Откуда взялась эта напасть? Дождь полил с такой силой, как будто наступил конец света! Это светопреставление длилось всего несколько минут, но память о нем живет до сих пор.
- Воистину, это был сын Божий! – прошептал Ури.
Вечерело. На следующий день была суббота – священный день иудеев. По закону, казненных необходимо было похоронить до заката солнца. Лонгин, выполняя распоряжение, переданное Пилатом, дал знак солдатам, которые перебили голени двоим, еще живым на крестах. Убедившись, что они умерли, тела спустили с крестов. Обычно тела казненных сбрасывали в заброшенную каменоломню, но в этот раз все было несколько иначе. Двоих разбойников действительно сбросили в каменоломню. Но тут к Лонгину подошел человек и подал бумагу от самого Пилата. В ней был приказ сотнику отдать тело Иисуса некоему Иосифу Аримафейскому. Лонгин не привык удивляться, а привык исполнять приказы. Он отдал тело назаретянина, которое облекли в чистую плащаницу и унесли в место захоронения, которое высекли неподалеку в скале. Несколько человек с огромным трудом привалили большой камень ко входу в пещеру, и удалились.
Солдаты уже собирались возвращаться в казармы, когда путь им преградила группа иудеев. Это были первосвященники в сопровождении своих слуг.
- Господин центурион, у нас к вам просьба. Окажите нам небольшую услугу, за которую мы готовы щедро заплатить.
- Что ж, ухмыльнулся Лонгин, если у вас есть лишние деньги…
- Мы просим вас поставить своих воинов возле пещеры, в которой похоронили Иисуса.
- К чему такие церемонии?
- Видите ли, мы просто боимся, что его ученики могут похитить его тело и хотим, чтобы ваши стражники покараулили его не более трех дней.
Лонгин с удивлением посмотрел в глаза первосвященнику и усмехнулся:
- Ты хочешь сказать, что за то, чтобы мои солдаты строжили покойника, ты готов платить деньги? – тот утвердительно кивнул и добавил:
-Мы только что были у Прокуратора, и он дал на то свое согласие, если согласитесь вы. Мы готовы заплатить за эти три дня ваше месячное жалованье.
- Никогда еще не слышал ничего более глупого. Впрочем, если вы договорились с начальством и у вам не жалко денег, мои ребята с удовольствием отдохнут несколько дней возле пещеры. Сторожить покойников – дело не хлопотное.
Сказано – сделано. Лонгин оставил у могилы Иисуса несколько воинов, включая Ури и Тейса.
Два дня и две ночи солдаты охраняли вход в пещеру. За это время никто к ней не подходил и ничем не беспокоил стражу, которая честно отработала свои деньги и воинский долг. На третий день к пещере пришли ученики Иисуса. Солдаты насторожились.
- Я-то думал, их будет хотя бы дюжина, а это всего лишь две слабые женщины, - успокоились стражники. – Вот, оказывается, от кого мы сторожили тело! – солдаты расхохотались.
- Они и на локоть не смогут сдвинуть этот камень! – Лонгин криво усмехнулся и приказал стражам сниматься с поста. Солдаты уже собирались уходить, когда вдруг раздался страшный грохот и камень сам отвалился от пещеры, как кусок сухой земли! От неожиданности воины в испуге пригнулись к земле и зажмурились. Когда же они открыли глаза, то увидели сидящего на камне сияющего Ангела! Он сиял, как молния, а одежды его были ослепительно белыми. Все, кто это видел, были в страшном шоке. Все застыли на месте, как мертвые, боясь пошевелиться. И тут, Ангел обратился к женщинам:
- Не бойтесь. Знаю, что ищете вы Иисуса распятого. Его нет здесь, – Он воскрес, как сказал. Подойдите, посмотрите на место, где лежал Господь и скажите скорее ученикам его, что Он воскрес из мертвых и будет ждать вас в Галилее, там вы его и увидите.
Женщины забежали в гробницу, тут же вернулись обратно и побежали криками возвестить людей о том, что Иисус воскрес! Радостная весть, радостная весть! Иисус воскрес! Господь воскрес!
Ангел тут же исчез. Лонгин с воинами обследовали пещеру, но она была действительно пуста! Он быстро собрал солдат, и они направились к Пилату доложить о случившемся. Но по дороге к Прокуратору их снова встретили первосвященники:
- Господин центурион, - обратились они к Лонгину, - Мы обещаем вам годовое жалованье, если вы скажете всем, что тело Иисуса украли его ученики, когда караул заснул. И никому не говорите, что видели на самом деле! Соглашайтесь, это выгодная сделка.
Лонгин внимательно выслушал их, провел рукой по шраму на лице и отчетливо прочеканил слова:
- Вы предлагаете мне свои жалкие деньги, чтобы помочь вам в вашей войне с тем, кому служат Ангелы! Вы предлагаете мне стать Его врагом и говорить ложь о том, кто победил смерть?! Я вижу, вы совсем обезумели! И это вы называете выгодной сделкой? Ступайте прочь, пока я не приказал солдатам вышвырнуть вас прочь!
- Центурион, подумайте хорошенько! Мы уже говорили с Прокуратором, и он поддержал нашу просьбу. Будьте благоразумны. Зачем нам ссориться? Ведь лучше жить в дружбе, верно?
- Дружба со лжецами плохо пахнет и дорогого стоит. Вы еще не поняли, против кого вы собираетесь воевать? Но я-то видел, какими силами ОН повелевает! И теперь я готов поссориться с целым миром ради дружбы с Иисусом! А вот вы в войне с ним обречены! Идите прочь и не отнимайте у меня время пустыми разговорами.
На следующий день Понтий Пилат в окружении своей свиты и легиона возвратился в Кесарию. Здесь было спокойно и прохладно. Ури наконец-то попал домой, где его с нетерпением ждали близкие и друзья. Прокуратор дал стражникам, дежурившим у гроба Господня три дня отпуска. К тому же Ури смог заработать за эти дни месячное жалованье! Поначалу Прокуратор решил сделать назидание своему легиону поменьше болтать об увиденном, но потом, хорошенько подумав, понял всю бесполезность затеи. Слух о чуде воскрешения уже летел быстрее пущенной стрелы, а то, что видели его воины, рано или поздно, все равно дойдет до любопытных ушей. Будь, что будет, решил Пилат! Все равно, уже ничего не изменишь. Конечно, скоро эти новости дойдут и до Тиберия… Придется оправдываться? Не думаю. Он, как наместник Правителя сделал все возможное. Бунта не было и, надеюсь, не будет. Ну, нет тела, что ж тут сделаешь? Выходит, кто-то очень ловкий смог-таки его выкрасть из-под носа стражи. И такое бывает. А если бы украли тела двух других разбойников? Чем же Иисус лучше или опаснее их? Ведь, даже, если, как говорят, он и воскрес, то вряд ли будет бродить среди живых и баламутить их разум. Хотя, поговаривают, что он де собирает своих сподвижников в Галилее… Отправить туда десятка два солдат? Да о чем я говорю? Скажут, испугался мертвеца и решил под этим предлогом отомстить его ученикам? Разразится скандал. Нет, нужно быть мудрее и меньше обращать внимание на такую мелочь. Жизнь продолжается, и пора вернуться к государственным делам, то есть, доносам, жалобам и наветам. Боже, как же это скучно и противно!
Но наместник рано успокоился. Вскоре дошли до него слухи, что в Галилее собрал Иисус одиннадцать своих Апостолов на берегу озера и явил им чудо. Якобы, указал он, куда кидать сети и, если до этого не могли они поймать ни одной рыбины, то тут же их сети доверху наполнились рыбой, которой Христос и накормил присутствующих. Непонятно, зачем он собрал их и точно неизвестно, о чем говорил, уж больно мудрены были его слова, да еще и молва приврала, так что, кроме того, что главным чудом, все-таки, явилось его воскрешение, более ничего не взволновало Прокуратора. Но одно не давало ему покоя. Как бы хотел он сам, лично присутствовать на этой встрече и послушать его из уст в уста, а не досужие сплетни безграмотных крестьян! Однако, узнал он также, что следующую встречу с учениками назначил Иисус в Иерусалиме по истечение сорока дней после своей смерти. И опять чертенок начал подзуживать правителя поприсутствовать на этой встрече. Нет, он не такой дурак и как тут не гримируйся, все равно он узнает меня и разоблачит. А потом еще начнет пенять мне его распятие. Стыда не оберешься! Нет, это надо выкинуть из головы. Любопытно, и как часто он собирается встречаться со своими учениками? Раз в год? В месяц? А может, это его последняя встреча? Нет, мне обязательно нужен верный человек, который сможет незаметно присутствовать при этой встрече и рассказать мене все слово в слово. Но где такого взять? Ведь практически все мои приближенные люди публичные и известные. А человек нужен не глупый, с головой, который смог бы понять Его речи и в точности, не искажая, передать мне. Он вызвал к себе Лонгина и прямо спросил старого воина, кого он смог бы порекомендовать для такого деликатного дела? Сотник, как всегда, когда был в раздумье, потер рукой шрам во всю щеку, и тут отличная мысль пришла ему в голову! Ури! Конечно же, молодой воин. У него хорошее образование, он из состоятельной семьи и очень даже неглуп. К тому же Лонгин питал к нему уже почти отеческие чувства, хоть и не собирался их проявлять.
- Есть такой человек, игемон! - Почтительно поклонился Лонгин.
- Я хочу посмотреть на него, приведи его ко мне.
Через некоторое время Ури предстал перед Прокуратором. Ноги его дрожали, когда он подходил к дворцу, во рту пересохло. Лонгин, видя смятение юноши, приободрил его, хлопнув по спине:
- Не тушуйся! Игемон такой же человек, как и мы, из крови и плоти. Правда, с неограниченными возможностями и правами, но будем надеяться, что ты ему понравишься. Говори четко и ясно, не пускай сопли! Ты должен выглядеть настоящим боевым воином! Расправь плечи!
Немного успокоившись и взяв себя в руки, Ури предстал перед Пилатом. Вблизи тот показался ему еще страшнее. Так грозен и холоден был его взгляд, как будто он пронзал тебя острым холодным мечом, а голос был, как из железа с вкраплениями серебряных нитей. Прокуратор поинтересовался, откуда Ури, кто его родители и как он оказался в легионе. Молодой воин пытался четко и без запинок отвечать на все вопросы. Вид у него был бодрый и молодцеватый. Он и сам не понял, откуда у него эта бравада. Ему показалось, что Прокуратор был доволен его ответами. Лонгин стоял тут же, снизу ступеней и внимательно следил за диалогом. Когда же Прокуратор закончил свой допрос, то удовлетворенно сел в кресло, взял бокал красного вина и отпил глоток. Далее, он дал знак рукой Лонгину, и тот, поклонившись, покинул залу.
- А теперь самое главное, - обернулся к Ури Пилат. – Не буду тебя спрашивать, знаешь ли ты Иисуса из Галилеи. Знаю, что ты присутствовал при его распятии и нес службу по охране его гробницы. Скажи, не видел ли чего необычного у гробницы до тех пор, пока камень сам не откатился от нее?
- Нет, прокуратор! Стража ни на минуту не смыкала глаз ни днем, и ночью.
-Хорошо. Значит, ты тоже веришь в то, что Иисус воскрес, а его не похитили его ученики? – он хитро прищурился.
Ури замялся. Сказать правду или…? Видя смятение молодого воина, Пилат подбодрил его:
- Не думай о последствиях своего ответа. Их не будет. Мне нужна правда. А кто может ее сказать мне, кроме верного легионера, который видел все своими глазами?
- Прости меня, игемон, но поскольку я не видел сам процесс воскрешения, то не могу однозначно ответить на твой вопрос. Могу только констатировать факт его исчезновения из пещеры, хотя другого выхода из нее точно не было – мы внимательно осмотрели ее до и после случившегося.
- Разумный ответ, - Пилат задумался. А ведь он действительно умен. Такой мне и нужен. Умный и преданный. И тогда, он подробно пересказал Ури, что от него требуется. Переодеться в простую одежду и, если Иисус действительно появится в Иерусалиме в назначенном месте, не выдавая себя, внимательно слушать и внимать сказанному им, а после передать Прокуратору все слово в слово.
— Это понятно?
- Понятно, игемон! – с этими словами Пилат отпустил молодого воина и с нетерпением стал ждать его возвращения.
Ничего не сказав родителям, Ури переоделся в простую одежду и вышел из дома. Вечерело. Дойдя до места встречи с мессией, он обнаружил там уже достаточно много людей, которые ждали появления Иисуса. Внезапно на землю пролился яркий солнечный луч и из него вышел Иисус! Это было так неожиданно и необычно, что никто не смог вымолвить и слова. Все молча ждали, не веря своим глазам, что же произойдет дальше. Тогда Иисус подал им знак следовать за ним. Они вышли из города и направились к Елеонской горе, а далее, к Вифании, селению, через которое он въезжал в Иерусалим под восторженные крики народа – осанна! Теперь для собравшихся было совершенно очевидно, что перед ними – Мессия! Ну, когда же он откроет им свое Царство? Они так надеялись, что это произойдет сегодня! Прошло уже сорок дней со дня его Воскресения, и он обещал, что именно в этот день он откроет им это самое Небесное Царство. Кто-то из присутствующих не выдержал и воскликнул:
- Не сие ли время, Господи, восстановляешь Ты Царство Израилю? – они еще не понимали смысла сказанного Иисусом и смешивали понятия Царства Божьего то с Царством Израиля, то с Царством Небесным. Но они еще не были просвещены Духом Святым, а посему, Иисус не давал пока им ответа на этот вопрос. Только когда придет к ним Утешитель, Дух истины, поймут они многое то, что сейчас не подвластно их пониманию.
- Не ваше дело, - сказал он им, - знать времена или сроки, которые Отец положил в своей власти, но вы примите силу, когда сойдет на вас Дух Святой, и будете Мне свидетелями в Иерусалиме и во всей Иудее и Самарии, и даже до края земли!
Сказав это, Христос поднял руки в знак благословения окружающих его учеников и, благословляя, вдруг стал отделяться от земли и возноситься к небу! Апостолы пали ниц перед своим Господином, а потом долго-долго смотрели ему вслед и видели, как светлое облако скрыло Его из вида. В этот момент на земле появились два мужа в белых одеждах и сказали:
- Мужи Галилейские! Что стоите вы и смотрите на небо? Сей Иисус, вознесшийся от вас на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо.
Ангелы исчезли и народ пошел вновь в сторону Иерусалима.
— Значит, нужно нам до Сошествия на нас Святого Духа, денно и нощно молиться в храме, прославляя Бога!
Было уже за полночь, когда Ури осторожно, чтобы не привлекать к себе внимания, зашел во дворец. Там его уже ждали и привели к Прокуратору. Пилат не спал и готовился выслушать рассказ Ури.
Ури долго и во всех подробностях передал Прокуратору все, что видел и слышал в этот удивительный вечер. Пилат был хмур и задумчив. Ури уже было думал, что правитель уснул, когда тот оторвался от своих мыслей:
- Спасибо, воин, за службу. Честно говоря, мне не дает покоя этот провидец и философ Иисус. Но после того, что ты мне рассказал, я готов поверить, что он действительно Сын Бога. И, вернее всего, он и есть Мессия, которого так боятся наши первосвященники. Боятся потерять свою власть над народом, боятся истины, которая действительно разрушит Царство старой веры и приведет народ к новой. Какое же оно на самом деле, это небесное Царство? Как ты думаешь, Ури?
- Трудно сказать, правитель. Я понял одно. С этого дня мы уже не сможем жить, как прежде. Я не знаю, что случится, но чувствую, что мы переходим совсем в другую ипостась.
- Поясни.
- Я сам точно не знаю, но духом понимаю, что меняется весь смысл и уклад нашей жизни. Меняется вера и, значит, цель всей жизни каждого.
Прокуратор слушал воина и молчал. Наконец, он промолвил:
- Ступай, Ури. Мне нужно побыть одному и попытаться понять происходящее. Если оно действительно поддается восприятию и пониманию.
Суровый сотник, старый и верный слуга и центурион Лонгин сидел и внимал рассказу Ури, как мальчишка с полуоткрытым ртом. Казалось, он глотал все услышанные слова и они, попадая в его душу, отражались на его лице, как в зеркале. Он буквально преобразился. Как он жил все эти годы? Какая у него была цель? Накопить денег на старость, жить в своем домике с абрикосовым садом? Только сейчас он начал понимать, что человеку не нужны никакие богатства и блага. Только сейчас он понял, что самое главное богатство – его вера и жизнь в гармонии с собой и людьми! Когда Ури закончил свой рассказ, он обвел взглядом свою келью, пропитанную за годы службы запахом крови и пота, выделанной кожи и горячего металла, и ему стало так невыносимо тоскливо, что захотелось выть. Все это, столько лет служившее ему верой и правдой, все, что и составляло смысл его жизни, все это показалось ему чуждым и отвратительным. Но Лонгин был сильным и мужественным человеком. Жестом он показал Ури, чтобы тот ушел. Долго еще сидел сотник, обхватив голову руками и думал, думал, думал.
В конце следующей недели он подал прошение об отставке. Простившись с однополчанами, Лонгин оставил всю свою амуницию и вооружение. С собой он взял только наконечник копья, которым проткнул сердце Иисуса. Впереди у него был долгий путь домой, в имение отца с цветущим абрикосовым садом.
После последних событий прошло несколько месяцев и слухи, волнения и разговоры об Иисусе потихоньку улеглись. Успокоился и Понтий Пилат, все пошло, как и прежде, ровно и размеренно. Будто и не было мессии и его чудес. Все всё помнили, но никто не хотел будоражить эти воспоминания. Ведь лучше жить спокойно и тихо, ровно и сытно.
Не успокоились лишь первосвященники. Они никак не могли забыть и простить наглость и безнаказанность бывшего сотника Лонгина. Посоветовавшись, что сейчас как раз подходящий момент для разговора, они направили Прокуратору Каифу для переговоров. Несмотря на то, что Прокуратор и Первосвященник питали друг к другу неприязненные отношения, уровень их ума и дипломатии был достойным друг друга. Трудно сказать, как и о чем они говорили, но результатом беседы стал приказ Прокуратора о вынесении бывшему сотнику Лонгину смертного приговора. В тот же миг был снаряжен отряд и направлен в далекую Каппадокию за головой бывшего легионера. Ури вошел в этот отряд, как помощник командира.
Между тем, молва о том, что Лонгин стал одним из учеников Иисуса, достигла границ Иерусалима и Кесарии. С удивлением люди передавали друг другу то, что Лонгин нынче стал совсем другим человеком, что ходит он по селеньям и рассказывает о сыне Божьем, о Царствие Небесном, о том, как одна капля крови излечила его глаз, о воскрешении мессии и приходе в мир к своим ученикам. И никто не мог противоречить человеку, чье копье пронзило сердце Бога!
Долго ли, коротко ли шел Ури со своим отрядом, неизвестно. Сердце его сжималось от мысли, что грозит его начальнику, которым он восхищался и брал пример. За что? Только за то, что он уверовал в Христа и Царствие Небесное? В таком случае такая же судьба ждет всех верующих в мессию! И это только начало карательной операции, в которой он сам лично принимает участие, а, может, ему самому придется рубить их головы? Он содрогнулся. Что делать? Предупредить Лонгина? Это невозможно. Скажут, что он предатель и дезертир, а тогда уж точно, его голова на плахе будет соседствовать с головой сотника. Сказаться больным? Нет, тоже не выход. С этими мыслями он шел в Каппадокию, как на каторгу, ноги его не слушались.
Между тем, отряд достиг селения, в котором жил Лонгин. Не знаю, как случилось, что тот заранее узнал о карательном отряде, видимо, кто-то из его друзей сумел сообщить ему о приближающейся угрозе. Каково же было удивление Ури и всех воинов, когда сам Лонгин вышел с двумя своими сподвижниками навстречу отряду. Его было не узнать. Он сильно похудел, волосы его побелели и спускались до плеч. Зато глаза излучали такой лучезарный свет и доброту, что хотелось смотреть и смотреть в них, как в светлое небо. Из всего отряда только Ури знал Лонгина в лицо, но решил не выдавать его. Может, ему, все-таки удастся скрыться, обмануть свою судьбу и смерть? Лонгин пригласил воинов в свой дом, разделить с ним скромную трапезу. Боже! Он еще не знает, что его ждет! Нужно немедленно предупредить его и спасти! Ури незаметно вывел хозяина из дома и рассказал о цели их экспедиции.
- Вам нужно бежать, и бежать сейчас же! Прокуратор отдал приказ по просьбе первосвященников объявить вас врагом и принести ему вашу голову! Берите скорее своих учеников и бегите отсюда! – Лонгин выслушал его со смиреной и мудрой улыбкой.
- Спасибо тебе, Ури! Я рад, что не ошибся в тебе. Ты действительно достойный человек и дай Бог, чтоб ты оставался таким навсегда! Не беспокойся обо мне, и давай пойдем в дом, чтобы не подумали, чего плохого.
Они вошли в дом и за трапезой Лонгин начал рассказ о Христе. Он рассказывал, а присутствующие внимали ему, раскрыв рты. Наконец, когда он закончил, то встал и произнес:
- Я и есть тот самый Лонгин, за которым вы пришли! Я долго был легионером и понимаю, как важно для вас исполнить свой воинский долг. Исполняйте его, мы готовы! - солдаты застыли в изумлении. Все замолчали. И тут не выдержал командир и начал уговаривать Лонгина с товарищами покинуть селение. А мы скажем, что тебя не нашли. Ну, или, что ты умер. Тогда первосвященники успокоятся и оставят тебя в покое.
- Нет, друзья, - печально улыбнулся Лонгин, - Христос умер за нас, и мы пострадаем за него. – Наступило горькое молчание. Все вышли во двор.
- Ури, - обратился к нему Лонгин. – Я прошу, чтобы ты своей рукой отсек мне голову. Я уверен, ты это сможешь. Не знаю, почему, но я не хочу принимать смерть от другого воина. – Ури был ошарашен.
- Вы были моим наставником, я всегда брал с вас пример, а теперь я должен своими руками лишить вас жизни? За что???
- Мне так будет спокойнее. За тебя… - Лонгин положил свою тяжелую руку на плечо Ури. – Позже ты поймешь… впрочем, не буду тебе объяснять. Со временем ты все узнаешь. Возьми - он протянул ему что-то, завернутое в тряпицу. Ури развернул сверток. Это было острие копья.
– Это то самое? – шепотом спросил Ури. Лонгин кивнул, - с этими словами Лонгин и его два товарища положили головы на бревна, и воины отсекли им их. Никогда в жизни не забудет Ури смиренного выражения лица Лонгина и отблеск своего короткого меча, как будто бы чья-то чужая рука подняла его высоко в воздух и со свистом опустила на мускулистую шею легионера!
С тяжелым сердцем возвращались они в Кесарию. Тела казненных погребли в родном селении, а головы воины забрали для предъявления Прокуратору.
Когда же головы были доставлены в Кесарию, то Пилат, даже не взглянув, приказал бросить их на мусорную свалку. Но на этом не закончилось повествование о славном легионере Лонгине. Однажды, побираясь и ища пропитание на мусорной свалке, на головы казненных наткнулась некая слепая женщина. Сначала она не поняла, что держит в руках. Первой мыслью ее была – тыква, чему она очень обрадовалась. Но каково же было ее удивление и восторг, когда, только коснувшись головы Лонгина, он вдруг прозрела! Не веря своим глазам, она кинулась к людям, призывая их быть свидетелями чуда! Тогда ей поведали, что это голова праведника, и что ей очень повезло. В благодарность она забрала отсеченные головы и отправилась в далекий путь, в Каппадокию, на родину Лонгина, где и захоронила их вместе с бренными телами праведников.
Жизнь в Кесарии и Иерусалиме вновь потекла по-старому. Только вот каждый чувствовал некую тревогу, которая была похожа на волнение сердца, его трепет в преддверии любви, это было как приближение чего-то необычного, предчувствие весны, чего-то ужасно притягательного и приятного. Люди замерли в ожидании. И не напрасно. Ученики Христа стали все чаще появляться на людях и в открытую проповедовали его учение. Несмотря на гонения и угрозы смерти, их становилось все больше и больше и, ни первосвященники, ни армия уже не могли с ними справиться.
Ури продолжал служить в охране Прокуратора. Понтий приблизил его к себе и не единожды проводил с ним долгие философские беседы. Особенно интересовало наместника все, что было связано с Иисусом Христом.
- Почему его назвали Христос? (в переводе с греческого, «Спаситель». «Мессия», «Помазанник»).
- Он сам назвал себя сыном Божьим и Спасителем человечества.
- Как же он собирается спасти человечество?
- Через веру в него и Царствие Небесное. Если будет веровать в Него человек, и будет следовать его учениям, будет он счастлив на земле, а также попадет в Царствие Небесное, что и есть Рай.
Пилат нахмурился. Удивительно, как все складывается… Он вытащил пергамент и протянул его Ури.
- Посмотри. Что ты думаешь об этом? – Ури внимательно читал пергамент и на лице его появилось удивление и просветление одновременно. Он вернул пергамент игемону.
- Я в первый раз вижу это… И то, что написано тут, очень похоже на то, что проповедовал Иисус!
- Так оно и есть. Я забрал этот пергамент у некоего Левия Матвея, одного из Его учеников. Он читал это простым людям, проповедуя то, что там написано.
- Но правитель, тут написана чистая правда!
Пилат снова поморщился.
- Может быть… Он назвал это «Заповедями Христовыми». Я несколько раз перечитал это и должен честно сказать тебе, что на самом деле это и есть принципы праведной жизни. И мы не боимся сейчас их нарушить, потому что не боимся наказания. Но, если существует рай, значит, существует и ад. И это мы знали, но только лишь Он, когда воскрес и снова вознесся на небо, доказал нам, что это истина. Кстати, я обещал Левию отдать этот пергамент. Все-таки, чужая вещь. Позовите ко мне Левия Матвея! - через секунду перед ними предстал невысокий человек, почти лысый, со всклоченной бородой и горящими слезящимися воспаленными глазами. Весь облик его говорил о неподчинении, все окружение вызывало у него неподдельное отвращение и раздражение от того, что он попал сюда. Но необходимость уважать чин и получить обратно свой свиток не давали ему сорваться и наговорить правителю гадостей.
— Вот, возьми свой пергамент, - Пилат протянул Левию бумагу. – Тот схватил ее и бережно упрятал за пазуху.
- Скажи мне, ты ведь был на государственной службе? Насколько я знаю, ты был сборщиком налогов в Галилее? Отличная должность, хороший заработок. Что тебе еще было нужно и как ты стал спутником Иисуса? – Левий замялся, но, собравшись, произнес:
(Продолжение следует)