Вера смотрела на засохший цветок герани, который так и не смогла заставить себя выбросить. Игорь подарил его на пятнадцатую годовщину свадьбы — тогда ещё жизнь казалась понятной и надёжной, как хорошо настроенные часы.
«Может, так и должно было случиться?» — думала она, рассеянно перебирая стопку документов на развод. После двадцати двух лет совместной жизни эти бумаги казались нелепыми, почти кощунственными — будто кто-то пытался одним росчерком пера отменить четверть её жизни.
— Ты бы поела что-нибудь, — Лена поставила перед матерью тарелку с омлетом. — Третий день на одном кофе.
Вера подняла глаза на дочь. Странно было осознавать, что именно Лена, их с Игорем ребёнок, стала для неё опорой в последние месяцы. Девочка в свои двадцать два оказалась мудрее многих взрослых.
— Я всё думаю — может, это я виновата? — Вера отодвинула тарелку. — Слишком зациклилась на работе, потом на твоём поступлении... А Игорь всегда нуждался в большем внимании, чем я могла дать.
Лена присела рядом, зачерпнула вилкой кусочек омлета и почти насильно поднесла к губам матери:
— Ешь. И перестань себя винить. Папа — взрослый человек, который мог бы обсудить проблемы, а не заводить интрижку с этой... как её...
— Региной, — тихо поправила Вера. — Не Ириной, как я сперва подумала. Ей тридцать два, она маркетолог в их компании. Я видела её фото в социальных сетях — яркая, спортивная. Кудри до пояса.
— А я никогда не понимала, почему ты подстриглась пять лет назад, — вдруг сказала Лена, касаясь маминых волос. — Тебе так шли длинные волосы.
Вера невесело усмехнулась:
— Твой отец тогда впервые не заметил, что я изменила причёску. Помню, я ждала реакции неделю. Потом поняла — бессмысленно, и обрезала ещё короче.
В тишине кухни отчётливо слышалось тиканье старых часов — свадебный подарок от родителей Игоря. Часы пережили три переезда, ремонты и бытовые катаклизмы. Вера подумала, что, возможно, они переживут и её брак.
— Помнишь, как папа пытался их починить в прошлом году? — спросила Лена, проследив за взглядом матери. — Три дня возился, выписывал какие-то запчасти из Германии...
— А потом оказалось, что просто сел аккумулятор, — закончила Вера, и они обе неожиданно рассмеялись.
Смех оборвался так же внезапно, как начался. В последние месяцы весёлые моменты стали походить на короткие проблески солнца в пасмурный день — редкие и мимолётные.
— Я скучаю по тем временам, — призналась Лена. — Когда мы все вместе проводили выходные на даче, когда папа учил меня водить машину и тайком от тебя разрешал съесть лишнее мороженое.
Вера вспомнила те дни — Игорь в старых джинсах и рубашке с закатанными рукавами мастерит террасу, она сама с книгой в гамаке, маленькая Лена, бегающая вокруг с соседскими детьми. Когда всё это закончилось? Когда их жизнь превратилась в рутину, наполненную бесконечными «надо» вместо «хочу»?
— Я тоже скучаю, — ответила она, наконец проглотив кусочек омлета. — Но, знаешь, дело не только в Регине. Мы с твоим отцом начали отдаляться задолго до неё.
Телефонный звонок раздался, когда Вера заканчивала собирать документы для юриста. На экране высветилось имя Игоря — впервые за две недели.
— Да, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Можем поговорить? — в трубке слышался шум улицы. — Я около дома.
— Заходи, — Вера бросила взгляд на часы — почти десять вечера, Лена уже ушла к друзьям.
Игорь выглядел осунувшимся. Тёмные круги под глазами, помятая рубашка — всё говорило о том, что последние недели дались ему нелегко. Вера почувствовала укол сочувствия и тут же разозлилась на себя за эту слабость.
— Я должен объяснить, — начал он, неловко переминаясь с ноги на ногу у порога кухни. — То, что случилось с Региной...
— Тебе не обязательно вдаваться в детали, — перебила Вера, жестом предлагая ему сесть за стол. — Я уже знаю достаточно.
Игорь не сел. Он прошёлся по кухне, остановился у окна — там, где раньше стоял кухонный комбайн, подаренный им на Верин день рождения два года назад. Вера отдала его сестре — слишком много воспоминаний.
— Я не пришёл оправдываться, — сказал он наконец. — Просто хочу, чтобы ты знала — это была не любовь. И даже не страсть в полном смысле. Скорее... попытка почувствовать себя моложе, значимее. Глупо, да?
Вера посмотрела на него — по-настоящему посмотрела впервые за долгое время. На залысины, которые он тщательно маскировал новой стрижкой. На морщинки вокруг глаз. На сутулость, появившуюся после операции на позвоночнике три года назад.
— Помнишь, как ты утешал меня, когда я нашла первую седину? — неожиданно спросила она. — Тебе было сорок, мне тридцать восемь. Я рыдала перед зеркалом как девчонка, а ты сказал, что будешь любить меня и с пепельными волосами, и с серебряными, и даже когда они станут белее снега.
Игорь опустил голову:
— Я помню.
— А я помню, как ты начал красить виски прошлой весной, — продолжила Вера. — И как записался в тренажёрный зал, хотя всегда говорил, что это пустая трата времени. И как сменил гардероб после повышения. Я всё это видела, но думала — ну и пусть, каждый справляется с кризисом среднего возраста по-своему.
Она подошла к шкафу и достала початую бутылку коньяка — подарок коллеги на Новый год.
— Будешь?
Игорь кивнул, и Вера налила две рюмки.
— За что пьём? — спросил он, когда она протянула ему одну.
— За честность, — ответила Вера. — Которой нам так не хватало последние годы.
Они выпили, и комнату наполнила странная, почти уютная тишина — как в те вечера, когда они, уставшие после работы, просто сидели рядом, не говоря ни слова.
— Я не был счастлив, Вера, — вдруг признался Игорь. — Последние три-четыре года. И дело не в тебе — точнее, не только в тебе. Мне казалось, что жизнь проходит мимо, что я застрял в колее, из которой нет выхода. Работа-дом-дача, размеренность, предсказуемость... Я задыхался.
— А мне почему не сказал? — горечь в её голосе была почти осязаемой.
— А что бы изменилось? — он пожал плечами. — Ты была так погружена в свои проекты, в помощь Лене с университетом. Мы почти перестали разговаривать — по-настоящему, как раньше. Мы существовали рядом, но не вместе.
Вера хотела возразить, но поняла, что он прав. Вспомнились вечера, когда она отвечала на его вопросы, не отрываясь от ноутбука. Выходные, когда они молча смотрели разные программы на разных устройствах. Ночи, когда они поворачивались друг к другу спинами после формального «спокойной ночи».
— И всё-таки, — тихо сказала она, — ты мог бы поговорить со мной, а не искать утешение на стороне.
— Мог бы, — согласился Игорь. — Должен был. Но Регина... она слушала. По-настоящему слушала, задавала вопросы, смеялась над моими шутками. С ней я снова почувствовал себя интересным, живым.
Он сделал паузу, затем добавил:
— А потом всё зашло слишком далеко. И я понял, что на самом деле не хочу новой жизни — я хотел, чтобы наша старая жизнь снова обрела краски.
Вера почувствовала, как к глазам подступают слёзы:
— Но теперь уже поздно, да?
— Не знаю, — честно ответил Игорь. — Я разорвал отношения с Региной. Она и сама поняла, что была... заменой чему-то другому.
Вера вдруг ощутила укол ревности — не к мужу, а к той, другой женщине. К её молодости, свободе, к возможности начать всё с чистого листа.
— Я не знаю, смогу ли когда-нибудь тебя простить, — сказала она. — Даже если пойму — не уверена, что смогу забыть.
— Я понимаю, — Игорь допил коньяк. — И не прошу немедленного решения. Просто... подумай, стоит ли перечёркивать двадцать два года из-за моей глупости.
Когда он ушёл, Вера долго сидела у окна, глядя на ночной город. В голове крутились обрывки воспоминаний — их первая встреча в университетской библиотеке, скромная свадьба, рождение Лены, первая совместно купленная машина, поездка в Прагу на десятую годовщину...
Всё это было реальным — каждый день, каждый год их совместной жизни. Но реальным было и предательство, и ложь, и боль последних месяцев.
Три месяца спустя
Кафе на Чистых прудах было заполнено наполовину — идеальное место для непростого разговора. Вера пришла первой, заказала травяной чай и теперь наблюдала за каплями дождя, стекающими по стеклу.
— Прости за опоздание, — Игорь снял мокрый плащ и сел напротив. — Пробки из-за ливня.
Вера кивнула. За эти месяцы она научилась смотреть на него без острой боли — просто как на человека, с которым когда-то была близка.
— Я получила документы из суда, — она положила на стол папку. — Развод оформлен. Раздел имущества — как мы договаривались.
Игорь взял бумаги, но не стал открывать:
— Значит, всё?
— В юридическом смысле — да, — Вера отпила чай. — Но есть кое-что ещё.
Она достала из сумки конверт и протянула ему:
— Здесь билеты в Барселону. На твоё имя. Помнишь, мы всё собирались поехать, но всё время что-то мешало?
Игорь непонимающе смотрел на конверт:
— Но... почему сейчас? И почему только на моё имя?
— Потому что ты должен поехать один, — мягко сказала Вера. — Это не жест примирения и не прощальный подарок. Это... признание, что каждый из нас заслуживает шанса на счастье — пусть даже порознь.
— А как же ты? — спросил он, и в его голосе Вера услышала отголосок прежней заботы.
— А я еду в Краков, — она улыбнулась. — С Леной. Потом, возможно, в Прагу. Никогда не думала, что в пятьдесят начну путешествовать, но вот... решилась.
Они помолчали, и это молчание было уже не таким тягостным, как раньше.
— Знаешь, что самое странное? — вдруг сказала Вера. — Я больше не чувствую себя преданной. Обманутой — да, разочарованной — безусловно. Но предательство... оно ведь случается тогда, когда разрушают что-то целое. А мы с тобой... мы давно уже были надломлены, просто не хотели себе в этом признаться.
Игорь внимательно посмотрел на неё:
— Ты изменилась. И дело не в новой причёске или одежде. Что-то в глазах...
— Я обрела себя, — просто ответила Вера. — Это больно и страшно — начинать заново в моём возрасте. Но и невероятно волнующе.
Он кивнул:
— Я рад за тебя. Правда.
— А что будет с тобой и... — Вера запнулась.
— С Региной? — Игорь покачал головой. — Давно закончилось. Она хотела отношений и планов на будущее, а я... я не знал, чего хочу. И сейчас, честно говоря, не знаю.
— Ну, у тебя есть время подумать, — Вера кивнула на конверт с билетами. — Барселона — отличное место для переоценки жизни.
Когда они прощались на улице, дождь почти прекратился. Игорь неловко обнял её — впервые за долгие месяцы — и Вера позволила себе на мгновение прижаться к его плечу. От него пахло знакомым одеколоном, тем самым, который она дарила ему каждое Рождество.
— Будь счастлива, — сказал он. — Ты заслуживаешь этого больше всех, кого я знаю.
Вера кивнула:
— И ты тоже. Несмотря ни на что — будь счастлив.
Она шла домой пешком, наслаждаясь свежестью после дождя и неожиданной лёгкостью в груди. Двадцать два года их брака не испарились бесследно — они трансформировались в опыт, в понимание, в новую точку отсчёта.
Телефон в кармане завибрировал. Лена писала: «Как всё прошло? Ты в порядке?»
Вера улыбнулась и набрала ответ: «Да. Впервые за долгое время — действительно в порядке».
НАШ - ТЕЛЕГРАМ-КАНАЛ