Владимир Васильевич Абашев, по его собственным словам, – «апологет гуманитарного действия». Недавно его избрали Заслуженным профессором Пермского университета.
У него молодые голубые глаза. Они загораются, когда он говорит о том, что его занимает. А говорить Владимир Васильевич умеет, да и рассказов за 70 лет жизни у него накопилось немало. На улыбку заведующий кафедры не скупится, хотя и строгости ему не занимать.
Только не присылайте ему на зачет тексты, сгенерированные с помощью ИИ, чего-чего, а вот этого он не терпит…
Как только филологами не становятся
Господи, кем только в детстве я не хотел быть. Одно время на моей родине – в Союзе советских социалистических республик – был необыкновенно популярен Жак-Ив Кусто. Читал о его экспедициях, мечтал о подводной археологии и воображал океанский мир в красках «Человека-амфибии». Был такой фильм, с детства не забываю.
Потом накрыло увлечение биологией, журнал «Юный натуралист». Бродили с приятелем по лесу, собирали гербарии, зарисовывали по снегу беличьи и заячьи следы, ухаживали за животными в пединституте. Но жизненные траектории во многом задает уклад семьи. Отец был учителем физики и математики, мама – литературы и русского языка. На выходе из школы отцовское влияние возобладало. Поступил на физфак. Проучился там вполне прилично полтора года. Но мало-помалу понял важную вещь. Видел, что когда товарищи по курсу решают задачи, у них загораются глаза. А для меня это набор заученных механических действий. Понял, сто не на своем месте. И решил круто сменить свою траекторию – надо заниматься тем, что вызывает азарт. Мне доставляло удовольствие открывать поэтов серебряного века, участвовать в факультетской газете «Спектр», ходить в театр. Филфак – вот то, что мне нужно. Сработала материнская траектория.
Как нормальный советский человек решил отслужить в армии, а потом уже поступать в университет. Однако подвело пристрастие к символизму. Решил сначала отметить свой апрельский день рождения – перешагнуть рубеж! – и в военкомат. Но календарь призывов с символикой личных дат не посчитался. В военном комиссариате услышал: «Молодой человек, вы опоздали. Весенний набор закончился. Ждите осеннего призыва». Итак, чуть не полгода пустоты впереди … Приятель, физик-теоретик и поэт Володя Котельников, спросил тогда: «А что ты собираешься делать дальше?». – «Как что? Отслужу и поступлю на филологический». И он сказал вещь, которая мне в голову почему-то не приходила: «Слушай, а почему бы тебе не ждать два года, а поступить сейчас?». Так и сделал. Подал заявление на филологический, сдал экзамены и стал студентом-филологом. И попал на свое место. Пять студенческих лет новые задачи – уже филологические – решал с азартом. Помню с благодарностью всех, чьи лекции слушал, чьи уроки усвоил. Римма Васильевна Комина, Сарра Яковлевна Фрадкина, Нина Евгеньевна Васильева, Рита Соломоновна Спивак, Леонид Николаевич Мурзин, Соломон Юрьевич Адливанкин, Маргарита Александровна Ганина – их имена и лица всегда со мной.
Аспирантура: символисты и любовь
По распределению – диплом с отличием, первый в списке – меня оставили в университете, но на кафедре русской литературы свободной ставки не оказалось. Работал в структуре научно-исследовательского сектора и преподавал историю литературы на условиях почасовой оплаты – была тогда такая опция. Занимался своими символистами, публиковался. Но если ты выбрал академическую карьеру, надо защищать диссертацию. А тут возникла проблема. Так уж как-то получалось, что предложения по аспирантуре проходили мимо меня. Признаться, было тягостное ощущение потери времени. Вмешалась судьба в лице замечательного ученого-геолога проректора по научной работе Игоря Александровича Печеркина. Я работал в его ведомстве и спросил совета: как быть? – За год справишься? – спросил Игорь Александрович, имея в виду диссертацию? – «Справлюсь». Оказалось, что была возможность прикомандировать меня на год к кафедре в МГУ для завершения работы. Которая еще не начиналась. А Рита Соломоновна Спивак порекомендовала меня профессору А.Г. Соколову с кафедры советской литературы МГУ. Он занимался серебряным веком. Мы учились по его учебнику. С Алексеем Георгиевичем мы сошлись. А тема исследования, которая, как он сказал, у него «завалялась», попала в десятку моих собственных интересов и уже имевшихся публикаций: «Тютчев и русские символисты». Через год, это был замечательный московский год, диссертация была не только готова, но и защищена. Из Москвы я привез и степень кандидата наук, и свою судьбу в лице Марины, будущей жены. Сейчас мы и работаем вместе, и дышим в унисон.
Как засевали непаханое поле
Вернувшись на кафедру с диссертацией по символистам, я решил – и это был снова крутой поворот – заняться тем, что меня окружало: местная история, пространство, люди. Пермь, Урал. Словом, копай, где стоишь, как сказал один остроумный швед. Тогда в 1990-е местной культурой филологи почти не занимались. Это сегодня регионалистика в тренде и моде. А тогда, когда я писал статьи о пермских поэтах, мои учителя порой недоумевали: «Володя, зачем вы это пишете? Вы же писали о Блоке, Брюсове, Вяч. Иванове, а тут какой-то Кальпиди?». Пришла идея создать коллектив и лабораторию – сейчас она называется лаборатория политики культурного наследия. Вокруг меня постепенно собирались ученики. Елена Георгиевна Власова погрузилась в пермскую фельетонистику конца XIX – начала XX вв. Потом на их основе сделали замечательно живую книгу – «Прогулки по старой Перми». Татьяна Николаевна Масальцева занялась изучением формирования местной литературной критики. Анна Александровна Сидякина погрузилась в историю пермского литературно-художественного андеграунда 1970-80-х гг. – это был творчески сильный и богатый талантами пласт местной культурной жизни. Виталий Кальпиди, Павел Печенкин, Владислав Дрожащих, Вячеслав Смирнов, Мацумаро. Поэты, художники, фотографы, режиссеры. Анна Александровна, как и другие, написала и защитила диссертацию по этой теме. И сделала замечательную книгу «Маргиналы» – архив пермского андеграунда. Исследование, хроника событий, десятки интервью, фотоархив.
В лаборатории мы сразу занялись не только кабинетной работой, но и гуманитарной практикой. Для этого создали общественный фонд культуры «Юрятин». Не только писать статьи, но и действовать, меняя культурный ландшафт. Мы издавали книги, проводили конференции, инициировали события культурной жизни. Наши «Литературные среды в Доме Смышляева» познакомили город с самыми яркими поэтами 1990-х. Здесь выступили Ольга Седакова, Иван Жданов, Дмитрий Александрович Пригов, Алексей Парщиков, Александр Кушнер. А вечер поэта-легенды Андрея Вознесенского? Надо было видеть битком набитый зал филармонии и видеть лица людей, слушавших его! В ходе нашего проекта «Пермский период Бориса Пастернака», поддержанного губернатором и администрацией города, был восстановлен дом управляющего заводами во Всеволодо-Вильве. Сейчас там филиал краевого музея «Дом Пастернака» и его возглавляет моя ученица Анастасия Фирсова. А в театральном сквере Перми нашим радением стоит памятник поэту. Но особенно мне дорог проект «Город, места и лица нашей памяти». Мы взяли десятки интервью у горожан, о том, как пермяки помнят город, как его воспринимают, какие события и лица для них памятны. Это была работа с памятью города. И, разговаривая с людьми, мы открыли замечательного, но незамеченного официальной памятью человека – Владимира Самойловича, скромного киномеханика из клуба работников госторговли. О нем при жизни не появилось ни одной строчки в газетах, а между тем его роль в культурной жизни города 1960-70-х колоссальна. Мы поставили ему памятник у клуба, сейчас там театр «У Моста». Старый кинопроектор работы Равиля и Рустама Исмагиловых с памятной доской: «Владимиру Ивановичу Самойловичу, рыцарю киноискусства, благодарная Пермь». Филология не только служба памяти, это принцип действия – вот с таким убеждением мы работали. Для меня работа с памятью города вылилась в докторскую диссертацию и книгу «Пермь как текст».
И у кафедры журналисты есть своя история
Я вернулся в университет с докторской, защищал ее в Екатеринбурге. Борис Вадимович Кондаков, наш декан, предложил разные варианты дальнейшей работы. Один из них – кафедра русской литературы, на которой я вырос, другой – организация новой кафедры. Журналистки. Я выбрал новое. Журналистика к этому времени уже была на факультете, но в виде специализации. Ее организовала Лилия Рашидовна Дускаева, отличный лингвист. Сейчас она работает в Санкт-Петербургском университете, возглавляет кафедру медиалингвистики. Мы поговорили с ней, нашли согласие, и с сентября 2002 года, начинается история кафедры журналистки. А ядро ее составили мои ученики, защитившие к этому времени диссертации или начинавшие тогда над ними работу – А.А. Сидякина, Е.Г. Власова, Т.Н. Масальцева, И.М. Печищев, З.С. Антипина. Одновременно и чем дальше, тем больше на кафедру стали приходить профессионалов из медиасферы. Это тренд, который стараюсь поддерживать.
Множество достижений - слава?
Да какая там слава и при чем она? Это у треш-блогеров слава. 15 минут Энди Уорхола. А у нас – признание профессионального сообщества, вот что ценно. Без ложной скромности, мои работы хорошо цитируются. Значит, работают на умножение идей. Если взять пермскую гуманитаристику, то по индексу цитируемости в первую пятерку я, пожалуй, войду.
Звание Заслуженного профессора Пермского университета без преувеличений было для меня неожиданностью. Весь предварительный процесс – выдвижение, согласование – я о нем не знал. Узнал, когда решение было принято. Это очень важно – признание коллег, признание университетского сообщества.
Для сообщества «Цитаты преподавателей ПГНИУ»
Моё ключевое слово – азарт. Что вызывает его прилив, тем и надо заниматься. А если нет – не беритесь. А вот то, что заставляет играть воображение, заставляет напрягаться, искать и спать не дает, – это и есть, что стоит делать.
Бонус от Владимира Васильевича
Что прочитать? На досуге стоит обратить внимание на роман «Поэты и джентльмены» Юлии Яковлевой. Она тонкий театральный критик, искусствовед. И пишет стильные и успешные ретро-детективы. Это качественная и даже изощренная массовая литература. Жанр «Поэтов и джентльменов» она определила так: роман-ранобэ, отсылая к одному из подвидов манги. Фантастический роман о тайной подоплеке Крымской войны. За ее кулисами, используя магию слова, сражаются команды супергероев – писателей. С британской Мэри Шелли, Анна Радклиф и Джейн Остин. А с русской – воскрешенные Владимиром Далем Пушкин, Чехов, Гоголь и Лермонтов. Остроумная, ироничная трансфикциональная проза. Немного в духе «Лиги выдающихся джентльменов» Алана Мура.
Автор текста – Николай Гадайчук, Константин Тельнов