«Спальня Джека-потрошителя»
Уолтер Сикерт, 1906-1907
Манчестерская художественная галерея
Даже если абстрагироваться от названия, картина Уолтера Сикерта вызывает недоумение и тревогу. До сих пор ведутся споры, это вид на комнату через дверь или отражение в тёмном зеркале. Неоднозначность даёт фантазии вволю порезвиться.
Свет из окна перекрывают жалюзи. На их фоне — размытый силуэт. Это стул? Он пустой или там кто-то есть? Неуверенность создаёт напряжение, как в хорошем фильме ужасов. И оно подкрепляется цветовым решением: тёмные тона, оттенки оранжевого, розового.
Сикерта, склонного к театральности и эпатажу, интересовала история убийцы из Уайтчэпела. Снимая квартиру в тогда неблагополучном лондонском Кэмден-тауне, художник услышал рассказ домовладелицы: та утверждала, что в её апартаментах жил Джек-потрошитель.
Между прочим, Сикерт до сих пор считается одним из подозреваемых в том жутком деле. «Может, эта картина — своеобразное признание?» — спрашивают исследователи.
«Без названия»
Здзислав Бексиньский, 1974
Частная коллекция
Польский художник Здзислав Бексиньский был самоучкой в живописи. Закончив архитектурный факультет в Кракове, он работал бригадиром на стройке, но тянулся к искусству. И достаточно скоро хобби стало основным его занятием.
Фотоработы Здзислава стали вехой в польской фотографии. А его живопись с эротическими, садомазохистскими и эсхатологическими мотивами вызывала бурю эмоций среди критики и зрителей. Но сам художник не гнался за славой: даже на открытия собственных выставок не ходил.
Большинство работ Бексиньского — безымянны. В шестидесятых годах он постепенно склонялся к мрачному сюрреализму. Его картины будто воплощали кошмары, они были полны деформированными телами, разрушенными городами и зловещими символами. Сам художник считал, что его работы недопоняты: многие из них вполне оптимистичны и даже забавны.
Представьте, что вы в музее Прадо в Мадриде. В двух залах там висят картины на один и тот же сюжет и с одинаковым названием: «Сатурн, пожирающий своего сына».
Первая — авторства Питера Пауля Рубенса, написанная в 1636–1638 годах.
Вторая — руки Франсиско Гойи, написанная между 1819-м и 1823-м.
Гойя вдохновлялся работой Рубенса. Но голландский Сатурн выглядит расчётливым и рациональным (хоть и мрачным, и жестоким). Он понимает, что должен это сделать, чтобы не сбылось пророчество.
А испанский Сатурн — сумасшедший монстр. Его тело деформировано, а в глазах — безумие и жажда крови.
«Лицо войны»
Сальвадор Дали, 1940
Музей Бойманса-ван Бёнингена, Роттердам
Это одна из самых простых картин Дали. Здесь нет абстрактных индивидуальных образов, характерных для его авторского параноидно-критического стиля. Символы просты и общеприняты. Череп означает смерть в любой стране, на любом континенте.
В безжизненной, мёртвой пустыне — голова с распахнутыми глазами и разверстым в крике ртом. В глазницах и ротовом отверстии размещены черепа, у которых в глазницах и ртах — тоже черепа, и так до бесконечности. Змеи, вырастающие из головы, кусают её же.
В углу картины виден отпечаток руки самого Дали. Напоминание о том, что война — это не стихийная сила, а дело рук человеческих.
Картину Дали начал писать на пароходе, когда отплывал из охваченной Второй Мировой войной Европы в 1940 году. Это одно из самых чётких высказываний о сути войны: мёртвая голова, начинённая бесконечной смертью.
«Семь смертных грехов»
Отто Дикс, 1933
Музей «Кунстхалле», Карлсруэ
До прихода нацистов к власти Отто Дикс свободно говорил о войне и социальных проблемах. Но когда партия Гитлера победила на выборах, художник попал в опалу как представитель «дегенеративного искусства».
После обыска и увольнения он уехал в провинцию, став внутренним эмигрантом. Но в то же время он создал мощную символистскую работу, где семь библейских грехов прекрасно себя чувствуют в современных реалиях.
Старуха-Алчность ведёт за собой скелет-Лень, кости которого выстраиваются в форму свастики, и звероподобный Гнев, утративший всё человеческое. За ними следуют нимфоманка-Похоть и Гордыня с задранным носом и анусом вместо рта. Замыкает процессию Чревоугодие — пупс с огромной головой, поглотившей человека.
А верхом на Алчности сидит самый маленький, но самый главный из грехов, — Зависть. Характерные гитлеровские усики Дикс дорисовал уже в 1945-м, когда за подобное обличение уже не грозил арест.
«Электрический стул»
Энди Уорхол, 1963
Центр Помпиду, Париж
Эндрю Уорхола, известный миру как Энди Уорхол, родился в США в семье иммигрантов-русинов. Его мать вышивала картины, расписывала писанки к Пасхе и продавала самодельные цветы из консервных банок и гофрированной бумаги.
В детстве Энди сильно заболел. Будучи прикованным к постели, он часто читал журналы, делал из них вырезки и коллажи. В будущем эта техника станет одной из его основных, а тема близости и будничности смерти будет интересовать художника всю жизнь.
Именно так и появился его большой цикл «Смерть и катастрофа». В него входили и знаменитый портрет умершей Мэрилин Монро, и различные автокатастрофы. Сегодняшняя работа тоже входит в этот цикл.
В центре полотна незанятый электрический стул. Его Уорхол взял с фотографии из тюрьмы Синг-Синг, где казнили за шпионаж чету Розенберг. В правом верхнем углу видна табличка «Тишина». Здесь нет буквальной смерти, но она словно надвигается, как неотвратимая буря.
«Машина рождения»
Ганс Рудольф Гигер, 1967
Музей Гигера, Грюйер
По свидетельству друга Гигера — психолога Станислава Грофа — при рождении будущий художник застрял в родовых путях, и акушеру пришлось тащить его при помощи щипцов. По словам Грофа, это могло стать причиной кошмаров, которые художник переплавлял в свои картины.
Неизвестно, насколько этот факт достоверен. Но даже если его выдумал сам Гигер, создавая свой сумрачный образ, такие мысли сами по себе говорят об определённом складе ума. И об определённом взгляде на рождение.
На картине мы видим деформированных младенцев со взрослыми пропорциями. Одинаковые, будто клоны, они сжимают в руках винтовки. Они готовы к выпуливанию в мир, и уже знают, для чего. Их не спрашивают, хотят ли они появляться в этом мире, холодный металл вытаскивает их в предопределённую жизнь.
Этот образ Гигер повторял несколько раз — в том числе в виде алюминиевого барельефа, который сейчас украшает вход в музей скульптур художника.
«Ради чего?»
Фредерик Варли, 1919
Канадский военный музей, Оттава
Фредерик Варли родился в британском Шеффилде. Живопись изучал там же, потом поступил в академию изящных искусств в Антверпене. В 1912-м эмигрировал в Канаду, где работал в дизайнерской фирме.
В январе 1918-го Варли начал службу в канадской армии. Он был военным художником в Первой мировой, побывал на полях Франции и Бельгии. В письме жене он писал: «Я нарисую это, но, боже мой, [картина] не может рассказать и тысячной доли истории. Для здоровья было бы полезнее забыть обо всём этом, но этого сделать мы никогда не сможем».
Одинокий могильщик отдыхает от своих трудов. Но конца его работе не видно: на переднем плане телега, полная трупов. Это, наверное, солдаты, но какой армии — неизвестно. Да и неважно. Смерть уравнивает всех.
Батальные полотна обычно живописуют героизм, отвагу, решимость бойцов. И куда реже художники, как Верещагин, показывают последствия этого. Главный вопрос вынесен в название картины.
Больше текстов читайте в нашем телеграм-канале: @ArtGallery
