Я тут даже комментировать особо не буду, давате просто почитаем. Крайне любопытно. И ведь заморочились же на Западе, собрали информацию...
Многие либерально настроенные русские укрываются в государствах, которые когда-то были частью Советского Союза. Пришло время учиться уважать культуры и языки, которые их страна так долго подавляла
Однажды в 1990-х годах я играл со своим двоюродным братом в местном парке в Кишинёве, столице румыноязычной Молдавии, когда две маленькие девочки из русскоязычного меньшинства спросили нас, как нас зовут. Мы сказали им: Михай и Мария Паула. Они тут же перекрестили нас: « Миша и Маша! » Для них мы все были русскими.
В 2024 году подобные проявления культурного империализма по-прежнему распространены в путинской России, но вы вряд ли ожидаете найти их среди российских либералов, около миллиона из которых покинули свою страну после 2022-го года.
И все же есть еще такие моменты, как на концерте в Кишиневе в начале этого года российской культовой группы «Машина времени», основатель которой Андрей Макаревич был назван «иностранным агентом» своей родной страной за критику вторжения. Когда толпа не спешила подхватывать попытку Макаревича подпевать, он попытался их подбодрить: «Вот какова наша нация, у нас никогда ничего не получается с первого раза». И вот он снова, этот старый рефлекс: «наша нация».
В данном конкретном случае возраст, возможно, может объяснить, если не оправдать, столь глубоко укоренившиеся взгляды: «Машина времени» была основана в 1969 году, когда Молдова все еще была вынуждена делить государство с Россией через Советский Союз.
Но молодые представители якобы либеральной русской диаспоры, похоже, так же склонны к откровенным оговоркам. Татарская поп-рок-певица Земфира, которую также назвали иностранным агентом и которая с начала войны жила в изгнании, дебютировала на музыкальной сцене в конце 90-х. Однако в середине выступления в Кишиневе в июне она сказала своим слушателям, что после турне по Европе она почувствовала себя «здесь как дома, потому что я советский человек».
Услышав эти слова из толпы, я не мог поверить, что художница, которой я восхищался, не осознавала, что ее чувство «дома» — вероятно, вдохновленное архитектурой города, разрушенного во время Второй мировой войны, и тем, что большинство молдаван свободно говорят по-русски — было прямым результатом того, что Россия когда-то оккупировала мою страну.
Литовский философ Викторас Бахметьевас пережил похожий опыт на концерте российского рок-музыканта Бориса Гребенщикова в марте. Внесенный в черный список в Советском Союзе в 70-х и 80-х годах, а затем снова в путинской России с 2022 года, Гребенщиков не вызывает сомнений в диссидентских полномочиях. Но понимал ли он, что даже он, как гражданин России, не согласный с режимом, все равно может быть привлечен к ответственности за действия своей страны?
Бахметьевас — один из растущего числа интеллектуалов в Центральной и Восточной Европе, которые предлагают рассматривать Россию после вторжения в той же этической категории, что и нацистскую Германию. Хотя военные и другие преступления должны преследоваться на индивидуальной основе, утверждает он, ответственность за нынешние события не может быть полностью переложена на ее политическую элиту. «По определению, политическая ответственность, которую несут отдельные лица как члены своего политического сообщества, является коллективной», — говорит он.
Разве тот факт, что российское государство является диктатурой, не отрицает аргумент о коллективной ответственности? Бахметьевас утверждает, что граждане России позволили демократии скатиться в тиранию, отказавшись от своих свобод в обмен на обещания процветания и национального величия. «Ни один гражданин России не виноват в том, что произошло и происходит — это как раз коллективный провал».
Многие из россиян, покинувших свою страну с начала вторжения, обосновались в Грузии, Армении, Сербии и Турции, в Прибалтике или других странах ЕС. Однако в русской диаспоре после 2022 года «очень немногие прилагают усилия, чтобы выучить языки и понять контекст страны, в которую они переехали», утверждает армянский антрополог Лусине Харатьян. Как правило, говорит она, русские больше стараются интегрироваться в ЕС или США, чем в странах бывшего советского блока, где русский язык часто все еще используется как второй из-за истории оккупации и миграции.
Даже некоторые представители либеральной русской диаспоры разделяют «ностальгию по утраченному «величию»», добавляет Харатян. Приглашенная на встречу русских в изгнании в 2022 году, ереванская писательница сказала, что чувствовала, что с ней больше говорили, чем с ней. Некоторые активисты-мигранты пытались «научить местных жителей» городским или экологическим проблемам, не пытаясь узнать о предыдущих местных инициативах, что Харатян приписывает российскому комплексу превосходства по отношению к «отсталым и традиционным» армянам.
«Хотя мы должны читать всех этих великих русских классиков», — говорит она, русские «редко» добровольно соглашались читать армянскую классику.
Когда в апреле этого года проживающий в Берлине российский писатель Владимир Сорокин, автор ужасающе пророческого романа-антиутопии «День опричника», приехал на встречу со своими кишиневскими читателями, он постоянно упоминал свои переводы на румынский язык, уважительно признавая разницу между Молдовой и своей родной страной.