— Зачем ты слушаешь его голос? — спросила мать, прислушиваясь к звукам.
Мария смотрела на старый магнитофон, лента которого медленно крутилась и потрескивала. Голос на записи принадлежал её брату Никите, пропавшему почти пять лет назад. Это была единственная оставшаяся запись с той ночи. Обычно она звучала привычно, но сегодня что-то изменилось.
— Ты помнишь его? Почему о нём никто больше не говорит? — прошептала Катя, прячась за спиной сестры.
На стене висела фотография Никиты, смотрящего прямо в камеру, будто он хотел что-то сказать. Мать вздохнула и ушла в соседнюю комнату, прикрыв дверь.
Мария включила запись. Сначала голос был обычным — звонким, с лёгкой насмешкой, как в те дни у озера. Потом он стал тише и приглушённее, словно его унесло ветром.
— Слушайте… если кто-то слышит… прошу, не забудьте… не забывайте…
Слово оборвалось резким треском, который отдался в груди Марии тоскливым эхо.
Когда Никита исчез, всему селу казалось, что это просто страшная случайность. Вечером он ушел в лес за хворостом и не вернулся. Полиция прочесала все окрестности, но нашла лишь его старую синюю куртку, оставленную у самого края болота, где тростник тянулся в небеса, будто цеплялся за облака.
Прошло время, и даже родные начали мириться с мыслью, что больше не увидят его. Только Мария не могла и не хотела забывать. Она видела его в тенях за окном, слышала шаги в пустом доме, чувствовала, как дуновение ветра будто шепчет его имя.
В ту ночь, когда Никита пропал, было полнолуние. Луна, круглая и безжалостная, освещала каждую травинку и ветку так ярко, что темнота казалась призрачной. Он ушел с фонарем в руках, смеясь и обещая вернуться с охапкой сухих веток. А затем — тишина, такая плотная, что словно закрывала дверь в иной мир.
Мария снова включила запись. На этот раз голос прозвучал яснее:
— …не забудьте… я близко…
Катя всхлипнула, её маленькие руки вцепились в подол старой ночной рубашки сестры.
— Маша, я его слышу, он говорит с нами…
Мария сглотнула, но не смогла произнести ни слова. Голос на записи зашелестел, будто прорывался сквозь толщу воды, пробиваясь наружу.
— Я нашёл дорогу… — сказал он, и запись обрушилась тишиной, оглушающей и холодной.
Прошли месяцы, за которыми потянулись годы. О Никите больше не вспоминали. Соседи не задавали вопросов, мать не поднимала взгляд, даже отец, обычно строгий и непоколебимый, перестал заговаривать о сыне. Казалось, что память о нем становилась чем-то опасным, запретным. Только Мария каждый вечер включала старый магнитофон, слушая голос, который теперь звучал так, будто говорил не с земли, а из самой её глубины.
В те долгие вечера, когда за окном бушевала осенняя непогода, Мария сидела в полутемной комнате, вглядываясь в отражение на стекле. Она искала там тень брата, лицо, что могло бы выглянуть из тьмы и заговорить с ней так, как когда-то.
Одним вечером, когда за окном снова повисла серебряная луна, Мария заметила, что тени в комнате начали шевелиться. Голос на записи заскрипел, будто лента вот-вот разорвется, и вдруг произнес:
— Ты идешь?
Комната охолодела, и Катя вжалась в угол, её глаза были широко раскрыты от ужаса.
— Маша, он… он зовёт тебя.
Мария кивнула, её сердце било в груди, словно запертой птицей. Она выключила магнитофон и подошла к окну. За стеклом, вдали, у самой кромки леса, мелькнула тень — высокая фигура с привычной походкой.
— Сиди здесь, — тихо сказала Мария сестре и шагнула на крыльцо, ощущая, как её босые ноги касаются холодных досок.
Лес встретил её безмолвием, тревожным и гнетущим. Луна освещала дорожки, ведущие в его черное сердце. Она шла, не оглядываясь назад, прислушиваясь к тихому шепоту, который разносился вокруг.
— Мария… — звало её, и голос был знакомым, родным, но исполненным чего-то ещё, чего-то чуждого.
В глубине чащи, у старого болота, из-под коряг и густых корней пробивался свет — слабый, мерцающий. Он казался живым, как дыхание. Мария остановилась, её ноги вросли в землю, а глаза не могли отвести взгляд от тёмной воды, где на мгновение показалось лицо брата.
— Я пришла… — прошептала она, и болото вдруг замерло, а потом зашевелилось, выпуская из своих глубин руку.
Холод охватил её тело, когда пальцы, грязные и влажные, обвили её запястье.
— Помни, — сказал голос, который принадлежал и не принадлежал Никите одновременно. — Помни обо мне.
Тишина вокруг гудела. Она чувствовала, как лес оживает вокруг, как звуки возвращаются, стонут в кронах, где шуршали листья и хрипели птицы, будто переговариваясь с невидимым собеседником. Болото затянуло руку назад, и свет пропал так же внезапно, как появился.
Дом встретил её тишиной. Катя сидела, уткнувшись в колени, дрожа и шепча имя сестры. Мать, стоя в дверях, всматривалась в лицо Марии, пытаясь понять, что изменилось. На улице поднялся ветер, и старый магнитофон включился сам собой, наполнив дом голосом, теперь звучавшим отчетливо:
— Я здесь, я с вами.
В тот момент Мария поняла, что время остановилось для неё в тот вечер пять лет назад. И теперь, когда память о Никите ожила, она знала, что кто-то, оставшийся в той темной глубине, теперь не уйдет.
***
✔ Если вам нравятся мои рассказы, подпишитесь и оставьте комментарий, буду очень рад Вам!