Глава седьмая. Контракт
"Ну вот похоже и приплыли" – думал Сторожевский, сидя в одиночной камере.
И ему действительно было о чём переживать. Ведь если бы взяли "свои", то ещё можно было хоть как-то разрулить ситуацию. Но когда "в плен" взяли "Чекисты" – суши вёсла. Намотают, накрутят по полной.
На сером лице оперуполномоченного отражалась безнадёга и неизвестность завтрашнего дня. Хотя о неизвестности думать не приходилось. Дорожка ведь одна, проторенная неоднократно подобными "попаданцами". "Красная" зона где-нибудь под Нижним Тагилом, и вонючая баланда на долгие годы. Грусть с отчаянием попеременно занимали место в душе Сторожевского. В голове вертелось нечто несусветное, ранее ни разу не посещающее его сознание. Мысли о суициде вертелись чёрной воронкой над его бритой макушкой.
"Дома жена, Катюха, да дочка Светочка – как они теперь без меня?" – проносились сумбурные переживания за своих родных и близких.
Смотря в маленькое решётчатое окошко под самым потолком, он старался выхватить как можно больше небесной синевы, но паутина, клочьями висевшая в квадратном проёме, напрочь отделяла Сторожевского от внешнего мира.
За спиной вдруг клацнул замок:
- Сторожевский – на выход! – послышался окрик коридорного.
- Куда меня теперь? – с унылым безразличием спросил арестант.
- Там всё узнаешь, – ответил охранник.
Бесконечные коридоры сменялись лестницами, и решётчатые двери, где перед каждой звучал окрик конвоира:
- Руки за голову! Лицом к стене!
Наконец его завели в просторную камеру с большим окном и со столом посередине.
У окна стоял высокий худощавый мужчина в форме с погонами майора на плечах. Когда Сторожевского завели в камеру, майор обернулся и взглянул арестованному в глаза.
У бедолаги взмокли подмышки, а по спине пробежала холодная струйка пота – настолько был колюч этот взор. Казалось, глаза "чекиста" сверлили арестанта насквозь, проникая в душу и каждую клеточку плоти.
Майор подошёл к столу, открыл папку и мельком просмотрел досье:
- Сторожевский...
Голос его был скрипуч и колюч, также как и взгляд.
- Майора на днях получил. Проставиться хоть успел?
Арестованный отрицательно помотал головой.
- Вымогательство в особо крупных... Превышение...
Сторожевский молча стоял и отрешённо изучал трещину на стене.
- От пяти до семи лет тебе светит, голубчик...
Бедолага не проронил ни слова, так понимал всё то, что ждало его впереди.
"Чекист" обошёл вокруг стола и остановился прямо напротив арестованного, и взглянул ему в глаза.
Они были одного роста. Сухощавый служака и широкоплечий оперативник. Два майора смотрели друг на друга минуты три.
- Что можешь сказать в своё оправдание? – наконец заскрипел "чекист".
- Мне нечего сказать, – с трудом выдавил из себя Сторожевский.
Сухощавый повернулся, обошёл стол и снова подошёл к окну.
В камере воцарилась тишина, на фоне которой было слышно даже биение сердца.
- На Кавказе сейчас не хватает справных офицеров, – снова раздался скрипучий и колючий голос, – Мы могли бы закрыть глаза на все твои прегрешения.
"Чечня" – пронеслось в голове арестованного.
- Контракт на полтора года, вместо семи лет на "красной" зоне, – скрипел "чекист".
У Сторожевского всё перевернулось внутри. Перед глазами поплыли странные и страшные картины сражений, которые он видел по фильмам о Великой Отечественной. Но и семь лет лагерей с клопами и вшами, и вонючей баландой ему совсем не "улыбались".
-Я согласен, – выдохнул из себя арестант...
продолжение следует...
