Эту девушку действительно нельзя было назвать красавицей. Лицо, казавшееся «тяжёлым» из-за массивного подбородка, ещё сильнее портила выдающаяся нижняя губа и неправильный прикус, что становилось особенно заметно, когда Жанна улыбалась, показывая мелкие зубы. «Модель с лицом жизнерадостной лошади» – такое беспощадное определение внешности Жанны Самари встретилось мне в сети.
Крупный нос, низкая линия бровей и волосы – золотисто-каштановые, густые, волнистые, пышные, но жёсткие, словно конская грива – не добавляли облику изящества. Она была довольно полна, хотя старательно затягивалась в корсет, а широкие запястья и вся её крепко сбитая фигура не оставляли ни малейших сомнений в низком происхождении.
Правда, синие, сияющие, широко распахнутые глаза были очень красивы и невольно приковывали внимание, а заразительный смех и манера держаться – простая, искренняя, без всякой чопорности и заносчивости – делали дурнушку Жанну поистине неотразимой.
Французский живописец Пьер Огюст Ренуар впервые увидел актрису театра «Комеди Франсез» Жанну Самари в доме известного парижского книгоиздателя Жоржа Шарпантье. Он был в этом богатом, блестящем, открытом доме своим человеком и в шутку называл себя «придворным живописцем», поскольку неоднократно писал портреты всех членов семьи. С лёгкой руки четы Шарпантье, особенно очаровательной и ловкой Маргариты, имевшей в светских кругах большое влияние, Ренуар быстро приобрёл известность как салонный портретист.
В тот вечер в салоне мадам Шарпантье собрался привычный beau monde, среди которого то и дело мелькало лицо какого-нибудь известного писателя, актёра или художника, привлекая всеобщее внимание. Здесь частенько бывали Ги де Мопассан, братья Гонкур, Эмиль Золя, Альфонс Доде и Иван Тургенев. Общая беседа гудела, словно пчелиный рой, время от времени разбиваясь на маленькие «рои». Они жужжали, постепенно угасая, и снова вливались в убаюкивающий, ровный гул учтивой болтовни.
Ренуар стоял спиной к двери и вдруг ощутил, что в гостиной как будто стало светлее. Он обернулся. Цветущая женщина, милая и шаловливая повадка которой удивительно гармонировала с её лёгкой походкой, а прекрасные глаза выражали движение, порыв, стремление вперёд, вошла, улыбаясь присутствующим. Совсем молодая – лет двадцати – она и вправду излучала свет.
Исходило ли это ощущение от её сияющих глаз, порхающей в уголках губ улыбки или от лица – румяного и свежего, как наливное яблочко – кто знает! Ренуар мгновенно подпал под обаяние незнакомки и загорелся желанием написать её портрет.
К тому времени Жанна Самари была уже достаточно известна. Внучка знаменитой актрисы театров «Одеон» и «Комеди Франсез» Сюзанны Броан, дочь виолончелиста Парижской оперы Луи-Жака Самари, Жанна поступила в консерваторию в 14 лет, а в 18 дебютировала на подмостках «Комеди Франсез» в роли горничной Дорины в комедии Мольера «Тартюф» – точно так же, как её бабка полувеком ранее.
Очень естественная, жизнерадостная, смешливая, юная актриса пришлась по душе парижской публике. Её неуловимая прелесть таилась в очаровательной живости, лучезарной улыбке и милых гримасках.
Статика безжалостно «убивала» привлекательность девушки, ещё сильнее подчёркивая недостатки внешности – это особенно заметно по серии фотографий, сделанных легендарным парижским фотографом Феликсом Надаром. На них Жанна Самари предстаёт в амплуа бойкой, шустрой, пронырливой и ловкой субретки, чувствующей себя в гуще интриг как рыба в воде. Увы, заставив модель принять «правильную позу», прославленный мастер упустил искру яркого темперамента, который делал Жанну столь обворожительной.
Несмотря на успех, любимица публики грезила о карьере драматической актрисы. Она восхищалась Сарой Бернар и мечтала о серьёзных ролях, но внешность простушки обрекала Жанну на бесконечную череду ролей служанок, горничных и девушек на посылках.
Вероятно, она охотно согласилась позировать Огюсту Ренуару именно в надежде на то, что художник сумеет увидеть и перенести на холст летучее очарование, внутренний огонь, экспрессию и глубину, составлявшие главную прелесть амбициозной дебютантки.
В то время Жанна жила недалеко от мастерской Ренуара на улице Фрошо и часто приходила к нему позировать. Близкий друг живописца Жорж Ривьер вспоминал: «Она приходила позировать рано утром и надевала розовое платье, которое не заглушало розового тона её щек и белизны лица. Лучом солнца называл её Ренуар. Радостный смех, очаровательный детский характер, её милые шутки, – всё в ней привлекало Ренуара и никогда он не делал портрета с большим удовольствием, чем этот».
Кроме того, Жанна оказалась прекрасной собеседницей. «Это так приятно: естественный, без претензий женский голос», – искренне удивлялся Ренуар, привыкший к кислой чопорности и манерности дам и девиц парижского бомонда. Несмотря на нелюбовь к французскому театру, художник несколько раз посетил спектакли с участием Жанны Самари – он хотел лучше понять характер своей модели, «раскрыть» секрет её обаяния и внутреннюю красоту. «По-видимому, мне здорово хотелось видеть её! Вот уж место, где на всём печать скуки… По счастью, она часто играла в пьесах Мюссе», – писал Ренуар спустя годы.
В период 1877-1878 гг. художник создал четыре портрета Жанны Самари, отличающихся размерами, колоритом и композицией. Он восхищался своей моделью и явно благоволил ей, однако оставался в рамках дружеской симпатии, всего себя посвятив работе.
«Мне жаль мужчин – покорителей женщин. Тяжкое у них ремесло! День и ночь на посту. Я знавал художников, не создавших ничего достойного внимания: вместо того чтобы писать женщин, они их соблазняли», – констатировал мастер.
Не исключено, что Жанна была увлечена им, однако, будучи умна и наблюдательна, сделала безошибочный вывод: «Ренуар не создан для брака. Он сочетается со всеми женщинами, которых пишет, через прикосновение своей кисти».
Наибольшую известность как живописцу, так и его модели принёс второй портрет Жанны Самари, который называют самым импрессионистским во всём его творчестве. Стремясь передать красоту и очарование цветущей юности, Ренуар создал полотно, где мазки искусной кисти сливаются в чистом и ясном звучании розовых, зелёных и голубых тонов.
Невозможно отвести взгляд от нежного лица прелестной девушки с рыжей чёлкой. Сама торжествующая молодость с её яркими красками, победительной силой и весёлым задором смотрят на нас с мечтательной лёгкой улыбкой.
Жанна позирует в изысканном зелёно-голубом платье, подперев щёку рукой. Лукавые синие глаза, в которых сквозит живой ум, смотрят задумчиво и безмятежно, тень улыбки порхает в уголках пунцового рта, а сияющая кожа, тронутая нежным румянцем, контрастирует с золотом пышных волос. Образ исполнен женственности и пронизан мягкой грацией и изяществом, которые были так свойственны Жанне, но упрямо не давались ни объективу фотографа, ни кисти художника – до Ренуара.
Работа была представлена в том же 1877 году на Третьей выставке импрессионистов и подверглась разгромной критике.
В пух и прах разнесли «вызывающий» розовый фон, «кричаще яркое» платье, «вульгарное сочетание розового с зелёным» и руки модели, «словно покрытые чешуёй». Зрители, хорошо помнившие Жанну Самари по её ролям, недоумевали: «Какой странный портрет! Невозможно представить себе что-либо более далекое от оригинала!»
Однако у картины нашлись и преданные поклонники. Журналист, драматург и гравёр Луи Леруа, запомнившийся тем, что ввёл в обиход термин «импрессионизм», писал: «Приятная неопределённость в исполнении, неподдельная примитивность рисунка и небольшие зеленоватые оттенки на полной груди прекрасной дамы долго держали меня в плену! В богатое впечатлениями блюдо из красок одновременно входят ваниль, красный крыжовник и фисташки: этот портрет можно есть ложкой!»
Годом позднее Ренуар написал парадный портрет Жанны Самари, созданный в легко узнаваемых роскошных интерьерах особняка Жоржа и Маргариты Шарпантье. На них актриса предстаёт перед нами в полный рост в восхитительном бальном платье со шлейфом и высоких перчатках. Её плечи обнажены, талия подчёркнута изящным золотым поясом, а носок атласной бальной туфельки, выглядывающий из-под пены кружев, делает образ златокудрой красавицы ещё более утончённым.
Несмотря на несомненные достоинства картины, представленной ныне в экспозиции Государственного Эрмитажа, на момент создания она осталась почти незамеченной, и даже сама модель, крайне разочарованная реакцией публики, отказалась выкупать этот портрет – в отличие от предыдущего. Можно предположить, что в облике прекрасной дамы было слишком мало от самой Жанны, и она понимала это.
В 1882 году Жанна Самари вышла замуж за богатого наследника Поля Легара. Родители были категорически против брака сына с актрисой, но тот совсем потерял голову и женился на возлюбленной несмотря на протест семьи. На свадьбе не было никого из родных жениха, однако это не могло омрачить радости молодожёнов.
Брак оказался очень счастливым. На свет появились три дочери, одна из которых умерла в раннем возрасте, две другие пошли по стопам матери и тоже стали актрисами.
Увы, Жанне Самари была отмерена совсем короткая жизнь: в 1890 году она скоропостижно скончалась от брюшного тифа в возрасте 33 лет. Незадолго до смерти Жанна – любящая жена и нежная мать – написала детскую книгу «Les gourmandises de Charlotte» («Лакомства Шарлотты»).
Муж пережил её на 13 лет. Портрет Жанны Самари в изумрудном платье все эти годы висел в гостиной, а после смерти четы был продан наследниками за 30 тысяч франков – при том, что владелица в своё время выкупила его у Ренуара всего за 100 франков.
Читайте также:🎨
Картина принадлежала знаменитому русскому предпринимателю, директору-распорядителю Тверской мануфактуры, меценату, страстному коллекционеру Ивану Абрамовичу Морозову. После революции портрет был конфискован Советским государством и находится в коллекции Государственного музея изобразительного искусства имени А. С. Пушкина.
«Я думаю, не так уж много наберётся в мировой живописи портретов, где так естественно сочетается мысль и чувство, румянец женщины и обаяние человеческого разума. Кажется, вот-вот улыбнётся и заговорит эта синеглазая и рыжеволосая женщина, так умно и доброжелательно глядящая на вас, подперев щеку рукой», – написал искусствовед Леонид Волынский.
Слава драматической актрисы обошла стороной Жанну Самари, и вряд ли кто-либо спустя столетие помнил бы её имя, если бы не гениальная кисть творца, благодаря которой осталась в вечности рыжеволосая девушка, глаза которой излучают свет.
Больше интересного:
Ранее:
Далее:
✅©ГалопомПоЕвропам
Встретимся на канале!