- А сейчас Сонечка прочтет нам стишок! – голос мамы был полон такого ликования, что Соня невольно поежилась.
Гости оживились, зашумели, и кто-то даже захлопал в ладоши, но пятилетней Соне вовсе не хотелось забираться на табурет, который папа принес из кухни, чтобы продемонстрировать свои «таланты».
- Мама, я не хочу! – попыталась было отстоять она свое право.
Но мама лишь улыбнулась, нагнулась, делая вид, что поправляет кружевной воротничок на новом Сонином платьице, и шепнула:
- Сонечка, ты же хорошая девочка? Вот и не упрямься! Сделай то, о чем тебя мама просит. Это же не сложно?
✅ Подписаться на канал в Телеграм
Соня не могла объяснить маме, что боится стоять на табуретке. Однажды она видела, как мама упала с этого ненадежного сооружения, вешая занавески на кухне. Табурет был не похож на те, что стояли на кухне у бабушки. У тех было четыре толстых ножки. И чтобы свалиться с такого нужно было здорово постараться. А в доме Сониных родителей табуреты были хлипкие, странные, трехногие. И доверия совершенно не вызывали. Соня даже сидеть на них опасалась, памятуя о том, как мама прикладывала лед к разбитому носу и охала, сетуя на то, что придется покупать новую табуретку взамен сломавшейся.
Вцепившись в папину руку Соня отбыла повинность. Стишок был прочитан, одобрение получено, и о девочке все тут же забыли. Впрочем, ее это нисколько не расстроило. Так было даже лучше. Соня не любила привлекать к себе лишнее внимание. Ей его и так хватало. Милое личико, золотистые кудряшки, и умение улыбаться так, что на щеке появлялась чудная ямочка, делали Соню предметом всеобщего восхищения.
- Чудо, а не ребенок! Прелесть!
До какого-то момента Соня так и думала. Она – чудо! Пока не пошла в детский сад. Там-то и выяснилось, что ничего чудесного в Соне нет. А таких девочек, как она, миленьких, воспитанных, с дивными кудряшками и прелестной улыбкой, пруд пруди!
Как ни странно, Соню это откровение порадовало. В детском саду никто не ждал от нее стишков на табуретке. Здесь царила здоровая, а порой и не очень, конкуренция. Чтобы получить право на заветную «табуретку» нужно было здорово постараться. Девочки ругались между собой, обижались и обижали друг друга, и Соня быстро поняла – лучше не стараться получить главную роль в новогоднем спектакле. А то всех подружек растеряешь.
Маме Сони даже в голову не пришло, что дочка жалуется на боль в животе накануне распределения ролей не просто так. Она хлопотала вокруг Сони, и та безропотно пила кисель, который терпеть не могла, и ела ненавистную жидкую кашу с сухариком. Главное, что ее не отправляли в детский сад! А остальное было не так уж и важно.
В школу Соня пошла уже подготовленной. Она не стремилась сидеть на первой парте и не тянула руку на уроках, отвечая лишь тогда, когда ее вызывали и спрашивали. Ей нравилось «не высовываться».
Но стоило ей немного привыкнуть к новому месту, как мама решила, что Соне нужно «развиваться». И отдала ее в музыкальную школу.
Вот тогда-то Соня и поняла, что табуретка и стишки – это были цветочки. Теперь на всех семейных мероприятиях ей полагалось вколачивать в пианино измученную «Елочку» или «Жили у бабуси…» Мама же мечтала о том дне, когда Соня выйдет на большую сцену к сверкающему роялю и покорит зрителей своей игрой так, что они будут рыдать от умиления.
И снова Соня не смогла объяснить маме, что совершенно не хочет выходить на сцену и кого-то там покорять. Неважно, зрителей или родителей. Ей нравилось играть на пианино, но делать это Соня предпочитала в своей комнате и за закрытой дверью.
Но ей никто этого не позволил…
В итоге, к двенадцати Соня возненавидела музыку, а к четырнадцати – себя. И если с музыкой все было понятно, то с со своими чувствами и эмоциями Соня разобраться попросту не умела. Она любила маму, папу, и даже многочисленных дядюшек и тетушек, которые аплодировали ей, всякий раз умиляясь ее игре и вспоминая злосчастную табуретку.
- Ах, Сонечка! А как ты рассказывала стишки, когда была крошкой! Чудо! Просто чудо!
Соня слушала, вежливо кивала, и… злилась.
Чудо-чудо… Чудо-юдо! Сколько можно?! Она давно уже не та крошка с миленькой ямочкой на пухлой щечке! Но ей никогда не дадут забыть ни табуретку, ни дрожащий от волнения голосок, ни злополучную ошибку, допущенную всего лишь раз в длинном вступлении к поэме Пушкина. Никто уже не помнил, в чем именно заключалась эта ошибка, но всякий раз, когда кто-нибудь поминал всуе злополучную табуретку, кто-то из родственников обязательно добавлял:
- А помните?! Соня тогда такое выдала!
И снова Соня чувствовала себя странно. Так, будто под ногами шаткий табурет, а вокруг смеющиеся лица. Не злые, нет… Но от этого было не легче...
Мама Сониных терзаний не понимала совершенно.
- Что ты выдумываешь?! Все забыли давно! Пора бы уже и успокоиться! Экая ты, Соня! Поспокойнее надо быть!
Усвоив, что защиты ей ждать не от кого, Соня замкнулась в себе.
Теперь, не дожидаясь приглашения, она, как только собирались гости, садилась за пианино, наскоро тарабанила какую-нибудь пьеску, раскланивалась, стараясь держать лицо, и уходила в свою комнату, слыша за спиной страдальческий мамин вздох:
- Подростки…
В шестнадцать Соня все-таки сорвалась. Собрав рюкзак, и сунув туда своего любимого плюшевого медвежонка и фотографию родителей, она села в электричку.
Но далеко не уехала. Уже через пару часов она представила себе, как испугается и будет плакать мама, как разволнуется отец, и бабушка будет обзванивать родственников, выясняя, не к ним ли подался «ребенок». Призрак злосчастной табуретки снова замаячил перед Соней. Она же хорошая девочка! А хорошие девочки не творят подобного! Не уходят из дома, бросив все и всех! Не думают только о себе и своих желаниях! Хорошие девочки должны всегда думать о других и радовать близких! Только так! Желания самих девочек – дело десятое! Нельзя же быть эгоисткой!
Домой Соня успела вернуться до возвращения мамы с работы. И та так никогда и не узнала, что дочь пыталась покинуть родительский дом. Она вошла в комнату Сони, которая сидела у пианино и долбила одним пальцем «Елочку», и рассмеялась:
- Что с тобой? Чем инструмент виноват?! Оставь его в покое, Соня! И расскажи мне, как прошел твой день! Что репетитор по математике? Получилось разобраться с функциями?
Соня дала полный отчет по занятиям и оценкам в дневнике, а потом извинилась и ушла в ванную, где долго сидела в теплой воде и плакала от бессилия, понимая, что ничего уже изменить не сможет.
Хорошие девочки никогда не спорят с мамой… Они ее просто любят…
После того, как Соня вывела для себя формулу действительности, жить ей стало немного легче. Она согласилась с выбором родителей и поступила в тот вуз, который они советовали. А получив диплом, устроилась на работу в крупную компанию, где до нее решительно никому не было дела, и продолжила радовать все больше сдававших родственников короткими пьесками и своей несостоятельностью в личной жизни.
- Ах, Сонечка! Когда же ты встретишь своего человека?! Такая девушка – и одна! Как же несправедлива жизнь!
Соня делала скорбный вид на радость родственникам и родителям, а сама тихонько копила на квартиру. Одна из ее бывших одноклассниц работала риелтором и к Сониной просьбе найти хорошее, но недорогое жилье, отнеслась с пониманием.
Через два года после того, как Соня начала работать в компании, квартирка, маленькая, но очень уютная, была найдена.
Но новость, которую Соня сообщила родителям во время маминого юбилея, была принята в штыки.
- Зачем это, Сонечка?! Чего тебе не хватает?! – рыдала мама, но Соня, впервые за всю свою недолгую жизнь, осталась глуха к ее мольбам.
- Так надо!
Переезд состоялся. Родители с Соней не разговаривали месяц.
Этот месяц показался ей самым счастливым временем в жизни. Никто не дергал бесконечными звонками, не заставлял немедленно, прямо сию минуту, ехать проведать бабушку, и не требовал отчета о том, во сколько Соня будет дома. Никто не распахивал настежь дверь в ее спальню в выходной день и не командовал:
- Соня, вставай! Мы собираемся на дачу! Долго тебя еще ждать?!
Две недели Соня просто блаженствовала, наводя порядок в квартире и раскладывая по местам вещи, а потом поехала в приют для животных. Она давно мечтала завести кота, но родители были против, а с ними приходилось считаться.
Работники приюта предложили Соне целый десяток котят всех мастей и окрасов, но она, выбирая, наткнулась взглядом на клетку, что стояла в углу.
- А этот?
- Он взрослый. И больной. Вы на лечение потратите столько, что пожалеете, что взяли его!
- А можно мне на него взглянуть?
- Да. Пожалуйста. Все равно не возьмете.
Соне почему-то показалось, что на нее вместо работника приюта посмотрели разом дядя Гена с тетей Фаей.
- Сонечка, не выдумывай! Ты же хорошая девочка! Зачем тебе такое убожество?!
И кот, который не соизволил даже глянуть на Соню, которая выволокла его из клетки, даже не понял, что на его плешивую голову свалилась самая большая удача в жизни.
- Я его беру!
Сумма, которую Соня в итоге отдала в ветеринарной клинике, оказалась и впрямь весомой. Но робкий огонек благодарности, который она заметила во взгляде кота, оказался достаточной платой за ее старания.
Со временем кот поправился, округлился и снова оброс шерстью. Получив имя, он удивил Соню своим умением откликаться на него, а не стандартное для кошек «кис-кис».
- Гоша, я дома! – возвещала Соня, возвращаясь домой после работы.
Кот, сидевший на коврике и откуда-то знавший, что хозяйка вот-вот откроет дверь, приветствовал ее коротким гортанным криком. А потом усаживался у стула Сони, пока та ела, но не пытался попрошайничать или ластиться к ней. Он замирал, превращаясь в изваяние, и молча глазел на хозяйку. И в его взгляде было столько немого обожания, что Соня покатывалась со смеху:
- Гоша, у меня в доме нет ни одной табуретки! Я не могу тебе стишок прочитать! И не хочу! Давай я тебе кусочек курочки дам, а? А ты дашь мне поесть спокойно.
Еду кот гордо отвергал и продолжал любоваться Соней. А та думала о том, что было бы совсем не плохо, если бы кто-нибудь еще глазел на нее вот так. Любя… И лучше бы это был кто-то без хвоста и с двумя ногами вместо четырех.
Ее желание, отправленное как-то во вселенную под впечатлением от очередной псевдопсихологической статейки прочитанной Соней перед сном, как это ни странно, было услышано.
На очередном корпоративе, где Соня по привычке сидела в углу и наблюдала за веселившимися коллегами, она обратила внимание на одного из замов своего начальника. Олег работал в компании всего несколько месяцев, но все уже успели привыкнуть к тому, что этот немногословный молодой человек в немного старомодных очках, способен решить любую проблему в считанные минуты. Если же проблема была слишком серьезной, тогда Олег, слегка заикаясь, предупреждал, что понадобится чуть больше времени, но результат всегда оставался неизменным – трудности уходили в небытие, а коллеги поздравляли друг друга с удачным решением, напрочь забывая о том, кто был виновником триумфа.
Соня о том, что Олег умен, знала, но близко с ним никогда не общалась. Лишь здоровалась изредка, встречаясь в лифте или в коридоре. И почему-то ее ничуть не удивило, что он, так же, как и она сама, не участвовал во всеобщем веселье. И когда подвыпившие коллеги решили немного расшевелить его, Соня поняла, что не готова наблюдать за тем, как Олега, так же, как и ее когда-то, пытаются заставить «влезть на табуретку». Ведущий, который пытался провести очередной нелепый конкурс, выволок Олега на середину зала и под дружное ликование попытался заставить его спеть.
- Я не умею.
- Никто не умеет! Ну же! Что вы такой скучный?! Давайте! Песню про елочку! Просим!
Почему-то именно упоминание этой песни стало триггером, который заставил Соню сорваться с места и впервые, за все время работы в компании, «выйти из сумрака».
- Я спою! – объявила она, заслонив собой Олега от ведущего. – Но вы будете мне подпевать!
- Договорились! Милая девушка! Вы прелестны! Ну же! Давайте все в хоровод!
Соня успела шепнуть Олегу: «Бегите!», а потом вспомнила свое «веселое» детство, затребовала табурет, и, забравшись на него, запела – в голос, зло и задорно:
- В лесу родилась елочка, в лесу она, что б ее, родимую, рослаааа!
Коллеги веселились, и никто не обратил внимания, как дрожит голос Сони, которая впервые рада была тому, что ее приучили не стесняться публики.
Допев, она слезла с табурета, зло пнула его, и отправилась к выходу из зала, мечтая лишь об одном – оказаться дома, залезть под одеяло, прижав к себе кота, и нареветься вдоволь.
Но такой возможности ей не дали.
- Это было… Отчаянно… - Олег, который ждал ее в коридоре, осторожно тронул Соню за плечо. – Простите меня…
- Вас-то за что? – вздохнула Соня.
- За мою нерешительность. С детства ненавидел табуретки.
- Вас заставляли читать стихи?
- Откуда вы знаете?
- Я думала, что вы догадались. Впрочем, это уже неважно. Мы выросли. Но так и не научились не бояться табуретки…
- Есть такое. Скажите, Соня, я могу вас проводить? Я не пил, а потому могу спокойно сесть за руль.
- Вы даже помните, как меня зовут?
Олег смешался, но в его взгляде промелькнуло нечто такое, что заставило Соню присмотреться повнимательнее.
- Вы смотрите на меня странно. Почти так же, как один мой знакомый кавалер.
- Да? – Олег заметно помрачнел, но все-таки осмелился задать вопрос. – Простите, а у вас с ним очень близкие отношения?
- Ближе некуда, - улыбнулась Соня. – Он встречает меня после работы, спит на моей подушке и считает, что я – его собственность.
- И вас это устраивает?! – возмутился Олег, напрочь забыв о своей застенчивости.
- Приходится мириться. Ведь я сама его выбрала.
Взгляд Олега был настолько красноречивым, что Соня не выдержала и прыснула.
- А еще у него есть хвост!
Недоумение во взгляде Олега сменилось изумлением, и Соня вдруг сделала то, на что раньше никогда не решилась бы. Взяла Олега под руку и скомандовала:
- Везите меня домой! Познакомлю вас со своим кавалером.
Через полгода Олег и Соня поженились. И через год у них родилась дочь.
А еще через пять лет Сонина мама во время празднования Нового года принесла из кухни табурет и поманила к себе внучку:
- Иди-ка сюда, милая! Расскажи нам стишок!
Соня, которая подавала на стол гуся, чуть не уронила тяжелое блюдо.
- Стоять! – тихо скомандовала она недоумевающей дочке, которая направилась было к бабушке. – Возьми три конфеты и дай одну из них папе. Он очень хочет конфетку! Поняла?
- Да! – радостно захлопала в ладоши Сонина дочь и утянула из вазочки сразу пять конфет. – А это – бабушке и деду! Можно, мамочка?
- Нужно! – Соня мягко отобрала у матери табурет. – Бабушка очень хочет конфетку! И совсем не желает слушать стишок. Не так ли, мама?
Олег готов был уже вмешаться, но мама шагнула ближе к Соне, заглянула ей в глаза, и спросила очень тихо, так, чтобы не услышали остальные гости:
- Почему ты раньше мне не говорила? Почему молчала?
- Не знаю, – пожала плечами Соня. – Не хотела тебя расстраивать, наверное.
- Думала, что я не пойму?
- А ты поняла бы?
- Не знаю… Но в любом случае, нужно было хотя бы сказать…
- Да, наверное, ты права. Я говорю тебе сейчас.
- Что ж… Лучше поздно, чем никогда… Значит, насчет музыкальной школы для нашей девочки я могу даже не заикаться?
- Ну почему же? Хорошее образование еще никому не мешало. Но обещай мне, мама, что она никогда не будет играть на семейных праздниках! Если только сама не захочет.
- Обещаю…
А маленькая девчонка, с такой же, как у матери, чудной ямочкой на румяной щечке перемазанной шоколадом, кормила конфетами деда. И ей было невдомек, что колченогая табуретка, которую сослали на кухню на веки вечные, только что потеряла свою власть. Малышка запела тихонько песенку про елочку и очень возмутилась, когда мама и папа, переглянувшись, вдруг рассмеялись.
- Я плохо пою?! – надулось обиженно дитя.
- Ни в коем случае! Ты поешь лучше всех!
- Тогда, я еще вам спою! Громко-громко!
- А мы с радостью послушаем! – Соня поцеловала дочь, и подмигнула мужу.©
Автор: Людмила Лаврова
©Лаврова Л.Л. 2024
Все текстовые материалы канала Lara's Stories являются объектом авторского права. Запрещено копирование, распространение (в том числе путем копирования на другие ресурсы и сайты в сети Интернет), а также любое использование материалов данного канала без предварительного согласования с правообладателем. Коммерческое использование запрещено.