«Двойной нельсон» в некоторых видах борьбы считается
запрещённым удушающим приёмом. Применяется в таких
структурах, как полиция и спецназ, целью его является
удержание злоумышленника до прихода подкрепления.
На станции Океанская патруль из пяти расхристанных небритых солдат вывел из вагона офицера. Заведя за угол деревянного вокзальчика, с него сняли погоны поручика с цифрой 5, лишили бумажника и серебряных часов и, сунув напоследок пару оплеух, вытолкали на перрон. Благо не убили, а ведь могли – бывало и такое. Поручик, потирая ухо, с прищуром смотрел им вслед, представляя мушку нагана, которого всё равно не было – красные отобрали револьвер ещё в Иркутске, мимо которого эшелоны 5 Сибирского полка возвращались к месту стоянки в Никольск-Уссурийский. Кроме револьвера тогда его лишили зимних кальсон, запасных портянок и трофейного цейсовского бинокля, взятого с заколотого мосинским игольчатым штыком германского офицера. Пьяненький и веселенький мадьяр из бывших военнопленных сразу повесил бинокль себе на шею.
Что и говорить, год 1918 от Рождества Христова начинался невесело. Россия, как пьяная Дунька Распердяева валялась в грязной канаве, грабежи и бесчинства не прекращались, убийства и прочие непотребства цвели буйным цветом. Как жить дальше? Почему, когда две штатские штафирки явились к своему Императору и Верховному Главнокомандующему в Ставку с требованием отречься от престола, никто не сказал: «Государь, прикажите повесить этих шпаков»? И суки-генералы голосовали за отречение.
Надо что-то делать. Глубоко вздохнув, Николай Павлович стал дожидаться следующего поезда, ему надо было домой во Владивосток, где его ждали с войны почти четыре года.
В скромной пятикомнатной генеральской квартирке на Светланской, в доме рядом со зданием самого шикарного в городе отеля «Версаль», поручика встречали жена, сын и престарелая матушка Эмилия Петровна. Маленький сын впервые видел отца, он родился в пятнадцатом году после приезда Николая в отпуск по ранению. Николай Павлович носил двойную фамилию Нельсон-Гирст английского происхождения. Дед его Томас Нельсон-Гирст на правах вольноприходящего ученика в 1831-1837 годах обучался в Санкт-Петербургской Академии художеств, главном учебном заведении, готовившем не только живописцев, скульпторов и графиков, но и архитекторов. Завершив образование, Томас Фомич получил звание свободного художника. Спустя десять лет Т.Ф. Нельсон-Гирст был признан назначенным академиком, а в 1852 году получил долгожданное звание академика архитектуры. Позднее Томас Фомич служил архитектором Пермского удельного ведомства, одновременно являясь архитектором нижнетагильских заводов (современный город Нижний Тагил). С 1865 года был архитектором Горного департамента. Некоторые здания и сооружения его авторства радуют глаз и поныне.
Отец поручика выбрал военную стезю и службу нес во флоте. Прославился в русско-турецкую войну, когда пароход «Великий князь Константин» под командованием будущего адмирала Макарова выпустил четыре крохотных минных катера с добровольцами против турецкого броненосца «Ассари-Шевкет» на Сухумском рейде 12 августа 1877 года. Одним из катеров-смертников командовал мичман Павел Нельсон-Гирст, броненосец был в итоге потоплен.
Николай родился во Владивостоке, где служил отец, в 1882 году. Военная служба мальчика не прельщала от слова абсолютно. Отучившись кое-как в городском училище, он поступил в Благовещенское речное учебное заведение и выпустился оттуда с дипломом капитана парохода и механика паровых машин. После устроился работать механиком на паровую мельницу Отто Линдгольма в родном городе. Другое дело его младший брат Георгий, тот с детства видел себя только военным. Окончил 1-й кадетский корпус (1910) и Николаевское инженерное училище (1913), откуда выпущен был подпоручиком в 16-й саперный батальон. С Германской войны не вернулся, погиб геройски и был посмертно награжден (что было редкостью) Орденом Св. Георгия.
Сам Коля после нападения Японии на Порт-Артур в 1904 году поступил охотником в 1-й Восточно-Сибирский стрелковый полк рядовым солдатом. Охотник это не добытчик мяса в армии, а поступивший на службу по своей охоте. Сибирские стрелки недаром считались самой стойкой пехотой русской армии. Складывались у них и особые правила и обычаи. Сибиряки никогда не оставляли на поле боя, если была возможность, своих раненых и убитых. Это правило закрепил еще Китайский поход. Пытки пленных и издевательства над убитыми слишком любили азиатские противники. Так что не редкость были на страх врагам упорные кровавые штыковые атаки сибирских стрелков только для того, чтобы забрать тела своих убитых товарищей.
К концу войны старший унтер-офицер Николай Нельсон-Гирст имел два солдатских Георгия и за беззаветную храбрость был произведен в прапорщики запаса по Владивостокскому уезду. Так, не желавший военной карьеры, сын генерал-майора по Адмиралтейству стал офицером. Восемь лет после войны трудился он на гражданском поприще, не ожидая, что снова наденет погоны. В 1914 году Николая Павловича призвали в 5-й Сибирский стрелковый полк и отправили на фронт младшим офицером роты. Воевал он храбро, кроме 2 орденов был награжден золотой Георгиевской шашкой с надписью «За храбрость». Солдаты его уважали – как-никак сам из рядовых, и даже выбрали поручика в 1917 году на митинге в полковой комитет.
И вот теперь его пинком вышибли из армии, офицерское жалование и мамина генеральская пенсия по потере кормильца, выплачиваемая с 1909 года исчезли в воздусях. Было тридцатилетнему офицеру за что ненавидеть красных не меньше, чем подлых японцев. Русско-японскую войну проиграли только из-за полыхнувшего первой русской революцией тыла. На неизвестно чьи деньги месяцами бастовали военные заводы, а кто-то кормил семьи рабочих. Единственная колея Транссиба встала колом из-за восстаний железнодорожников и шахтеров. Соответственно в армию прекратился подвоз резервов и боеприпасов, да и в полках пошло брожение.
«Какой ужас - какая-то интернациональная, нерусская шайка убийц уничтожает нашу Мать-Россию, заливая ее кровью русских людей, а мы, честные патриоты, бессильны помочь нашей Родине. Я презираю все великие идеи, из-за которых этот мир так лихорадит, ради торжества которых он сходит с ума. Потому что из-за них люди не могут спокойно делать то, что они должны делать во все времена – любить друг друга, рожать детей, растить их. И, кстати, совершенно не за тем, чтобы какой-нибудь выживший из ума ублюдок ставил их к расстрельной стенке только потому, что они изволят думать не так, как ему кажется верным и правильным» - такие думы часто посещали Николая.
Мысли о поисках работы и в голову не шли. Кусок соленой сушеной рыбы и кусок хлеба с кружкой воды были достаточны, чтобы выждать момент, когда можно взяться за винтовку. Семья пока не голодала, сказывались кое-какие запасы и относительная дешевизна в портовом городе на востоке страны.
Весной 1918 года бывшие офицеры, учащаяся молодежь и даже представители интеллигенции, восхищавшиеся ранее красотами свободы, равенства и братства стали объединятся в тайные кружки и союзы. Совсем рядом, в древнем Китае, в это самое время молодой библиотекарь Пекинского университета революционер Мао Цзэдун справедливо написал о том, что революция, прежде всего насилие, а не красивость. Большевики оказались не способны ни обеспечить своевременную выплату зарплат рабочим и служащим, ни справиться с инфляцией, ни обеспечить нормальное функционирование промышленности и торговли, что приводило к повальному дефициту всего и вся.
Шел настойчивый слушок, что международное сообщество вскоре объявит Владивосток вольным городом под контролем союзников. Подпольщики, буржуазия, левые и правые партии и болтуны (куда же без них?) объединились в Лигу благоустройства Владивостока. Военные и всякого рода непримиримые вошли в сторожевой отдел Лиги. Под этим неуклюжим названием скрывалась организация, которую иностранные консулы обещали реорганизовать в международную полицию, если бы удалось Владивосток превратить в порто-франко. Кстати, до 1909 года такой режим в городе имел место быть.
Сторожа отдела, вооруженные револьверами и дробовиками ночами охраняли магазины, склады, лабазы, торговый порт. Все были на положении рядовых, работал сторожем даже один генерал – Иванов-Мумжиев, болгарин, тоже с двухствольной фамилией. Впоследствии он станет последним белым губернатором Камчатки. Копили оружие, часть добывали частным порядком, часть удалось получить из арсеналов крепости.
Пятого апреля 1918 года после убийства и ограбления уголовниками или чекистами двух подданных микадо во Владивостоке «для охраны порядка» высадились японцы. Их патрули денно и нощно сновали по городу. Летом 1918 года по всей железнодорожной магистрали Сибири, вплоть до Владивостока, вспыхнул антисоветский мятеж военнопленных чехословаков. 29 июня белочехи при поддержке американцев, японцев и других интервентов совершили переворот во Владивостоке. Ипиегомать, откуда-то появились кучи генералов и политиков, желающих возглавить «правительство». Таких образовалось несколько, но в результате военного переворота, устроенного казачьими офицерами, победил военный министр Временного всероссийского правительства адмирал Колчак, признанный Верховным правителем. А офицеры и прочие сторожа Лиги благоустройства Владивостока были определены служить в школу Нокса. Кто командирами, а кто юнкерами и слушателями.