Часто мы вспоминаем Жуковского как наставника и предшественника Пушкина (автора цитаты из заглавия). Для самого Василия Андреевича же таким учителем был Карамзин. Слова “учитель” и “наставник” здесь не стоит понимать буквально: скорее, речь идёт о влиянии творчества старшего товарища на молодого поэта, некой помощи и советах.
Жуковский, вслед за своим кумиром, считает доброту главным качеством “хорошего писателя”:
Карамзин: "Я уверен, что дурной человек не может быть хорошим автором".
Жуковский: "Будь добрым, научись или по крайней мере желай тому следовать, что хочешь предложить в пример обществу, и бери перо в руки без зазрения совести. Надобно быть добродетельным или желать быть, чтобы учить добродетели с успехом".
Мысль о нравственном долге писателя совпадает, несколько только отличается подход. Карамзин смотрел на литературу более рационально, приземлённо (насколько это возможно для сентименталиста), считая, что любой добродетельный человек способен выработать правильный вкус и стать хорошим автором. Жуковский же находился в предчувствии романтизма: для него большее значение приобретало вдохновение, порыв, которым невозможно научиться.
В письмах Жуковский называет Карамзина “друг-отец”. После смерти последнего в 1826 году его образ окончательно лишается земных черт и превращается в чистый идеал. Известный баснописец Иван Иванович Дмитриев, хорошо знавший обоих авторов, отмечал, что Жуковский был очень похож на Карамзина. Вероятно, для Василия Андреевича это было лучшим комплиментом.
Жуковский: "...И можно сказать, что у меня в душе есть особенно хорошее свойство, которое называется Карамзиным: тут соединено всё, что есть во мне доброго и лучшего <...> Я желаю быть ему подобным в стремлении к хорошему. Во мне живо желание произвести что-нибудь такое, что бы осталось памятником доброй жизни <...>
...человек, достойный уважения и заставлявший уважать человеческое достоинство, потому что и сам был живым доказательством, что на свете существует истинная добродетель и что можно любить добро ради добра, без всяких корыстолюбивых и эгоистичных видов на него".
Это влияние выражалось и в реальной помощи: Карамзин опубликовал в своём “Вестнике Европы” элегию “Сельское кладбище” (перевод стихотворения Томаса Грея), которая стала для Жуковского настоящим началом его писательской карьеры.
Но сегодня речь пойдёт не о поэзии, а о жизни.
Помимо дружбы, которая объединяла большинство авторов того времени (литература тогда - крайне немногочисленная компания избранных), жизни Жуковского и Карамзина были трагическим для обоих образом связаны с семейством Протасовых. Начнём в хронологическом порядке.
Карамзин сблизился с ними через дружбу с Анастасией Ивановной Протасовой (в замужестве Плещеевой) и её мужем, которые знакомы нам как условные адресаты его “Писем русского путешественника”. В их доме он познакомился с младшей сестрой Анастасии Ивановны - Елизаветой, которой позже сделал предложение. Но всё оказалось не так просто.
В то время главой большого семейства невесты, состоящего из четырёх братьев и шести сестёр, был старший брат Василий Иванович. О его деспотическом характере ходили легенды, и именно ему принадлежало право решать судьбу остальных членов семьи.
Василий Иванович был против брака сестры с Карамзиным. Причины было две: бедность жениха и его недостаточно знатное происхождение.
Аргумент о знатности может быть менее понятен современному читателю. Карамзины были известны со времён Ивана Грозного, но представители семьи никогда не отличались выдающимися достижениями на службе. Отец самого писателя дослужился только до чина капитана.
Протасовы же вели свой род по крайней мере с XIV века. Его основатель был послом Ивана Калиты в Твери. Среди представителей этого рода были сенаторы, тайные советники, генералы. Сам Василий Иванович на тот момент дослужился до чина действительного статского советника, имел тесные связи при дворе и был предводителем дворянства Тульской губернии.
Что касается бедности, то писатель действительно не был человеком состоятельным, как и любой в те годы, кто пытался зарабатывать исключительно литературой или издательской деятельностью. Но есть здесь интересная деталь.
Сватовство состоялось в конце 1800-начале 1801 года, а в 1795 году Карамзин продал бóльшую часть своего имения, чтобы помочь Плещеевым (то есть сестре своей невесты и Василия Ивановича) рассчитаться с долгами. Таким образом, одной из причин его скромного материального положения была семья Протасовых, о чём не мог не знать её глава.
Всё это дало Василию Ивановичу прекрасный повод сэкономить. Свадьба состоялась без его согласия, что избавило его от обязанности давать за сестрой приданое. К сожалению, семейная жизнь Николая Михайловича с первой женой не сложилась: через год после свадьбы, вскоре после рождения дочери, она умерла.
Теперь вернёмся немного назад. В 1792 году старшая единокровная сестра Жуковского, Екатерина Афанасьевна Бунина, вышла замуж за Андрея Ивановича Протасова, брата уже упомянутых Василия, Анастасии и Елизаветы).
История рождения будущего поэта - тема для отдельного разговора. Но если говорить кратко, то Жуковский был незаконным сыном Афанасия Ивановича Бунина и пленной турчанки (какой сериал пропадает), но воспитывался фактически в законной семье отца. Таким образом, Екатерина Афанасьевна была его сводной сестрой, хотя по документам родства между ними не было, это важно.
Через сестёр мужа Екатерина Афанасьевна начала близко общаться с Карамзиным, состояла с ним в переписке. Семьи часто гостили друг у друга, и, вероятно, первое знакомство двух писателей состоялось, когда Жуковский был ещё подростком. Начало сознательного общения сам Василий Андреевич относит к 1800 году.
Настоящее сближение происходит после смерти жены Карамзина. Он тяжело переживает утрату и весной 1803 года удаляется с дочерью на подмосковную дачу, куда приглашает погостить Василия Андреевича.
Склонность Жуковского к романтической меланхолии, примиряющее отношение к смерти, более похожее на светлую грусть, чем на скорбь (к сожалению, оно ему ещё не раз пригодится в будущем), его близость к семье покойной сделали его, по-видимому, лучшим собеседником в тех обстоятельствах. С этой поры между писателями возникает по-настоящему близкая дружба.
Примерно в 1811 году мысли о сватовстве приходят уже Жуковскому. Он хочет просить руки Марии Андреевны Протасовой, дочери Екатерины Афанасьевны, своей, напомню, единокровной сестры. Судьбу девушки должны решить её родные: мать и всё тот же Василий Иванович, как старший в семье по отцовской линии (сам отец Марии к тому моменту скончался).
И здесь аргументы остаются всё теми же. Материальное положение Жуковского даже хуже, чем было у Карамзина. О знатности не может быть и речи: вопросом оформления фиктивного дворянства для незаконного сына Бунина Протасовы занимались лично. В будущем обман вскроется, и дело удастся уладить только благодаря императорскому указу. Кроме того, Екатерина Афанасьевна будет категорически против брака ввиду близкого родства, пусть даже по бумагам его не было.
В отличие от Карамзина, Василий Андреевич и Мария не решились идти против воли родных. Несколько лет попыток убедить мать не дали результатов. В 1816 году по ряду причин Мария согласилась выйти замуж за Ивана Филипповича Мойера, а спустя 7 лет умерла при родах. Жуковский женился только в 1841 году.
Трагические истории, связывающие Карамзина и Жуковского с семьёй Протасовых, интересно рифмуются в деталях. Как сказано выше, Карамзин продал часть своего очень скромного имения, чтобы помочь сестре своей будущей жены. Жуковский же в 1813 году продаёт маленькую деревню Холх, чтобы обеспечить приданое для Александры Андреевны Протасовой - сестры Марии.
---------------------------------------------
Мой телеграм-канал, где можно найти всякие забавные (и не очень) цитаты и мысли о русской литературе: https://t.me/nashevsyoidrugie