Слышали такое выражение: «Кошки на душе скребут»? Наверняка слышали. И, наверняка, у многих, если не у всех, хоть раз в жизни, но «кошки» эти, по душе коготочками проходились.
Выражение это, конечно же, образное. Никакие настоящие кошки по душе не ходят. Но состояние- не из лучших.
Особенно, когда ты готовишься ко Святому Причастию. Вроде и правило вычитал, три дня не но ничего скоромного. Мяса не ел, молока не пил. Накануне, вечером, был на вечернем богослужении. Формально, все чин чинарём, а на душе «кошки».
Был я тогда молодым попиком. Только-только сан священный принял. И довелось мне духовному отцу литургию сослужить. Все бы хорошо. Раннее утро. Воскресенье. Литургия. Вот-вот батюшка возгласит: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа…», вот-вот Таинство претворения хлеба и вина в Тело и Кровь Христовы совершится. А на душе - «кошки». Святые, ещё, это состояние называли «потерей душевного мира».
Так, вот, стою я возле престола, пытаюсь молитву «Царю Небесный…» произнести, а чувствую, мира в душе нет, а от этого, слова молитвы не в высь приподнимают, а как булыжники к земле прибухивают.
Краем глаза смотрю, как рядом батюшка молится. Он, вдруг, довольно резко, он, вообще, резковатый был, поворачивается в мою сторону и мне, значит, говорит: «А что, Дима, с кем поцапался? Из-за твоей дурости, не хочет Господь благодати давать».
– «Ни с кем не цапался»-, говорю, – «Так, с женой, (с матушкой, значит) самую малость. Но она сама виновата. Плохо мне подрясник погладила. Я ее и отчитал за это. Что, не надо было»?
- «Надо, надо. Но ты ж спать, небось, лёг, а она пошла тебе подрясник стирать, да и встала рано утром, чтоб тебе его погладить, а ты ещё сопел в кровати! Так? Неблагодарный ты, Дима, не буду говорить кто. А ну говори, матушка тут, в храме»?
– «Тут»,- отвечаю.
– «Иди, мой хороший, помирись».
Вышел я из алтаря. Увидел матушку. Она, ведь, со мной на раннюю воскресную литургию приехала. А я всю дорогу на неё дулся, обижался и не разговаривал. Короче, подошёл, увидел ее заплаканные, чуть припухшие, то от от слез, то ли от недосыпу- глаза, и так мне стыдно стало. Бухнулся я, как был, в полном литургиуном облачении, на колени. Прижался к ней и говорю: «Прости меня, кОтичка, прости»! А она мою голову руками обхватила, стоит плачет, а губы шепчут: «И ты, меня прости, пожалуйста»!
Когда я вставал с колен, боковым зрением увидел отца Иоанна. Он выглядывал из дьяконских врат из алтаря и улыбался. И когда я зашёл в алтарь, то продолжал улыбаться.
–«Молодец, Митя, настоящий мужик и священник. Никогда не стесняйся у родных прощения попросить. Если надо, то и на коленочки встань. А то правило он, видите ли, прочитал. Не велика заслуга. Иди и «прежде, примирись с ближним своим». О как»!
Я произнёс слова молитвы. «Царю Небесный. Утешителю, Душе истинный…»! Каждое слово, будто окрыляло и воспаряло в небо. А на душе не «кошки скребли», а пели райские птицы.
