В этот прекрасный миг мне вспомнились кадры из нашего телевидения – грязная жижа под землей, люди, идущие на жертвы, чтобы раскрыть тайны этого темного мира…
- Оставь это. Забудь, - посоветовал Володя. – Тут все иначе. Это как душу чистить…
Что-о-о-о? Ведь именно это сейчас и пришло мне в голову. Мать-Земля, святая наша и много перенесшая от нас госпожа, потихоньку стала стареть от нашего оголтелого, наглого поведения. Коснулось это и ее души, несомненно. А как возродить самое дорогое существо на свете? Собственную мать, подарившую жизнь всему живому. Да как и простого человека. То есть – начать с души. Изнутри. Вот почему я здесь. И вот почему здесь Володя. И миссия наша важнее, чем там, наверху, у патриотов планеты. Я сразу почувствовала себя как царица на троне. Одним мановением пальцев могу… И что я могу?
- Лечить. Словом своим. Стихом. Своей душой.
- А ты что, помнишь мои стихи?
- Не просто помню. Мы все их тут знаем.
- Как это?
- Так читаем часто. Вслух. Раскачиваемся так иногда перед работой. Этакая духовная зарядка.
Закрыт нам путь обратный навсегда.
Как не поверить в это я пытаюсь!
Я говорю с тобой, я улыбаюсь,
А путь закрыт. Дорога – в никуда?
И в призрачном обличии моем,
Наверно, кто-то очень усомнится.
А я смогу пройти через границы,
Чтобы попасть неузнанной в свой дом.
Мне будут чужды горе и мечты,
Былые увлеченья и страданья.
Но я пойму, как прежние деянья
Прекрасны, безыскусны и просты!
О, наше бытие! О чем молить?
Как нам понять, что выше, что дороже?
День позади. И он неплохо прожит.
День впереди. Его б еще прожить.
Переживая, страждуя, любя,
Ходить, ходить по замкнутому кругу,
И говорить приветствия друг другу,
И мне любить привычного тебя.
Но не напрасно в избранные дни
Иные голоса во мне звучали.
Я уносилась в призрачные дали
И стали мне реальными они!
Я ощущала неземной поток,
Другие времена и измеренья,
И мысли, и желанья, и волненья,
И не было – тогда, сейчас, потом…
Так где предел земного бытия?
И знаю я, что нет его, предела!
Есть время. Мысль. Душа моя и тело.
И есть всегда, и есть навечно – я.
И на ином очнувшись берегу,
В неведомом космическом пространстве,
Я все равно лечу, иду, бегу
В своем земном привычном постоянстве.
Оно неосязаемо теперь,
Его увидеть глазу невозможно.
Но по земным законам непреложным
Передо мною ты откроешь дверь.
Увидишь пламя иль сиянье дня?
Что говорят философы и маги?
Какой живописуют на бумаге
Вселенскую, незримую меня?
О, как давно в долинах бытия
На твердь я наступаю неземную!
Путь не закрыт. И сердцем я ликую.
И в пламя вечной жизни верю я!
- Надо же…
- Твои стихи ритмичные и красивые. Мы под них иногда даже работу свою подстраиваем.
- А какая у вас тут работа? Что именно вы делаете?
- Строим.
- Что? Новые здания?
- Души. Новые. Из старья. Из пыли людской.
- А я думала, что душа… Она вместе с человеком появляется…
- Правильно. Но до этого она должна быть создана.
- А пыль эта – откуда берется?
- От людей и берется. От мыслей их ничтожных, поступков нехороших.
- А как же это преобразовывается-то в душу достойную?
- А с нашей помощью и преобразовывается. А когда наших сил не хватает, когда одна чернота, то добавляем света – от людей светлых, добрых, искренних, которые за справедливость да за спасение любящего живого существа жизнь свою готовы положить… Вот и ты не зря ведь тут появилась.
- А я думала…
- Ты правильно думала.
- Ну, вообще-то я думала, что здесь, под землей, не просто отстойник какой-то. Где духовность обретается. Мне казалось… Да нет, я была уверена, что здесь – целая цивилизация. Со своими людьми – может, и не похожими на нас. С космическими кораблями, готовыми ринуться в любой конец Вселенной.
- Конечно. Все так и есть. Здесь целый мир. Как и везде. Как и в каждой песчинке. Пылинке…
- Но это невозможно понять… Объять…
- А, верно, и не надо. Просто – есть миг. Есть час. Есть день. Вот и живи. И всем кругом дари улыбку и доброту.
И опять мы пришли к великому нашему русскому философу Николаю Федорову. Именно так и может, и должен совершенствоваться мир. И я к этому причастна. Какое счастье! Даже в рифму – причастна, счастье.
Но мое счастье прервал огромный ящер, либо динозавр, либо крокодил такой, вдруг появившийся за моей спиной. Володя увидел его первым.
- Не пугай ее, Болдуин, - попросил он. – Она – наша. По сути. По смыслу.
Я обернулась. И ужаснулась. На меня смотрела морда с огромными глазами и приоткрытой пастью, в которой сверкали перламутром страшные, мощные зубы. Пасть то открывалась, то закрывалась. Зубы клацали друг о друга. Существо было почти черным, чуть с темно-зеленым отливом. Оно приближалось ко мне. Я инстинктивно двигалась к Володе. И вот уже оказалась почти прижатой к своему давнему знакомому. А эта черно-зеленая беда все надвигалась и надвигалась. И вот уже его страшная голова оказалась над моей головой. И тут я услышала от него человеческое:
- Спа-си-бо…
Растянутое, как старая гармошка.
- Ты имеешь в виду что-то конкретное, Болдуин? – спросил Володя.
- Да. У нее в погребе живет мой праправнук. Земная наша линия ветвиста… Маленький несмышленыш. Бегал там, резвился. А вашей гостье что-то в погребе понадобилось, она спустилась вниз и сразу же на него наткнулась.
- О, я помню. Он был такой маленький, беспомощный. И забрался наверх, где у меня банки с консервами стоят. С огурцами… Я его вниз и опустила. На землю.
- А он огурчики-то любит…
- Болдуин, да вы не переживайте. Я вернусь в дом и обязательно открою ему банку с огурцами. И накормлю… Но, может, мне его куда-то отнести? В погребе душно и нет простора. Он ведь будет расти.
- Можно. К речке. Если не трудно.
- Я… обязательно…
- Ну, а пока садись-ка на меня. Я тебе нашу речку покажу.
Володя кивнул. Все, мол, правильно. Я подошла к Болдуину и для начала коснулась его, чтобы преодолеть страх. Его кожа, казавшаяся усеянной страшными шипами, оказалась нежной и гладкой. Пока я думала, как же мне на него сесть, не лошадь же, седла нет, он одним резким движением всего тела соорудил на спине что-то наподобие кресла. Появилась даже ступенька, по которой я могла войти и сесть. Мы тронулись в путь. Сначала пещера казалась мне бесконечной. Причем там постоянно что-то ахало и ухало. Чуть позже я поняла – так стучит мое сердце. Не каменное, как эти стены. Куда-то исчезло мое обычное любопытство, ему на смену пришла озабоченность – я гипертоник и как выдержу эту смену жизненных декораций, непонятно. Пещера кончилась неожиданно и мы оказались в небольшой деревушке – почти такой же, как моя, в которой я живу и пишу свои повести. На дороге, рядом с каким-то обгоревшим домом стояла моя бабушка. Давно от нас ушедшая в иной мир. Так это что, он и есть? Она была в черном осеннем пальто из какой-то плотной, но шелковистой ткани, и в белом ситцевом платочке, завязанном на шее простым узлом. Бабушка кинулась ко мне первая.
- Наталка! Усмири их! Они все взрывают. Никого не слушают. Говорят, что только так можно достучаться до вас. Террор хотят учинить.
Слово террор бабушка выговорила с трудом.
- Бабусенька! А ты-то зачем здесь?
- Неужели ты думаешь, что я могу лежать спокойно, когда тут такое творится… Действуй, действуй. Потом поговорим, пообнимаемся. Я живая, не сомневайся.
- Так мы же тебя похоронили. Я приезжаю на могилу, цветочки привожу.
- Ха! Так ведь сила-то моя осталась. Никуда не делась. И… Человек может собрать себя. Снова. Понимаешь? Но это потом. А сейчас… Болдуин, милый, веди ее к этим террористам гребаным.
- Настасья, не ругайся. Летим!
Мы взвились над полями, лесами, над какими-то сопками, неотличимыми от наших, сибирских, с багульником красоты необыкновенной, причем над этими сопками сияло настоящее солнце!
- Болдуин, это искусственное светило?
Спрашивая, я была уверена, что все вокруг – продукт потрясающей технической мысли подземных жителей.
- Ничуть не бывало.
- Так мы же под землей!
- Это как посмотреть…
Я уже слышала такой ответ.
Неожиданно передо мной выросло сразу несколько зданий – обычных земных пятиэтажек. Они казались какими-то заброшенными, нежилыми.
- Это – старый полигон военный. На нем испытания проводились. У вас. Там. Мы его себе забрали. Как наглядное пособие того, чего не надо делать в принципе. Чего быть не должно на белом свете.
Я уже научилась ничему не удивляться. Откуда-то из-за горизонта выплыла деревня, окруженная горами. Она показалась мне очень знакомой – я что, могла там быть ранее?
- Вряд ли. Но ты могла видеть ее по телевизору. Когда она, по-вашему, исчезла, то вы все время показывали, какой она была. И местность, и людей.
- А зачем они… переместились?
- У них свое понятие о жизни. Отличное от ваших. А все ваши законы опираются на ваше понимание жизни.
- Какой ты умный, Болдуин. Я и не предполагала. У меня тоже другие понятия.
- Я знаю. Потому ты и здесь. А почему не предполагала? Каждому – своя полочка мозга, да? А ты задай вопрос, предположим, буддисту, есть ли у муравья разум. И…
- Думаю, сначала он удивится самому вопросу. А потом с жаром ответит – да!
- Разумеется. Но тебе еще многому надо учиться. Например, когда ты болела и ходила с палочкой, то она была скандинавская, с острием внизу. И ты при каждом шаге прокалывала землю. Траву. Дерево.
- Да, да, я поняла. Но эта деревня…
- Деревня вся пришла к нам. У нас – те, что оказались выше по духу. И не исключено, что ты встретишь здесь своих знакомых. Или даже родственников. Люди должны очиститься. И начинать надо с души.
- Да, да, с души. Как бы изнутри. Но – зачем я тут?
- Чтобы знать больше. И – для нашего вдохновения. Никто не исключал человеческий фактор. У нас ведь тоже бывают потрясения, когда мы теряем немало сил.
- Да кто же вас тут тревожит?
- Вы. Стараясь пробраться к нам. Не с благой целью. Особенно агрессивна Антарктида. Она хочет добраться до нашего сердца…
- До сердца Земли?
- Конечно! И подменить его своим искусственным. Чтобы овладеть планетой. Тебе именно об этих террористах бабушка твоя и говорила. Почему-то Глория и Грейс не были этим озабочены. Может быть, не знали? Интересно, а кто эти существа с искусственным сердцем? Не третий ли рейх живет там до сих пор и здравствует?
Но что требуется от меня? То есть – зачем вообще меня отправили в эту командировку? Чтобы я, наполненная любовью, по своей наивности совершила какой-то неожиданный поступок, и прямая этих сердцеедов превратилась в кривую? Ну да, ясно как день.
- Летим туда! – скомандовала я Бодуину.
- Наконец-то, - облегченно вздохнул он, резко развернулся и стал набирать высоту. Мы помчались с огромной скоростью, но тут я уловила легкое дыхание всего этого подземного дива. Оно не было тревожным. Напротив, оно говорило о том, что вся природа, вся материя здесь наполнена частицами очищения. Духом очищения.
- Болдуин, а все ли ты понимаешь в этом волшебном пространстве? Чернота уйдет сама, испепелится, ее дряблые руки элементарно проржавеют от времени и оружия, которое давно оказалось тут не у дел. И вообще…
- Светлана! Мысль моя! Где ты?
- Да тут я, тут. Как всегда рядом.
- Кокетничаешь? Черное перышко надела. Как брошь… Украшение…
- Встряхни свою память! Вспомни о Вороне.
Ну, молодцы. Вместе меня оберегают и направляют. Это хорошо, что они здесь. Мне надо решить глобальный философский вопрос. Я уже закидывала удочку – кровь или душа? И почему именно здесь? Потому что здесь рождаются души… Ах, как любила я свое стихотворение, которое казалось мне настоящим полетом в космос! Помню его и сейчас.
Долгими, темными ночами
Я смотрю на эту звезду.
Она трогает меня своими лучами.
Только она. Только меня, а не того и не ту…
Долгими ясными ночами
Она посылает мне тепло и уют.
Но там – бездна. Космос. Пустыня отчаянья.
А мне кажется, что только там меня по-настоящему
любят и ждут…
Очень, очень долгими ночами,
Словно выполняя чей-то древний завет,
Когда облака не путаются под ногами,
Я спешу туда, на этот сказочный свет.
Все мне здесь родное до нестерпимо сладкой боли.
Дома без стен и улицы без границ.
Люди, летящие и играющие какие-то странные роли,
И я, летящая среди них и падающая ниц…
Падающая, но вновь встающая гордо и прямо
И идущая по этой планете легко и налегке.
Мне кажется, именно здесь я впервые сказала – мама
На каком-то родном космическом языке…
И теперь из окна земного бетонного дома,
Когда я принимаю этот звездный серебряный свет,
Я шлю ответный вопрос с энергией первого грома,
И жду, веками жду кем-то закодированный ответ…
Я знаю – таинство бытия откроется непременно.
У меня есть земная мать, но я и твоя дочь, звезда!
Кажется, моя энергия может перевернуть Вселенную…
И сквозь мириады звезд я слышу в ответ –
да…да…да…да…
На снимке - картина Петра Солдатова "Жизнь".
