Суперэлектрик Виталий оказался в Питере в командировке. У него были электродоступы всех возможных электроразрядов к магии Плюс-Минус там, где не было доступов ни у кого в этом мире. Поэтому люди, страстно желающие, чтобы все приборы и механизмы у них скучно работали даже тогда, когда здание рухнет, приглашали Виталия с периферии хоть куда. На этот раз вот в культурную столицу.
Причём приглашали не по какому-то там беспонтовому объявлению или по запросу соседа: "Нормального электрика случайно не знаешь, где найти? А то моего током убило".
Нет, его искали через парня, который знает парня, который знаком с парнем, у которого есть телефон суперэлектрика. Именно так и не иначе.
В общем, Виталий заселился, осмотрел окрестности, выяснил дорогу к автобусной остановке и с чистым сердцем поехал на новый рабочий объект.
Там весь день был плодотворен и предсказуемо размерен. Никто из помощников не станцевал пасадобль, поленившись заземлить витиеватую внутреннюю жизнь электрощитка, либо еще более интересный танец чачача, перепутав фазы.
После столь удачной смены наш Суперэлектрик сел в нужный транспорт и откинулся на удобнейшем сиденье Икаруса, выглядящим так, словно по ночам его рвали зубами морлоки. Было откровенно темно и мокро, как и положено в ноябрьском Питере. Да хоть и не в ноябрьском, местные меня поймут. Урбанистичная осень с презрением хлестала легкомысленно желтый автобус по щекам и сердито швыряла сорванные с деревьев листья под колеса. Промозглый серый город, малознакомый спальный район - все, о чем может мечтать мужчина возраста пушкинской любимой поры.
По пути во временное убежище размышлял о своем, об электрическом. Народу немного, и с каждой остановкой его становится все меньше и меньше. Все редеет и редеет, как комары после дихлофоса, как численность населения Латвии после того, как она перестала называться ЛССР. Из пары десятков на вид вменяемых человеческих особей осталось семь, потом четыре. И остались, наконец, он один и молодая девушка. Настолько молодая, что в такую погоду совершенно без шапки. Ему выходить на конечной. Ей тоже вряд ли ночевать в Икарусе. Конечно, в этом мире все возможно, но все же вряд ли.
Пейзаж городской сменяется на более прозаичный, промышленный. Цвета из серого переходят в темно-серый. Целые участки не освещены фонарями. Симпатичные трехметровые плафоны скверов и аллей исчезают, остаются лишь монументальные девятиметровые, незыблемые, практически вечные, советские бетонные столбы.
Девушка время от времени оглядывается на него. Ну, знаете, оглядывается вроде так, что не оглядывается, но оба понимают, что все-таки оглядывается. Смотрит вполоборота на отражение в стекле и косит намазанное тушью веко на его подозрительно побрякивающую сумку. Он чувствует на себе этот взгляд и понимает это волнение. Суперэлектрик не чужд человеческому сочувствию, но что тут поделаешь? Бокорезы и шуруповерт с тестером не превратишь мановением руки в плюшевых игрушек или там в постельное белье от Пэрис Хилтон. И вид его, конечно, в сумрачном нутре автобуса тоже не походит на разноцветного европейского мороженщика. Или там тайскую танцовщицу, пусть и с кадыком.
Нет, сам-то себя Виталий знал как однозначно симпатичного и порядочного молодого человека в свои честно прожитых полвека. Но, имея незаурядное аналитическое мышление, он мог допустить, что не все в Санкт-Петербурге разделяют это убеждение.
Так и доехали они с этой простоволосой девушкой до конечной. Едва автобус распахнул свои жёлтые объятия в черный бандитский Петербург, та быстро(отметим - очень быстро) встала и пошагала в туманный, почти зимний сумрак, в темную купчинскую изморозь. Подхватив свою страшно брякнувшую сумку, вышел и Виталий. Ему, оказывается, в ту же сторону.
И шли они так, будто связанные одной невидимой нитью - безымянная девушка впереди, поцокивая ботинками, и Суперэлектрик Виталий позади, легкомысленно похрустывая первым ледком и выпуская парок из обрамления трехдневной щетины.
Девушка, конечно, в своих ботиночках не сильно оторвалась, хотя явно пыталась уйти в отрыв. Все-таки Виталий был достаточно крупным мужчиной с размером ноги не менее 43ого. Он не очень переживал о волнениях женского пола в своём присутствии, так как считал этот этап безвозвратно прошедшим. Тем более что в родном городе его ждала верная и навсегда любимая жена Верочка. И чужие стройные ноги хоть и радовали глаз своей эстетикой, но ничуть не смущали его непоколебимую техно-гидро-тетрасущность.
Размеренно шагая, Виталий размышлял о судьбах мира и демографической ситуации РФ в контексте современной истории, поглядывая на маячащую впереди фигурку за неимением других отвлекающих взгляд движущихся факторов. Девушка несколько раз обернулась, ускорила шаг, подвернула ногу, опять оглянулась. Попыталась ускориться, стараясь не очень заметно, но получалось очень заметно. Явно разнервничалась и забавно запыхтела. Начались какие-то панельки. Виталий все ждал, что она вот-вот свернёт в любой из дворов, и прекратит свои собственные мучения, но нет, шли, как привязанные.
Причём направлялся он по правильной дороге. Названия улиц совпадали, и план, нарисованный в научно-технической голове, срабатывал на ять. И вот идет он себе, а получается так, что он все время идет за одинокой автобусной попутчицей. Смешное слово... Начал напевать про себя:"просто попучиться и ты об этом знаешь.."
Она заворачивает за угол, и он туда. Она через аллею, и ему туда же. Она во дворы, и Виталий за ней. Это было уже даже смешно, потому что девушка, по всей видимости, запаниковала, и уже почти сорвалась на бег. Но Виталию надо было все время туда же, куда и измотанной, уже прихрамывающей "жертве".
В конце концов, и он тоже слегка ускорился, просто ради игры. Надо же как-то в жизни развлекаться, впоследствии признался он. Не слишком усилил, не слишком ускорил шаги, но сделал их чутка пошире. Таким образом расстояние даже слегка сократилось.
Ну, и чтоб вы думали? Подошли они прямо к тому самому дому, где он временно остановился на постой, и девушка направилась прямиком к тому же самому подъезду, где находилось его временное пристанище.
Уже почти откровенно несчастная девочка бежала. Не очень спортивная, отметил Виталий. А может, полуоторванный каблук и растянутый ахилл мешал предфинишному спурту.
Уже посмеиваясь в трехдневную щетину, он подошел к подъезду, открыл его, ожидая чего угодно - от удара мае-гери-кекоми в солнечное или банальный йоко-тоби-гери в седые рабочие груди. Ну, или просто классическая струя газа из баллончика или дезодоранта в эту самую щетину. Но услышал лишь нервный цокот каблуков и рваное дыхание со всхлипами где-то этажей на пять выше. Кажется, расслышал слово *мамочка". Потом был судорожный звон ключей, два щелчка, и громкий хлопок спасительных дверей.
Успела-таки, меланхолично подумал Суперэлектрик.
... - Простоволосая опростоволосилась. Какая корявая тавтология, - выдал я базу, разглядывая содержимое знаменитой сумки.
- Да. Бывают в жизни забавные совпадения, - прокряхтел он, затягивая концы оголенных проводов в зажимы, - подай, будь добр, вон ту крестовую отвёртку из моей сумки, если тебя не затруднит. Да, эту.. Ты очень любезен, мой юный и частично образованный друг, благодарю тебя.