Интервью с барабанщиком КОМИТЕТА ОХРАНЫ ТЕПЛА Александром ВЕРЕШКО.
- МАШБЮРО: – Александр, давайте поговорим про вашу современную группу.
Александр Верешко: – Я проведу небольшую аналогию: как Ленин всегда со мной, так Олди всегда со мной. Что касается современной группы, скажу, что два года назад я психанул и заявил о том, что больше не буду выступать под названием КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА, пообещав не играть больше песни. Но все, что осталось в душе после Олди бушует, кипит и не дает покоя. Я стал задумываться: что же мне делать. Мои знакомые отговаривали меня переименовывать, я был с ними солидарен, поскольку под эгидой КОМИТЕТА ОХРАНЫ ТЕПЛА прошли мои лучшие годы, молодость, все это я пронес внутри себя. Встал вопрос: если я соберу коллектив, то как его назвать? Ответ пришел сам собой – КОМИТЕТ. Юридически – это другое название. В любом случае 80% думают о настоящем названии.
- МАШБЮРО: – Да, действительно, чаще всего так и называли КОМИТЕТ, а не «К.О.Т.». Мы правильно поняли, что основная проблема именно юридического характера?
Александр Верешко: – Как вам сказать? Может, это и не проблема в принципе. Время от времени я задаю себе вопрос, для чего оно мне вообще? Но внутри все горит, и я понимаю, что пока я живой, будем делать так. Я никому ничего не доказываю. Коллективу почти 40 лет, стольких ребят, которые играли в КОМИТЕТЕ уже нет в живых. Они положили свою жизнь. Когда я слышу фразу КОМИТЕТ ОЛДИ, ловлю себя на мысли, что за Олди стоит человек 50, а возможно, и больше, которые внесли вклад в это явление под названием КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА. И заметьте, что про них нигде нет информации. Летов, Янка на слуху, а где, собственно, музыканты? Об этом все молчат. Недавно видел интервью Ника, у него много барабанщиков, но есть один такой Аркаша: он все время просился на мое место, хотел играть с Олди. Я ставлю на один уровень таких ребят, как Ник и остальных, но никто не вспомнит об их музыкантах, ведь они были там же.
У нас в КОМИТЕТЕ было иначе. Мы были очень дружные, одна семья, и мне очень горько, что о музыкантах КОМИТЕТА практически нет информации, и никто не вспоминает. Была одна фраза, звучала она так: «Не Олди единым жив КОМИТЕТ». Она относится и к другим группам. А кто расскажет про ребят, которые играли, ведь это судьбы, жизнь. Это все у меня смешалось воедино, и я хочу отдать дань этим ребятам. Если бы они узнали, что я запел (я никогда в жизни не пел), было бы очень много смеха, что Верешко запел. Я, само собой, не вокалист, но моя цель – продлить тепло нашей сказки. При Олди все мы были на дальних ролях. Хотите верьте, хотите нет, но в память о ребятах назвал КОМИТЕТ. Я два года потратил на поиски музыкантов, было очень сложно их найти в Калининграде. У нас в городе очень много музыкантов, у всех свои группы, все заняты, многие играют сразу в нескольких группах одновременно, кто-то не хочет.
Сразу хочу сказать, что у меня двери открыты для ныне живущих из первого состава и дай Бог им здоровья. Ира Метельская, Андрей Брытков, Андрей Коломытцев, но по разным причинам они не хотят участвовать. Двери всегда будут для них открыты, и для меня будет честью, если они будут играть. Вот представьте, я два года не мог найти людей, я даже давал объявление в музыкальном чате. С этим я столкнулся впервые в жизни. Не было никаких откликов.
У нас в сохранившейся немецкой крепости есть музыкальный клуб «Бастион». Волей судьбы я там оказался проездом, и в одну секунду нашлась основная часть коллектива. Я был тронут. Сейчас у меня в коллективе порядка 15 человек. Если вспомнить, то у нас примерно так и было: два басиста, два гитариста, восемь барабанщиков, шоу-группа. Сейчас примерно то же самое, как спираль истории, которая направляется к исходному положению. У меня отныне критерий, что терять нечего. В группе играют те ребята, которые хотят, молодежь. Более того, у меня в группе несколько человек, которые вообще никогда не играли в вокально-инструментальном ансамбле. Можете представить себе, как это круто, что это за смесь такая будет.
Вы бы видели их глаза, когда они впервые приходят на репетицию. Это напоминает меня, когда я впервые пришел в КОМИТЕТ, я дрожал, как осиновый лист. Я видел это на примере другого человека. Очень хороший гитарист Сергей Явников, придя к нам, очень волновался, чувствовалась дрожь в голосе. Это мне очень напомнило меня. Молодежь у меня теперь играет, глаза горят. Эта химия – как раз и есть именно то, чего хочется. Не имеет значение отсутствие профессионального музыкального навыка.
КОМИТЕТ всегда таким был – бесшабашным. Есть очень профессиональные музыканты, которые не выходят дальше своей комнаты и интернета, – это их путь. А есть явление: тот, кто не умеет играть, все пробивает своей энергией. Это лично мое видение. Сейчас профессиональной игрой никого не удивишь. Нет сейчас таких личностей, как Летов, Янка, Олди. Я не особо слежу за тем, что в мире творится. В современном мире каждый играет, используя дорогостоящую аппаратуру. Когда мы ездили на концерт, у нас даже гитар своих не было, железа для барабанов, когда я узнал, что это нужно с собой возить, у меня был шок. Мы добирались своим ходом из Калининграда в Москву, потом в метро, нас никто не встречал на машинах. Все это добро нам приходилось носить на себе. Это был ужас. Наверное, это и есть рок-н-ролл. Это сейчас я вожу музыкантов на микроавтобусе. И привожу пример, молодежь 18-19 лет хотят гостиницу, чтоб там СПА был. И вспоминаю, как проходили наши гастроли. Пусть я останусь в том времени, но андеграунд – это мое!
- МАШБЮРО: – Саша, балалайка далеко? Может, сыграем? А Юра пока возьмет барабан.
Александр Верешко: – У меня минивенчик, и я в такси работаю. Однажды ко мне садятся шесть китайцев, а у меня балалайка лежит на заднем сидении. Среди пассажиров только один более-менее говорил по-русски. Они садятся, я достаю балалайку, чтобы разместить их чемоданы, и даю в руки китаянке балалайку. Китайцы от неожиданности потеряли дар речи. А я им говорю: «Вот приедете в Китай, скажите, что в России все ходят бородатые, пьяные, с балалайкой, матом ругаются». Я им сыграл прямо в аэропорту, китайцы были в шоке.
Вот она родненькая, моя балалайка. Ей 48 лет, мой первый музыкальный инструмент. На старости лет понял, что шут в свите короля – самый умный, в этом и есть вся ценность. Так и я, болтаю много и порой невпопад, но именно в этом и заключается вся прелесть.
Машунь, помнишь, я обещал рассказать, как бросить бухать. Вдруг кому-то поможет. Опять же – «…сказка ложь, да в ней намек», как говорится. В январе месяце этого года я случайно заехал в музыкальный клуб «Бастион», там сразу нашел четыре основных музыканта. Договорились начать играть с апреля. На тот момент у меня не было цели играть КОМИТЕТ. Примерно с 1986 года, когда я посетил в Калининграде ПАТРИАРХАЛЬНУЮ ВЫСТАВКУ меня всего перекрутило. Гребенщиков, Цой и Летов – это, конечно, все хорошо. Я проникся творчеством программы альбома «Эпидемия». Я хочу сделать программу «Эпидемии» в регги-музыке. Сразу оговорюсь, мы знакомы с руководителем ПАТРИАРХАЛЬНОЙ ВЫСТАВКИ Юрием Рулевым. Я лично с ним связался, спросил разрешения, он как настоящий рокер и как человек, дал добро. Вот Олди подарил «Африку» – Ляписам, «Дымскую Волость» – забирайте. Как в «Иван Васильевич меняет профессию»: «- Что ж ты, царская морда, казенные земли раздаешь!». Примерно такая же фигня. Я фанат двух групп: группы, в которой я играл – КОМИТЕТ ОХРАНЫ ТЕПЛА – и группы ПАТРИАРХАЛЬНАЯ ВЫСТАВКА.
Игра с новым музыкальным составом началась тяжело, я привык несколько к иному уровню. Но хочу напомнить, что ребята не играли никогда в ансамблях! Им уже 21-22 года. Это равносильно, когда делаешь салат и добавляешь ингредиент, который никогда там не использовался, в этом и есть изюминка! Может, сравнение не особо уместно, но что из этого получится, не могу знать и не загоняюсь по этому поводу. Но я вижу их горящие глаза и желание играть. Я давно такого не видел. Мы так же в свое время смотрели на Олди. Мне это нравится, я не хочу это прерывать, не хочу никому ничего доказывать, как будет, так и будет.
Мне были нужны перкуссионисты, тоже не мог никого найти. Случайно, буквально пару недель назад появилось сразу три. Там парень молодой Леня Садовский – сын супер-гитариста Калининградского, уже не вспомню, как называлась его группа. Они играли тяжелый рок. Мы одной компанией ездили в соседнюю Литву (границы уже были) за музыкальными инструментами. Там был Андрей Капрасинов, который платил за все это и брал с собой музыкантов для веселья. Мы ездили на халяву, веселились, выпивали, делали свои дела, помогали загрузить колонки и привозили в Калининград. Я с ними съездил в декабре, через две недели после Нового Года нужно было снова ехать, а у меня закончилась виза. Они поехали и разбились: трое погибло, среди них Олег Садовский. А теперь его сын играет у меня. Для меня это отцовство и связь поколений.
Они смотрят на это с широко открытыми глазами. Молодежи приятно передавать эти чувства, независимо от того, что из этого получится. Они прикасаются к истории, меня это очень радует. Несмотря на то, что я сам по себе довольно самокритичен и, можно сказать, пессимист, всегда всем недоволен. У меня две девочки на подпевке. Как мне это нравится! К тому же, через четыре дня международный фестиваль «K!nRock». У нас там выступление под названием КОМИТЕТ, мы половину делаем ПАТРИАРХАЛЬНОЙ ВЫСТАВКИ и песни три сыграем комитетских.
Ребятки, смотри вот моя балалайка, это мой первый музыкальный инструмент. Мне было 10 лет, когда меня отдали в музыкальную школу, я не просил родителей об этом. Но она сохранилась, я не ставил перед собой цель ее сохранить. Помню «Светит месяц, светит ясно» с вариациями. Я тогда лидировал с балалайкой, девочки на домбрах, была и бас-балалайка. У нас есть комитетская песня «Провода», самая моя любимая песня, это не рок-н-ролл. Для меня балалайка – настоящий рок-н-ролл.
Видите, значок у меня в машине? Папа нашего басиста Андрея Брыткова на заводе «Кварц» сделал в 1989-1990 году. Эта штучка на всех моих машинах, она в единственном экземпляре, таких нету – это мое достояние. Мне Брытков подарил и на всю жизнь. Вот еще подарки – барабанные палочки и много интересных штучек.
Рок-н-ролл для меня не стиль музыки, а образ жизни.
Я отдаю себе отчет, что я не автор, я имею отношение к музыке, аранжировке, а вот к текстам – нет. Я задаю себе вопрос: «А кто же я тогда вообще?». У меня нет ответа на этот вопрос. Я всего лишь участник той группы, где играл одиозный Олди. Спасибо за внимание к моей персоне и творчеству нашей группы. Я прекрасно понимаю, что группа КОМИТЕТ без Олди – это не КОМИТЕТ, но внутренне я делаю совершенно другое. Есть Олди как отдельная личность, а есть творчество ансамбля. Кто действительно уважает творчество ансамбля, те могут нормально отнестись. Но тем не менее я нормально отношусь и к тем, кто меня критикует. Моя жизнь там прошла, это невозможно забыть. Манагер сказал, что все умершие рядом. Что самое интересное, хоть мы и находимся на разных частях земли, параллельно ощущаем все это. Об этом нет смысла говорить, оно реально существует. К этому нужно отнестись бережно и не растрачивать на то, что не является важным. Как-то так. Я всегда говорю, как чувствую.
Братцы, спасибо вам большое. Еще раз повторю, мне было очень приятно с вами пообщаться. Группе ИЗЫЛЫ! хочу еще раз отдельно передать привет.
- МАШБЮРО: – Спасибо. Вы ценны для нас потому, что в первую очередь вы несете все это тепло. Который раз уже записываем интервью и будем записывать и впредь. Надеюсь, что мы увидимся когда-нибудь.
Александр Верешко: – Очень бы хотелось увидеться. У вас же Манагер еще играет. К нам приезжает БАХЫТ-КОМПОТ – Вадим Степанцов. Хотел пообщаться с ним, но как-то не срослось. Люди с андеграунда настолько простые, что можно встретиться в подвале и посидеть с любым человеком. Я остался в том времени. Андеграунд со мной до конца. Само слово «андеграунд» имеет иностранную природу, что мне не особо нравится. Я больше за русское. Подвалы, низы – все это нравится, оно настоящее. Я всем говорю – бойтесь лоска, бойтесь костюмчиков, бойтесь слишком хороших и правильных людей. Не нужно бояться таких, как мы, – это защитная реакция от проявлений внешнего мира. Я имел возможность побывать в разных стилях и направлениях. Я выбираю андеграунд! Всего хорошего! ИЗЫЛЫ!, держись!
Читайте также интервью с Александром ВЕРЕШКО часть 3: «Мы не думали ни о деньгах, ни о популярности – мы играли в кайф»
- «МАШБЮРО: сибирское сообщество рок-н-ролла». Присоединяйтесь!