Суфлёр — это человек, который находится в специальной будке на сцене и подсказывает актерам текст их ролей. Возникает вопрос: разве актёры не могут запомнить свои реплики?
Суфлёры существовали давно и продолжают работать в некоторых театрах. Раньше они были в театрах всех уровней: императорских, частных и провинциальных, а сейчас остались только в некоторых из них. В XIX веке суфлёры были особенно востребованы, так как решения принимали антрепренёры, для которых главным был коммерческий успех. Чем больше премьер — тем больше возможностей заработать, но выучить текст всех спектаклей за неделю, когда запланировано три премьеры, практически невозможно. Всё это делалось для того, чтобы привлечь зрителей, и вряд ли можно говорить о высоком искусстве в такой ситуации. Поэтому суфлёр был необходим.
В наблюдениях Д. Гарина 1919 года о профессии суфлера можно найти заметки, в которых он рассказывает, как особенно тяжела была эта профессия в провинции при ежедневных спектаклях:
Для примера возьмём амплуа первого любовника, без которого не обходится ни одна пьеса, и будем считать на круг его роли по пяти листов. Стало быть в месяц приходится выучить 130 листов, а в сезон, считая сезон в 6 месяцев, 780 листов и ещё прибавьте к этому товарищеские бенефисы, когда приходилось в один день играть в двух пьесах и пьесы в стихах. Из приведенных данных ясно видно, насколько обязанность суфлера важна и каким подспорьем он является актеру.
Я указал на количество листов, которое должен выучить провинциальный актёр, теперь скажу, какое количество актов приходится просуфлировать провинциальному суфлеру. Будем считать по 6 действий в спектакле, стало быть, с репетицией, не считая повторений сцен, суфлеру приходится просуфлировать в день 12 действий, в месяц, считая 30 дней ( суббота для суфлера двойная работа т.к. репетиции бывают утром и вечером) — 360 действий, а в сезон, считая сезон 6 месяцев, — 2160 действий.
В заметках также сказано, какими качествами должен обладать суфлер:
отличная эрудиция, безупречное знание языка, хорошая дикция, способность регулировать громкость голоса, находчивость, внимание, особое чутье и хладнокровие, запоминание больших текстов, безукоризненные зрение и слух
Следует отметить, что на любой «читке» пьесы обязательно присутствовал суфлёр. Он читал текст, указывая артистам на ошибки в их ролях, и вносил правки в пьесу. На репетициях он сидел не в будке, а на авансцене.
Вначале суфлёр читал весь текст в полный голос, но с каждой следующей репетицией он говорил всё тише, озвучивал только первые фразы и постепенно перемещался в суфлёрскую будку. Интересно, что когда-то в такой же маленькой будке рядом с отцом при свечах сидела маленькая девочка, которую позже назовут великой Ермоловой.
Сложно представить, как работать с суфлёром, находясь в образе на сцене. Актёр — живой человек, он видит и слышит всё, что происходит. Если он не успевает произнести слово или фразу, то есть риск, что он собьётся и придётся начинать сцену заново. Это процесс, который не виден зрителю.
Если вернуться к цитате П. Гнедича, то можно согласиться, что суфлёр был определённым препятствием для развития актёрского мастерства. На сцене столько всего происходит, что суфлёр с его недоученным текстом мешает артисту полностью погрузиться в роль. И как можно недоучить текст и не знать, что говорит персонаж?
В императорских театрах суфлёр выполнял роль своего рода подстраховки для актёра, готового прийти на помощь в непредвиденной ситуации, которая может случиться с каждым. Все мы люди, а актёры — особенно чувствительные натуры, подверженные влиянию множества факторов, особенно на сцене.
Недаром один из самых известных и уважаемых суфлеров Иосиф Иванович Дарьяльский рассказывал о великой Ермоловой:
— Да, Ермолова! Великая Ермолова! Мне посчастливилось работать с ней. Из своей будки я видел то, чего не видели даже зрители первых рядов. Я успевал заметить тот миг – я по каким-то признакам всегда чувствовал его приближение, – когда сходило на Ермолову божество неповторимого вдохновения. Мне кажется, что я замечал это мгновение даже раньше, чем её партнёры. Тогда в театре никого больше не существовало – Ермолова царила во всех сердцах, и актёрских, и зрительских. А я видел её глаза в двух метрах, в метре перед собой и дрожал от восторга. Случаи, когда Ермоловой нужно было подать текст, бывали редкие, но всё-таки бывали. Марии Николаевне нельзя было подать, как другим, во время особой страшной короткой психологической паузы, которую я про себя всегда называю суфлёрской паузой, – с Марией Николаевной нужно было работать по особому. Прежде всего, её надобно было вывести из состояния творческого транса. «Мария Николаевна, не волнуйтесь! Мария Николаевна, не волнуйтесь!» И повторял эту фразу два, три, четыре раза беспристрастным голосом, пока не убеждался, что достиг цели. Ермолова выбита из своего шока – иначе это состояние не назовёшь, – и тогда я произносил громким голосом подчёркнуто бытовым тоном нужную фразу.
Ситуация изменилась в XX веке. На смену актерскому театру пришел режиссерский, количество премьер стало сокращаться, а срок репетиционного процесса увеличился. Артисты начали лучше запоминать текст, и необходимость в помощи суфлера отпала.
Сейчас суфлеры есть только в нескольких театрах Москвы: Малом, МХТ имени А.П. Чехова и МХАТе им. Горького, а всего в России насчитывается не более тридцати человек, которые занимаются этой профессией.
Марина Проклова, суфлёр МХТ Чехова, рассказывает:
Порой, чтобы чувствовать себя уверенней, артисту достаточно одного присутствия суфлёра — срабатывает психологический фактор. Суфлёр подсказывает слово или несколько слов, чтобы помочь актеру сориентироваться. На суфлёра нигде не учат — эта специальность передаётся от поколения к поколению. Как правило, суфлерами становятся работники театра. Если обо мне, то начала я работать в отделе кадров, а через несколько лет мне предложили быть суфлёром, что стало знаковым событием моей жизни. У французского слова souffler есть несколько значений. Одно из них — подсказывать. Но мне больше нравится другое — дышать. Я бы добавила: дышать в унисон с тем, что происходит на сцене.
Среди всех профессий на свете самой удивительной является та, которая приносит радость. Трудно представить человека, работающего в театре и при этом не увлечённого своим делом. Возможно, вы слышали историю о старике, который после падения Бастилии впервые за двадцать лет увидел солнечный свет, но затем захотел вернуться в свою прежнюю тюрьму. Суфлёр — это своего рода «заключённый»: его «будка» — это своего рода «Бастилия». Спросите его, может ли он жить без театра, и он ответит отрицательно.