Летом 80-го, когда вся страна жила в предвкушении Московских летних олимпийских игр, я была штукатуром-маляром 3-го разряда. Это был девичий стройотряд «Славяне», состоящий из студенток филологического, физического и математического факультетов Кубанского Государственного Университета.
Мы «поднимали» целину и искренне в это верили. Комсомольские лидеры сказали, что это так, значит так! Работали на окраине городка с интересным названием Вышний Волочек. Было три бригады. Одна бесконечно красила и перекрашивала какой-то объект, наша штукатурила огромный гараж, третья работала на ремонте квартир в строящемся доме.
Мы удивлялись местному речевому колориту – все окали и безбожно матерились от мала до велика. Местные смеялись над нашим «геканьем». Периодически мы встречались с ребятами из других стройотрядов, работающих в области. А так как девичий был один – популярностью пользовались огромной.
Благодаря таким культурным встречам, мы побывали на озере Селигер и уже не понаслышке знали, откуда берет начало самая великая река России – Волга.
Рядом с нами работала бригада местных парней. Они относились к нам с интересом, но хамства себе не позволяли все было в рамках приличия. Только когда над Москвой разогнали облачность в дни Олимпиады, и у нас выглянуло совсем не южное летнее солнце, местные работяги стали работать по пояс голыми, и мы увидели, что все они в наколках.
Они были бывшими сидельцами, кто по малолетке, кто по пьяни. Но мы их не опасались, так как привыкли и с некоторыми даже дружили. Особенностью нашего быта было то, что кашеварили мы сами. У нас была девочка-повар, и каждый день к ней в помощь выделялся дежурный по кухне. Дежурный от нее получал задание, что надо из овощей на следующий день.
И мы подворовывали на местных огородах то картофель, то свеклу. В мое дежурство потребовалась морковь. Так как мы располагались между Питером и Москвой, то попали в зону полубелых ночей. Темнело очень поздно, и в 10 вечера было еще светло как днем. И пошла я за добычей, морковкой значит.
Выхожу на тракт и встречаю одного из местной бригады. Поприветствовали друг друга, я его озадачила своей проблемой. Парень по-доброму предложил показать, где растет самая лучшая морковь. И я, дурында, поперлась за ним. Шли, весело так разговаривали, свернули с тракта, в мозгу еще промелькнуло: «Что-то огородов я тут не припомню».
Что вернусь без морковки, поняла в следующий момент. Огромное тяжелое тело навалилось на меня и стало подминать. Грубые руки пытались расстегнуть пуговицы на моих стройотрядовских штанах. Воспоминания были как молнии. Сначала Валерка, с которым дружила полтора года, уж лучше бы он.
Затем база вблизи Мезмая, когда студент географ перетащил свой спальник на другой край комнаты – от меня подальше, получив по шее. Потом студент физкультурник, который на озере Селигер прижал меня в стогу и, узнав, сколько мне лет, и что я вот такая необычная, прорычал «Ну и дура», помчался зажимая что-то в своих руках…
Меня просто стал разбирать смех. Стресс был настолько сильным, что психика, видимо, нашла самый лучший способ защиты – истерический смех. Вдруг тело обмякло, парень подскочил с вопросом: «Ты чего, что не так?». Да все так, дорогой – я просто не знала, что у вас у местных означает слово – морковь.
Вернулась в свою комнату на ватных ногах, с дрожащими руками, рухнула на кровать и расплакалась. Больше нас за овощами не посылали, стали выделять деньги на их покупку.