Арест экс-начальника управления планирования связи Главного управления связи (ГУС) генерал-майора Александра Оглоблина в очередной раз вывел в публичную плоскость наболевшую проблему. Ведь связь на фронте – самое главное. Без нее ни одно супероружие не поможет победить. И вот очередной скандал: по версии военных следователей, в 2016-2021 годах чиновник брал взятки за покровительство при исполнении многомиллионного государственного оборонного заказа на поставку устройств связи для нужд Минобороны… А ведь помимо прямой коррупции, есть еще немало проблем, с которыми столкнулась наша армия на фронте, в том числе касательно связи. О них и о путях решения корреспондент «Точки» поговорил с военным волонтером Романом Алехиным. Как говорится, без купюр.
Вопрос системы
— Роман, на своем канале вы написали об аресте экс-начальника управления планирования связи ГУС ВС России генерал-майора Александра Оглоблина. Из поста видно, что вы очень довольны таким исходом, и с вами сложно не согласиться. Но что это изменит для нашей армии в целом?
— Я считаю, что это мало что изменит. Просто потому, что уже привлекали к ответственности в том числе начальника главного управления связи Минобороны. Потом снимали его замов, дальше увольняли уже следующего начальника связи ГУС и это тоже ни к чему не приводило. Ведь помимо чистой коррупции есть еще бюрократия, которая разъедает любую государственную деятельность, не только в России.
Тут можно вспомнить нашего шпиона, который был внедрен в ЦРУ. Он рассказывал, что ему не нужно было особенно напрягаться, потому что он вел огромное количество отчетов, согласований и тем самым парализовал работу разведуправления. Его отдел просто погряз в бумагах и не занимался вскрытием наших агентов. И вот здесь, со связью в Минобороны, все работает примерно также. То есть система во многих сферах так построена, что конкретные чиновники боятся взять на себя ответственность.
— В одном из интервью вы говорили, что занимаетесь связью примерно полтора года. Почему решили сконцентрироваться именно на этом направлении?
— Есть кое-какой опыт по связи, который уже реализован и оценен. Полтора года назад я начал внедрять связь и определенную технологию. Если говорить предметно, это российская прошивка, которая появилась летом 2023 года. Вот всю архитектуру связи именно на этой прошивке мы внедрили первыми на базе одной из армий.
— Учли реалии современной войны?
— Можно и так сказать. В сложную архитектуру связи входит рация бойцов. Мы рассчитывали от замкомандира отделения, но сейчас уже отделения не воюют, как раньше. До этого как было: отделение — 10 человек, взвод — 30 человек, рота — 100, батальон — условно, 300. Вот примерно так и считали. Сегодня же работают даже порой не пятерками, а тройками. Соответственно, мы должны считать, условно, две рации на пять человек в среднем. Это тактический уровень.
Дальше у нас идут автомобильные рации, которые мы адаптировали под всю технику: БМП, БТР, танки. Причем мы интегрируем как в сам танк, так и в систему управления танком – у командира рация полностью интегрирована в управление, он может вести переговоры о поддержке пехоты, передать какие-то сведения и так далее. Следующий уровень — командные пункты. Туда мы тоже ставим в основном автомобильные рации, потому что они мощнее и с большим радиусом работы. Ну и там уже есть вынос антенны метров на 30 от командного пункта. Рация ведь это не только прием, это еще и излучатель. А у противника очень хорошо работает радиоэлектронная разведка и он видит точки излучения. Соответственно, он может поражать антенну. И вот если антенну они разбили – ты просто новую поставил и все снова работает. Далее — система ретрансляторов, которые увеличивают дальность связи. Это такой хаб, куда приходит связь и распределяется дальше.
— Дорого все это дело обходится?
— Нет, многое заказываем в Китае. Потому что война — это не только боевые действия, но еще и военная экономика. Если излишне тратиться на связь, то не хватит денег на что-то другое. Всегда есть бюджет, который мы должны грамотно распределить. Ну вот те же ретрансляторы мы закупаем через знакомого посредника с минимальной комиссией. Мы уже возим партиями из КНР, и у нас радийка с дополнительным аккумулятором обходится где-то в районе восьми тысяч рублей, автомобильная рация до 20 тысяч, ретранслятор с мощной, хорошей антенной — 100 тысяч. Это дешево, что очень важно.
Мы говорим про результат, а не про понты. Вот есть китайский смартфон за 20 000, который будет решать большинство необходимых пользователю задач, а есть последние «Айфоны» или «Самсунги», которые выполняют те же функции, только стоят намного дороже. Если мы говорим про конкретные, четкие цели, то нам нужен результат без понтов. Есть такое понятие, как достаточность. И оно подразумевает, что изделие должно выполнять все возложенные на него функции за минимальную цену. А от связи сегодня требуется, что бы она была надежной, далеко брала, и чтобы сложно ее было погасить средствами радиоэлектронной борьбы.
И китайские станции перекрывают абсолютно все потребности, при этом они достаточны для ведения боевых действий. Практически не было участка фронта, где эту связь положили бы.
— То есть это хорошая бытовая связь?
— Да. Она работает в двух диапазонах: на верхнем диапазоне, это UHL, четырехсотые частоты, и UHF — сотые частоты. Соответственно, если глушат верхние, то мы переходим на нижние и, если глушат нижние – переходим на верхние.
Кроме того, мы понимаем, что противник работает на низких частотах. И если он будет глушить низкие частоты, то сам останется без связи. Вот так за маленькие деньги мы полностью закрываем потребность.
Когда все начиналось, мы делали армию, представляете, армию из трех полноценных мотострелковых бригад! Плюс батальоны спецназа, РЭР, РЭБ и так далее. Конечно же все: вот, ну давайте попробуем сделать резерв. Это тоже стандарт для связи, чтобы был основной и резервный каналы.
Мосты и вышки
— Как у нас в целом выглядит принцип построения связи на линии фронта? Чего нашей армии не хватает?
— Связь у нас строится каким образом: есть интернет-связь, это чаще всего это Telegram, он как был, так и остается более-менее надежным средством. Здесь мы выходим в интернет – я не лезу, но бойцы выходят, строят W-Fi мосты, ставят «Старлинки», где есть более-менее нормальное покрытие, ставят наши «Триколоры» или «Газпром», интернет спутниковый. На Луганском направлении, условно, договорились с «Лугакомом», им дали выделенку, они поставили Wi-FI и все это работает. Почему противник часто бьет по вышкам? Только из-за этого, он пытается ликвидировать работу таких мостов.
Дальше. Есть у нас проводная связь. Она осталась, на оптоволокне чаще всего. Ее протягивают конкретно от точки до точки, или до интернета, а от интернета уже идет уже ip-телефония, которую вскрыть невозможно по сути. Это обычно командная какая-нибудь связь, больших командиров.
Дальше есть какие-то рации, которые накоплены – волонтеры везли, которые пошли по Минобороны. Но большинство раций это были как раз «Баофенги», которые легко вскрывались и все это превращалось еще и в кашу. То есть один не мог слышать другого, бойцы трындят между собой, все это слушает противник, командир не понимает, почему прилетает по позициям постоянно, почему противник готов к нашей атаке... Потому что болтали много.
— А с чего начинали вы, как пришли в армию?
— Сказали знакомому командующему, что можем сделать проектную группу, как положено в управлении, в менеджменте. Он согласился, и мы полностью выстроили связь. Начали мы её, наверное, в июле 23 года строить и закончили, насытили связью к зиме.
Данные обалденные. Есть такое понятие, как радиоперехват. Это когда противник вскрывает нашу связь и начинает слушать переговоры. А есть еще перехват перехвата, то есть, когда наши РЭРовцы слушают противника, и противник говорит, условно: «Там русня начинает какое-то движение. Петров, взвод такой-то отправляет туда-то».
То есть они перехватили нас, мы перехватили их, и получалась такая игра. И вот когда мы построили связь в армии, перехват исчез. То есть противник не слышит, не видит и не понимает, что делает наша армия. Я попросил командование, и начсвязи сделал хороший, полный отчет, прям расписание, как это положено в ведомстве. Этот отчет ушел наверх. Командование даже дало заключение, что идеальная связь, что её рекомендуется применять в войсках.
Интересно еще вот что: мы там анализируем Telegram-каналы противника, в том числе специализирующиеся на OSINT и другой разведке. Они пишут, что уже несколько месяцев пытаются вскрыть эту связь. Все равно к ним в руки попадают наши радийки, с пленных там или с убитых снимают, пытаются вскрыть. Но вытащить из них ничего не получается уже несколько месяцев.
— Роман, а в Минобороны ваш опыт не планируют масштабировать на все вооруженные силы?
— Я надеялся на это, когда увидел этот документ, он был ещё в феврале-марте 2024 года, но он масштабируется только за счет волонтёров. То есть волонтеры потихоньку начинают у меня спрашивать, что представляет собой связь, бойцы видят, что есть такие наработки, и тоже начинают просить. Я вот знаю, что 810-я бригада сама полностью построила эту связь, 55-ая тоже. Они начали, но им ресурса не хватало, я им купил порядка 300-400 станций, сейчас ещё буду отгружать в ближайшее время.
Соответственно, масштабируется только за счет сарафанного радио и волонтеров. Пока от Минобороны закупок, насколько я знаю, не было.
— Но почему?
— Бюрократия. Что нужно, чтобы эта связь зашла? Интерес. Я волонтер, который не зарабатывает на этой помощи. Я бизнесмен, у меня магазин ортопедии, у меня протезирование верхних и нижних конечностей, этим занимаюсь уже больше 20 лет. Но у меня принципиальная позиция — на войне не зарабатывать. То есть побочный заработок за счет репутации, которая трансформируется в Telegram-канал, а тот может приносить деньги за счет рекламы. Но на средствах, которые я передаю на фронт, я не зарабатываю.
Вот я сделал все, как волонтер: связь построил, показал проект, уговорил сделать отчет, есть удостоверение и рекомендация с печатью и подписью группировки войск на то, что эта связь рекомендуется к применению. Но когда есть бизнес-интересы, все сыпется.
— Почему?
— Вот если бы я на этом зарабатывал и занимался бизнесом, я бы что делал? Предположим, я знаю, что нужно там 500 тыс. раций таких, 20 тыс. автомобильных, тысячу ретрансляторов. И у меня было бы понимание, какой объем денег я могу заработать. Соответственно я шел бы в МО и начинал биться в кабинет. Они мне сказали бы: «Иди, делай экспертизу, нужны такие-то сертификаты, это-это-это».
Я понимал бы, что заработаю там сотни миллионов рублей, может, миллиард, и пошел бы делать экспертизу. Это ведь такие деньги большие. И я толкал бы проект, потому что мне было бы с него интересно заработать. Это все деньги, связи, дружба с нужными людьми… Вот такой подход бы сработал, наверно.
— Экосистема сформирована определенная.
— Расскажу историю. Когда начиналась СВО, у нас в России имелась дорогая связь. На тот момент она реально была очень крутая и сегодня я ее не беру. Потому что она уже стала неприлично дорогой. Это производство, акционерное общество небольшое, там разработчики сидят и так далее. И они говорят, что уже заключение получили от Росгвардии, ФСБ. А в Минобороны им сказали чуть ли не в лоб: «Ребят, ну понимаете, что сейчас у нас «Азарты» есть, на которые завязаны целые заводы, которые уже построены, они получают миллиарды денег, а вот ваша связь самая крутая, но мы должны все закрыть». Это ж финансовые потоки. Если ты наступаешь на горло интересам других людей, то никто не будет толкать тему дальше.
Нужен человек
— Но что нужно, чтобы исправить ситуацию?
— В ГУСе должен появиться инициативный генерал, который будет болеть за парней на фронте и скажет: «Ребят, я готов сесть. Вот готов сесть и все. Вы мне можете потом притянуть превышение полномочий или возбуждать дело о коррупции, но я готов сесть ради нашей Победы».
Тут нужно понимать, что в армии связь на первом месте. Ведь если не будет связи, мы не вызовем подкрепление, у нас бойцы не будут слушать друг друга, перестреляют друг друга. Вот враг смог так легко зайти в Курскую область. Только потому, что положил нам всю связь.
Ранее «Точка» писала, что разработчики Linux решили продолжить культуру отмены всего русского на Западе и исключили 11 инженеров, имеющих связь с Россией. Уволенные занимались оценкой изменений в подсистемах ядра.
Подготовил Сергей Дзержинский