Начало читайте здесь:
Сказочных главных героинь, особенно принцесс из диснеевских мультфильмов, часто обвиняют в том, что они ничего не делают и только ждут принцев, сбрасывая на них решение своих проблем, и считается, что такие героини могут стать плохим примером для девочек. Но еще более сомнительный пример юным зрительницам могут подать женские персонаж второго плана, которые становятся женами главных героев после того, как те получат отказ от главных героинь.
Подобные персонажи встречаются не только в сказках. В реалистической детской литературе тоже есть такие женские персонажи, и без сказочного антуража они выглядят еще более жалко. Однако если в сказках нам не сообщают, что было с главным героем и его второй по счету избранницей после того, как он снизошел до нее, а она на это согласилась – по умолчанию считается, что дальше они должны жить «долго и счастливо» – то в жанре реализма иногда можно узнать, как сложились их дальнейшие отношения. И как правило, складываются они далеко не сказочно.
Очень яркий пример такой литературы – повесть Михаила Львовского «В моей смерти прошу винить Клаву К.» и ее продолжение «Сестра милосердия». Первая книга этой дилогии известна, в основном, благодаря снятому по ней фильму, но в экранизации режиссер немного сместил акценты: там в финале героиня по имени Туся, которой главный герой Сергей пытается заменить не ответившую ему взаимностью девушку Клаву, отказывается от этого «щедрого» предложения. Но вот в книге она ведет себя совсем иначе – сначала ухаживает за главным героем, попавшим в больницу с переломами после неудачной попытки сброситься с обрыва, а потом принимает его романтические ухаживания. Хотя для читателей вполне очевидно то, что Туся говорит Сергею в финале фильма: что он всю жизнь будет любить Клаву, а значит, самой Тусе рядом с ним делать нечего.
В книге этого момента нет, зато в ее продолжении эта мысль показана наглядно. Несмотря на то, что за Клавой Сергей там не бегает – о ней вообще лишь упоминается пару раз, и активного участия в действии она не принимает – к Тусе он относится именно так, как полагается относиться к суррогату и второму сорту, пренебрежительно. Когда девушка участвует в музыкальном конкурсе и у нее на сцене начинает фонить микрофон, из-за чего она жутко смущается и хочет провалиться сквозь землю, сидящий в зале Сергей вскакивает и начинает пробираться к выходу – и останавливается только потому, что Тусе помогают разобраться с микрофоном и она все-таки начинает петь.
После девушка высказывает ему свое возмущение, спрашивает, как он мог бросить ее в такой сложный момент, на что он отвечает, что ему было невыносимо видеть ее унижение. Туся вспыхивает еще сильнее и говорит, что если бы на сцене был он, а в зале – она, то она в такой драматичный момент забралась бы к нему на сцену, чтобы поддержать его, но на это Сергей ей вообще ничего не отвечает. Хотя эта ее фраза – ключевая во всем их конфликте, она совершенно точно описывает, чем поведение любящего человека отличается от действий того, кто на самом деле сильных чувств не испытывает. Любящий побежит к любимому, у которого случились проблемы, а не любящий – прочь от него, подальше от проблем.
Но хотя Туся четко сформулировала это отличие, из которого следует, что Сергей точно ее не любит и остается рядом с ней только «на безрыбье», из-за отсутствия Клавы, у нее не хватает силы воли порвать с ним, и в финале автор дает читателю понять, что они продолжат встречаться. А значит, придется Тусе еще не раз оставаться брошенной наедине с проблемами, которые ее любимый «не может вынести» - если только она все-таки не одумается и не выставит его вон из своей жизни. Однако в книге этого не происходит, и в результате юные читательницы дилогии Львовского получают крайне вредный посыл: хорошие девушки должны соглашаться быть «вторым номером» у возлюбленного и терпеть его пренебрежение.
Правда, Львовский, по крайней мере, показал это пренебрежение в своей повести, так что читающие ее девочки могут самостоятельно сделать выводы о том, стоит ли становиться «номером два». Но так делают далеко не все авторы. Гораздо чаще оборотная сторона такого выбора остается скрытой, как, например, во французском музыкальном фильме «Шербургские зонтики», где одна из героинь по имени Мадлен тоже много лет страдает, пока ее возлюбленный Ги встречается с главной героиней Женевьевой, и молча надеется, что когда-нибудь он обратит на нее внимание. Позже Женевьева, не дождавшись его возвращения с Алжирской войны и даже не убедившись, точно ли его уже нет в живых, выходит замуж за другого, но Ги все-таки оказывается жив и приезжает домой. А в финале Ги еще раз случайно встречается с Женевьевой и ее маленькой дочерью и догадывается, что это его ребенок, но делает вид, что ничего не понял, после чего мы видим его радостно играющим в снежки с Мадлен и их сыном.
То есть, в фильме даже не показано, как Ги объяснился с Мадлен, согласилась ли она сразу стать его женой или у нее все-таки были сомнения в том, что он ее любит, беспокоилась ли она, что он не забыл Женевьеву и никогда не сможет ее забыть… Автор сценария «Шербургских зонтиков» подает эту ситуацию, как нечто само собой разумеющееся: если мужчину бросила любимая женщина, то для него совершенно нормально заменить ее запасным вариантом – другой женщиной, которая безответно в него влюблена – а для этой другой женщины нормально принять унизительную роль замены. Других вариантов вроде как и нет, зрителям внушается, что события в жизни этих персонажей могли развиваться только так и никак иначе.
А еще им внушается, что неожиданная встреча с первой любовью никак не скажется на мужчине, ничего не всколыхнет в его душе, даже ненадолго не заставит его загрустить. Фильм «Шербургские зонтики» считается романтичной сказкой для взрослых, но, пожалуй, самый сказочный момент в ней – это именно концовка, в которой главный герой показан полностью разлюбившим свою первую девушку и хорошо, без пренебрежения, относящимся к девушке-«суррогату», которой он ее заменил. В реальности Ги после встречи с Женевьевой, в лучшем случае бы впал в мрачность, прикрикнул на жену с сыном, чтобы не лезли к нему, и долго страдал бы, вспоминая первую любовь и сравнивая ее с Мадлен – в чью пользу было бы сравнение, думаю, можно не уточнять.
Но юные зрительницы этой мелодрамы запросто могут увериться, что все то, что было показано в ее финале, возможно на самом деле – со всеми вытекающими из этого неприятными последствиями в виде замужества с человеком, который не обращал на них внимания, пока не расстался со своей настоящей любовью.
Окончание следует…
Татьяна Минасян