Грунтовая дорога, местами заросшая высокой травой, которую давно никто не косил, вела нас прочь из деревни. Мы прошли мимо заколоченных домов, старого кладбища, притаившегося на краю деревни, спустились к реке, лениво перекатывающей волны. У реки дорога заканчивалась и начиналась узенькая тропинка, ведущая в сосновый бор.
Начало
Войдя в лес, мы точно в сказку попали, очутившись под сенью вековых сосен, пушистыми кронами заслоняющих небо. Пахло согретой солнцем смолой, теплой древесной корой и хвоей. Под ногами хрустели старые пожелтевшие иголки, веточки и пустые шишки. Сосны стояли упругие, вытянутые, звонкие словно струны.
Сосновый бор скоро закончился, перед нами раскинулось поле. Здесь тропинка вовсе терялась. Приходилось самим прокладывать дорогу среди травы и кустарника. Уже через два часа я совершенно выбился из сил и запросил о привале. Серёга, между тем, чувствовал себя отлично, и, казалось, ничуть не устал. Он не стал возражать, видя мое раскрасневшееся, залитое потом лицо. Мы нашли место для отдыха, скинули рюкзаки и решили перекусить припасенной едой.
"К вечеру дойдем", – пояснил Серёга, задумчиво посмотрев на солнце, которое неумолимо катилось к закату.
Мы съели бутерброды, выпили сладкого чая из термоса и снова засобирались в путь. Я чувствовал себя совершенно измотанным и обессилившим, но виду старался не подавать. Не хотел своим нытьем расстраивать друга, который ради меня потащился черт знает куда. Взвалил на плечи рюкзак, стиснул зубы и поплелся следом за ним.
Наконец, проклятое поле закончилось. Мы снова вошли в лес. Это был уже не сказочный сосновый бор, а какая-то жуткая непролазная чаща. Земля под ногами сплошь покрыта зеленым мхом, он разросся буквально всюду: на камнях, деревьях. В лесу было темно и сыро, пахло плесенью, влажной древесной корой и прелыми листьями. Идти стало еще сложнее: ветки хлестали по лицу, норовя вышибить глаза, острые сучья цеплялись за одежду, вокруг летали и ползали разные твари.
Что-то шлепнулось с ветки прямо на голову и закатилось за шиворот. Я завопил от ужаса и взмахнул руками, стараясь стряхнуть с себя гнусную тварь. Мне почудилось, что это змея, которая поджидала меня в листве, коварно свернувшись клубком. Сейчас она вонзит свои ядовитые зубы в мою тощую шею, и я умру в страшных муках. Серёга лишь покачал головой, сунул за шиворот руку и извлёк еловую шишку. Мне стало стыдно. Хорошо, что в сумраке леса не видно было, что я покраснел как рак.
Когда я совершенно сник от усталости и пережитого ужаса, лес внезапно закончился. Серёга остановился как вкопанный, скинув тяжелый рюкзак, и уставился куда-то вдаль. Я последовал его примеру, сбросил свою ношу и обомлел. Передо мной гладью стелилось лесное озеро, огромное, что и краёв не видать. Казалось, что солнце, которое уже наполовину скрылось за горизонтом, тонуло в нем, окрашивая воду в цвет крови. Это было безумно красиво и одновременно жутко.
Широкий берег был покрыт песком и галькой. Водоем окружали заросли камыша, приятно шелестевшего при дуновении ветерка. Он словно шептал о чем-то своем, убаюкивал, успокаивал. Поверхность озера зеленым ковром покрывали листья кувшинки. Цветов уже видно не было, они скрылись в толще воды, сомкнув белые нежные лепестки.
Усталость мою как рукой сняло. Я уже хотел было скинуть с себя одежду и нырнуть в воду, насладиться её прохладной прелестью как это было в моём сне, но друг остановил меня.
"Погоди, – сказал он, – надо поставить палатки, пока совсем ещё не стемнело. А купаться лучше при свете дня".
Я счел его слова разумными, и мы приступили к обустройству ночлега. Разобрали палатки, установили их. Серёга принялся разводить костер, а я решил собрать сухие ветки для поддержания огня. Комары стали одолевать нас, полчищами выбираясь из лесного сумрака. Тут я вспомнил про репеллент, достал баллончик из рюкзака и обработал аэрозолем себя и Серёгу. Теперь кровососы сторонились нас, обиженно жужжали, но не решались пойти в наступление. Я с облегчением вздохнул и взялся за поиски. Включив фонарик, принялся шерстить подлесок. Нашел несколько крупных веток и поволок их к нашему очагу. К тому времени костер уже разгорелся, затрещали сухие поленья, потянуло дымом. Я подбросил хвороста в костер, и он разошелся в полную силу.
Теперь, когда палатки были разложены, костер разожжен, можно было подумать об ужине. Решили не мудрить и разогрели консервированную гречку с тушенкой. Потом пили чай с травами и смотрели на озеро, раскинувшееся перед нами словно застывший кадр из фантастического фильма. Где-то в кромешной тьме ухала сова, похрустывали ветки, чьи-то тени тянулись из леса. Настроение создалось соответствующее.
– Тут просто нереально! Спасибо тебе, что вытащил меня! – искренне воскликнул я.
Оказаться в таком волшебном месте после серой больничной палаты действительно казалось мне сродни чуду.
– Да, брось ты! – великодушно отмахнулся Серёга.
– Ты, наверное, ребенком часто бывал здесь? - спросил я.
Костер, да и обстановка в целом располагали к беседе, и я решился на вопрос о его прошлом.
– Не так часто, с отцом пару раз ловили рыбу, – уклончиво ответил он.
– И что же? Оно действительно такое глубокое, что можно утонуть? – задал я откровенно глупый вопрос.
– Утонуть можно и в тазу, если уж совсем не повезет, – ответил он.
– Да, но в тазу люди не исчезают бесследно.
Я отчаянно старался вывести Серёгу на интересующую меня тему, а он мастерски прикидывался шлангом.
– Видишь ли, – начал он издалека, – старожилы говорят, что озеро … как бы это сказать… с двойным дном что-ли или двойная жизнь у него.
– Как это? – глаза у меня вспыхнули.
– Вроде как днём оно обычное. Ну, озеро как озеро. Купайся, рыбу лови, всё нипочём будет. А вот ночью… – он помолчал задумчиво, сделав из кружки большой глоток.
Меня прямо так и распирало от любопытства, а Серёга как нарочно тянул кота за хвост.
– Так вот, – продолжил мой друг, – ночью оно будто оживает. Дух озера просыпается и принимает обличье человека или животного, появляется из воды, а с ним его дочери выходят из озерных глубин. И тут уж берегись!
– Да, ну? – засомневался я.
– Такова местная легенда. Ночью дочери духа лесного озера могут утянуть незадачливого рыбака или купальщика к себе, только его и видели. Поэтому после захода солнца никто здесь не купается, не ловит рыбу и вообще старается близко к этому месту не подходить без особой надобности.
Я, конечно, не верил в сказки, но немного напрягся.
– Мы здесь без особой надобности. Нас они тоже утянут? – осторожно спросил я.
– Ты же, надеюсь, не собираешься ночью в воду лезть? – Серёга пристально посмотрел на меня.
– Нет, конечно. Воздержусь, пожалуй.
– Ну, тогда и бояться нечего! – улыбнулся он. – А завтра и порыбачим, и накупаемся вдоволь.
Он замолчал, уставившись себе под ноги, подумал, а потом сказал вдруг:
– Что бы ты ни услышал ночью – из палатки не выходи!
Сначала я решил, что он шутит. Сейчас вот улыбнется, обнажив белые зубы, и скажет, что я попался. Но Серёга ничего такого не сказал. Он был серьёзен и строг, ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Что ты имеешь в виду?
– Всё что угодно, – уклончиво пояснил он, – просто не выходи и всё.
– А если я захочу в туалет или ещё чего-нибудь?
– Буди меня.
Наши палатки стояли радом. При желании соседа можно было разбудить громко сказанным словом или, в крайнем случае, даже толкнуть в бок. Но мне это предложение показалось странным. Что я, маленький что-ли? Ну, чего мне боятся? Медведь разве что из лесу выйдет или волк какой? Ну, тут уж и Серёга не поможет. А про озерных духов вообще смешно слушать. Но друг больше ничего объяснять не стал. Он зевнул и сказал, что пора на боковую.
"Ты ложись и гаси фонарь, – сказал мне Серёга, когда мы закончили чистить зубы, – а я затушу костер и тоже спать пойду".
Я согласился и полез в палатку, улегся там поудобнее, выключил фонарь и наблюдал сквозь ткань палатки за тем, как движется Серёгин силуэт. Он возился с костром, потом зачем-то направил фонарь на озеро и долго смотрел в воду, а после ушел к себе. Скоро всё стихло, друг мой, видимо, уснул.
"Устал с дороги, – подумал я. – Вырубился моментально, а я вот не сплю".
Таблетку на ночь я принимать не стал. Серёга не велел. Да я и сам для себя решил, что без таблеток чувствую себя самим собой, а не так, словно мной управляют неведомые силы, синтезированные фарминдустрией. Но сегодня сон не сразу пришёл ко мне. Я всё думал об озере, об озерных духах, про которых рассказывал Серёга. Мысли мои текли, как река, остановить их было трудно. Они уносили меня, словно набежавшие на берег волны, и затягивали в пучину. Я почувствовал, что отключаюсь, тело рефлекторно дернулось, потом я провалился в сон окончательно.
*****
Сквозь сон я совершенно явственно ощутил чье-то присутствие. В палатке кто-то был. Я не мог открыть глаза и пошевелиться. Меня словно парализовало. Я читал про сонный паралич и сам не раз переживал подобное состояние, но это был не тот случай. Я всё слышал как наяву, ощущал запахи. Но при этом понимал, что сплю.
В палатке стало холодно и сыро, я промерз буквально до костей. Точно помню, что послушавшись дружеского совета, оделся тепло, но сейчас почему-то оказался совершенно голым. Я дрожал и одновременно покрывался липким потом, а тело сковал вовсе не сонный паралич, а ужас. Я был так напуган, что со страху не мог поднять веки, не знал, что увижу перед собой: какую-то мерзкую тварь, выползшую из илистой мглы и забравшуюся ко мне в палатку или ещё кого.
"Господи, – думал я, – да ведь это может быть маленький зверёк, пришедший на запах еды. А я вообразил себе невесть что. Фантазия у меня всегда была буйная. Тогда почему же я голый?"
На этот вопрос, заданный самому себе, ответить было сложно. Но скоро необходимость отвечать отпала сама собой. Я услышал голос. Её голос. И тут же мои глаза открылись.
– Света?
Она лежала рядом со мной. Обнаженная, белокожая, красивая. В палатке было светло. Не так как днём, а так, словно что-то огромное освещает темноту снаружи. Я видел её лицо, залитое призрачным светом. Близко, как раньше, когда она была…
– Света! – снова воскликнул я, покрывая её поцелуями. – Ты жива! Как это возможно?
Света улыбнулась, обнажив ряд ровных фарфорово-белых зубов. Улыбка её вышла неестественной, натянутой, словно она и не рада была меня видеть. А я был рад. Очень рад. Тело моё отзывалось на её прикосновения. Я уже не мёрз, а горел, будто в лихорадке, сходя с ума от желания. Я хотел её так, как никогда не хотел до этого.
Она остановила меня, прижав холодный палец к моим губам.
– Пойдем, – глухо сказала она, встала и протянула мне руку, ледяную и бледную.
Я словно завороженный забыл обо всём и пошел следом за ней. Мы вышли из палатки, держась за руки, будто никогда не расставались. Я увидел, что над озером сияет огромная луна, изливающая серебро в воду, от чего озеро наполняется волшебным светом. Небо, черное и бездонное, поглотило все звезды, и луна на фоне черного бархата небес казалась неестественно яркой и большой.
Обнаженные, залитые лунным светом, мы шли по берегу. Камыши зашелестели, когда Света коснулась их рукой. Я увидел, что мы здесь не одни. Из озерной мглы поднимались белые фигуры. Послышался звонкий смех и плеск воды. К берегу приближались девичьи головки, украшенные цветочными венками. Света поприветствовала подплывающих девушек смехом и прокричала:
" Сюда, сестры мои! Он здесь!"
Я почувствовал себя неловко. Совершенно незнакомые девушки плывут сюда, а я стою абсолютно голый. И потом, какие сестры? У Светы не было ни сестер, ни братьев. Я как-то сник и весь съёжился, но Света как будто не заметила ничего. Зашла в воду и увлекла меня за собой. Я безвольно шел за ней, погружаясь в светящееся, переливающееся серебром озеро. Ноги уже не чувствовали дна и я поплыл, хотя плавать никогда не умел. Но, как бы то ни было, Света плыла и я плыл за ней.
Вскоре девушки, украшенные венками, окружили нас плотным кольцом и запели. Они пели какую-то заунывную песню на непонятном мне языке. Они пели и кружили вокруг нас, а Света улыбалась той же жутковатой улыбкой.
– Ты мой суженый, – сказала она и продемонстрировала колечко на правой руке.
– Да, – неуверенно проговорил я.
– Мы теперь всегда будем вместе, – продолжала она, улыбаясь.
Девушки тем временем запели ещё громче. Звучание их голосов раздражало.
– Да, – опять повторил я, совершенно утратив чувство реальности.
Она скрылась под водой, не сводя с меня остекленевшего взгляда. А я остался один в окружении жутких тварей. Да, это были уже не девушки. Вместо них появились какие-то пучеглазые существа с рыбьими головами, мертвыми помутневшими глазами, пучками спутанных волос, на которых громоздились венки из давно увядших цветов. Пасти их оскалились, обнажив острые мелкие зубы. Они хохотали, содрогаясь от смеха.
Страх накатывал на меня волнами. Я хватал воздух ртом, чувствуя, что задыхаюсь, а твари хохотали всё громче. Гогот этих чудовищ перешёл в ужасный рёв. Перед глазами замелькали их отвратительные рожи с разверзнутыми пастями и вывалившимися длинными языками. Я поймал себя на мысли, что сейчас мой череп разлетится на мелкие осколки или я сойду с ума, если это не прекратится.
Как только я об этом подумал, всё исчезло. Твари с рыбьими головами пропали, словно их и не было. Я остался один в окружении листьев кувшинки. Над озером сгущался непонятно откуда взявшийся туман. Он прибывал так быстро, что скоро полностью скрыл очертания берега и я не мог сообразить, откуда приплыл.
Я вспомнил, что всё это мне уже снилось, а может быть я и сейчас сплю. О, как бы я хотел, чтобы это было правдой! Я ощутил себя совершенно больным, психически неполноценным человеком, который не может отличить сон от реальности. Всё в голове моей перепуталось, границы яви и фантазии стерлись. Мне вдруг захотелось обратно в больницу, в свою серенькую палату, на коечку в углу, где я коротал однообразные дни. Тогда я хотя бы не боялся и почти не страдал, находясь в полубессознательном состоянии. Зачем я только полез в воду? Ведь мама меня предупреждала…
"Мама, мамочка! Она знала, что так всё и закончится! – горько подумал я. – Но откуда, откуда она могла знать?"
Вдруг из глубины озера поднялись большие пузыри, вода вспенилась и на поверхность вынырнула чья-то голова.
– Света? – обрадовался я.
Но это была не Света. Это вообще был не человек. Во всяком случае, не живой человек. Существо вынырнуло, схватило меня за горло ледяными цепкими пальцами, сдавило его и потянуло моё тело на дно. В последние секунды жизни я созерцал подводный мир, который обещал стать моим домом, моей вечной обителью.
Озерный дух тащил меня за собой, вниз, в глубину, во мрак. Его лицо (если можно так выразиться) стояло передо мной. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь, словно не виделись тысячу лет и ужасно соскучились. Его мертвенно-серая кожа, покрытая чешуей, глаза навыкате с черными точками зрачков, тонкие бледные губы, растянутые в кривую улыбку – всё это и сейчас стоит перед моим внутренним взором. Я видел, как ускользает свет, оставшийся ярким пятном наверху, а внизу меня ждали холод и мгла.
Тонкие губы существа заколыхались, будто оно что-то хотело сказать мне, что-то похожее на слово «прости», но я невеликий чтец по губам, а потому могу ошибаться. Да и с чего бы озерному духу просить у меня прощения?
На всякий случай я тоже мысленно попросил прощения у мамы, у Серёги, который наверняка расстроится, узнав о моей нелепой гибели, и приготовился умирать. Но существо вдруг разжало пальцы и отпустило моё несчастное горло. Я в недоумении посмотрел на него, а оно лишь толкнуло меня наверх и отвернулось. Я понял, что он (всё-таки это был он) дарует мне жизнь, отпускает меня на волю и рванул наверх, собрав последние силы. Свет приближался ко мне, тьма отступала, но я чувствовал, что не успею, не вытяну, не смогу. Сознание помутнело, я отключился, так и не добравшись до поверхности.