Продолжение рассказа «-Сынок, квартиру, в которой вы живёте, я решила оформить на твою сестру. А вы себе ещё заработаете…»
Ключи от квартиры, в одночасье ставшей немилой и даже отталкивающей, Виктор заносил рано утром. Все в доме родителей ещё спали. Долго звонил в дверь. Никто не открывал.
Виктор хотел было уже положить все комплекты ключей на коврик перед дверью, но тут щёлкнул замок и дверь открылась. На пороге стоял отец. Увидев сына, перед которым он в последнее время чувствовал себя слегка виноватым, Павел Павлович опустил глаза и пробурчал:
- Проходи.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
Почему Павел Павлович чувствовал вину только слегка? Потому что Галина Васильевна день и ночь твердила ему, что сын – это мужчина, он вообще не должен рассчитывать на родительскую помощь. Он вполне себе обеспечен, да и Лиля там чего сидит с боку припёка, могла бы подсуетиться, родителей своих потрясти. У них там, небось, в деревне-то миллионы припрятаны: известное дело, какие крестьяне прижимистые. А она въехала в готовую квартиру и лапки сложила. Царевна! Конечно, за таким хорошим мужчиной замужем! А вот за что ей такое счастье?! А?! То-то и оно! Пусть, пусть потерпит, попереживает. А то нашей Верочке вон какой ко.з.лина попался, а ведь она и умница и красавица, и образование у неё высшее… А таким, как Лилька, всё готовенькое.
- Или ты, Паша, может, хочешь оставить Веру с детьми у нас жить? – подначивала она мужа. - А что? Дети – это движение, энергия, бодрость! Лет пятнадцать-двадцать потерпим, пока дети вырастут.
На такую перспективу Паша только рукой махал и … соглашался, притоптав свою совесть, совершить подлость по отношению к сыну.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
Тут и мать вышла из спальни, взглянула на сына.
- Вот, отдаю вам ключи, квартира с сегодняшнего дня свободна.
Виктор повернулся уходить, но Галина Васильевна как-то, показалось мужчине, пронзительно воскликнула:
- Витя!
И не хотел он останавливаться, однако сердце пронзила такая острая боль, что не удержался сын и бросил последний взгляд на свою маму. Виктор потом и сам не мог ответить себе на вопрос, почему он задержался, что хотел услышать в этот миг прощания. Однозначно, речь шла не о квартире, из которой его семью так недостойно выжили, нет. Возможно, ему как в детстве, хотелось почувствовать любовь и заботу МАМЫ, которые бы хоть на миг заглушили боль и разочарование.
Однако, когда Виктор оглянулся, Галина Васильевна сказала:
- Напрасно ты, сын, так холоден и обижен. Мы ведь семья. А в семье всякое может случиться. Но всё равно все должны держаться друг друга, поддерживать в трудную минуту. Сильный должен помочь слабому и беззащитному…
- Да, мама, ты права, - не стал выслушивать нравоучений Виктор. – В СЕМЬЕ – да, должны. Вот и помогайте, и поддерживайте. А я уже не из вашей семьи. Прощайте.
И ушёл. Нет, дверью не хлопнул. Зачем? Что это изменит? Просто ушёл: спокойно и с достоинством. Сказав себе при этом: «Будь я проклят, если когда-нибудь поступлю так же со своими детьми!»
Вслед уходящему сыну Галина кричала, что он забыл оставить им свой новый адрес, но мужчина ничего ей на это не ответил.
*******
Вера слышала весь этот разговор, но не вышла проститься с братом. Всё-таки, возможно, где-то каким-то чудом граммулечка совести осталась в её эгоистичной душе, и ей было стыдно. Хотя… на это слабая надежда.
Как только дверь за Виктором закрылась, она вышла из комнаты, схватила ключи и закружилась от радости. Потом бросилась обнимать мать и отца, благодаря их за доброту и щедрость. Галина Васильевна погладила доченьку по голове, а Павел Павлович освободился от объятий и вышел на балкон курить.
Само собой разумеется, Вере не терпелось увидеть своё новое жильё, ощутить босыми ногами приятное тепло пола с подогревом, провести рукой по современной столешнице кухни, посмотреться в большое зеркало в прихожей, понежиться в джакузи... Она быстренько собралась и, вызвав такси, помчалась на квартиру.
Вскоре у Галины Васильевны зазвонил телефон.
- Мама! Мама! – кричала в трубку Вера, как будто её преследовали насильники.
- Господи, Вера, что случилось? Ты попала в аварию? Что с тобой? Где ты? – перепугалась мать.
- Да какая авария? При чём здесь авария? – в свою очередь орала Вера. – Я на квартире Виктора! То есть в своей квартире! Тут ужас что! Мама, здесь же выжженная пустыня! Хоть караул кричи! Ты представляешь?! Как он мог?! И это брат?! Он настоящий подлец, а не родной брат!
- Правда? Верочка, да что ты такое говоришь? Я поверить не могу! – в голосе матери явственно чувствовались возмущение и солидарность с дочерью. – Всегда такой спокойный, интеллигентный, уравновешенный. Вот чего не ожидала, так не ожидала! Доченька, я сейчас приеду. Никуда не уходи!
- Приезжай скорее, мама. Иначе я лопну от злости и разочарования. Здесь же жить невозможно! Ты знаешь, сколько сюда надо денег вложить, чтобы переехать?! – и Вера плакала злыми слезами святой простоты, обманутой родным братом.
- Вот! Ты слышал?! – налетела Галина на мужа. – А ты мне: «Витя, Витя…» Вот что твой Витя натворил! Разгромил квартиру, которую мы ему подарили! А?! Бессовестный! А пришёл же – ниже травы, тише воды… Прикинулся бедной овечкой! Звони ему сейчас же, пусть возвращается и приводит жильё в порядок! Это ж хватило ума оставить после себя разруху. Что ты стоишь, как истукан?! Звони, говорю!
Павел Павлович резко повернулся к жене и, выставив ей фигу, почти радостно воскликнул:
- А вот вам! Молодец, сын! Так вам и надо. Он как взял голые бетонные стены, так и оставил их. А что ж вы хотели? За что боролись, на то и напоролись. Это одно. А другое: ты там не была и ничего не видела! Верке нашей верить – себя не уважать. Один раз уже ей доверили деньги – и где они? У пса под хвостом! Я бы вообще выставил её за дверь, пусть поработает, накопит, купит себе квартиру… А то одну квартиру про…ла! Дайте другую! Дали! Снова не угодили! Что ей ещё надо?! А была б моя воля: снял бы штаны да отходил хорошо ремнём, несмотря на то что бабе уже за третий десяток перевалило!
И долго ещё ругался Паша. Его как будто прорвало. Да толку-то с его позднего гнева: дело сделано и ничего не исправить уже.
Галина молчала, собираясь вслед за дочерью на квартиру. Потом посмотрела на мужа и, сказав в сердцах: «Дурак!» - хлопнула дверью.
Пока она ехала, представляла в доме сына, который, как она выразилась, они «подарили», горы битого кирпича, обломки бетонных плит, зияющие дыры от дверей, вырванную с корнем ванну и всё это присыпанное тонной пыли и цементной крошки.
Почти вбежав в квартиру, Галина Васильевна тут же бросилась к дочери: утешать и сочувствовать. Приготовив себя к самому худшему, женщина даже не сразу заметила, что в квартире идеальный порядок, как после идеального ремонта. Исключительно ровные потолки и стены; дорогие, стильные обои, будто вчера поклеенные; зеркальная плитка на полу; сверкающие чистотой стёкла окон, аккуратно сделанные балконы - одним словом, всё одно к одному. Но только квартира абсолютно пустая: ни табуретки какой завалящей, ни люстры или светильника, ни полочки/тумбочки... То есть - НИ-ЧЕ-ГО! Правда, в туалете остался унитаз, на кухне - газовая плита и одиноко висящая раковина.
- Мама, ты видишь?! – сразу принялась жаловаться дочь. – Ты посмотри: ничего нет! Вообще ничего!
Тут уж у Галины Васильевны открылись глаза:
- Так, Вера, здесь же всё в порядке. Ты меня чуть на тот свет не перевела! Я уж подумала, что Виктор вообще здесь всё разрушил и уничтожил: и двери поснимал, и обои оборвал, и плитку разбил… У меня чуть сердце не остановилось! Зачем же было так пугать?!
- А это тебе что? Не разруха? Это называется не уничтожил? – злилась дочь. – Как сюда въехать? Как здесь прикажешь жить? На чём спать, за чем есть, куда присесть/прилечь? Ты что, не видишь, что здесь пустота?! И даже джакузи свою хр.нову вынес! Вот гад! Не мог уже ванну оставить?! А кухня? Мама, ты посмотри: даже стакан поставить не на что, которого тоже, кстати, нет!
Вера бесновалась на всю силу. Матери, которая пыталась ей объяснить, что, дескать, Виктор вообще когда-то получил голые бетонные стены, а вот же навёл такую красоту, столько денег вложил, и времени, и сил; и им, родителям, претензий не предъявлял и нервы не мотал: как жить, на чём спать, где денег взять, – слова не давала вставить.
По её мнению выходило, что Виктор должен был молча и покорно уйти в туман, оставив всё сделанное и нажитое в том виде, как оно было при их здесь жизни. А он, такой-растакой, жадина, жмот и подлец, всё вывез! И не подумал даже, что сестра – бедная зайка, вся такая обездоленная, обманутая ко.лом-мужем, без копейки, без гроша и что её надо пожалеть и племянников родных пожалеть… И так далее и тому подобное.
- Так, Вера, прекрати истерить! – прикрикнула мать, которой, честно говоря, тоже уже было не мёд возиться и нянчиться со своей великовозрастной, но такой непутёвой и, как становилось всё яснее с каждым прожитым днём, наглой дочерью. – С квартирой всё в порядке! Да, пустая! И что? Ты говорила, что у тебя осталась какая-то незначительная сумма, которую ты не успела отдать своему …, слов не хватает сказать кому! Вот и купишь всё, что надо.
- Щас! – огрызнулась дочь. – Как я останусь без копейки?! У меня дети! Я должна думать об их будущем, а не тратить на эту квартиру, которую, мамочка, ты ещё даже не переписала на меня. Может, ты завтра и меня, как Виктора, выгонишь на улицу. Так что на мебель и обустройство вы мне должны дать денег!
- Даже и не мечтай! – вскинулась Галина Васильевна. – Хватит! Одну квартиру ты уже профукала! Больше не получишь ни гроша! И да, квартиру эту я подожду на тебя оформлять. Что-то мне не очень нравится твоё поведение в последнее время. Правильно отец говорит, что на работу тебе надо устроиться и на алименты подать, а не ждать от нас манны небесной. А ты сидишь и не чешешься!
- Тоже мне нашла авторитета: отца! Что он сам-то сделал в этой жизни, чтобы другим указывать, как жить?! А на алименты я не собираюсь подавать: не намерена унижаться перед этим при.урком. Сама выращу детей, без его *дурно пахнущих* алиментов!
- Я смотрю, у тебя мозгов ещё меньше, чем я думала! – злилась Галина. – Сама вырастишь? Ну-ну! На нас с отцом больше не надейся!
Одним словом, разругались мать и дочь в дым. Домой возвращались порознь. Дома никто ни с кем не разговаривал.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
В семье наступили тяжелые времена: отсутствие какого-либо взаимопонимания, раздражительность, грубость, косые взгляды... Все всех за что-то наказывали.
Вера, решив дожать родителей, изображала из себя разнесчастную брошенную богиню, которую не понимают даже самые близкие; постоянно ходила с заплаканными глазами; говорила своим детям, как тяжело и горько жить всеми покинутой, одинокой матери с двумя малышами... Однако детей в садик не оформляла и на работу почему-то не собиралась.
Павел Павлович самоустранился от всех проблем. Да, собственно, что он мог решить? Всем в доме заправляла жена. Именно в её руках были сосредоточены рычаги воздействия на домочадцев, особенно материальные.
Галина Васильевна решила не идти на поводу у дочери-вымогательницы и делала вид, что поведение и слова Веры её не трогают. На самом же деле она была в состоянии крайнего напряжения. Но держалась.
Через месяц Вера, видя, что её игра в бедную сиротку не возымела действия на мать, сменила тактику. Теперь она уходила куда-то с вечера и возвращалась за полночь. Днём тоже могла умыкнуться куда-либо часа на два-три, не предупредив. То есть дети повисли на бабушке с дедушкой, которые уже просто свихнулись от всех событий последних нескольких месяцев.
Дело сдвинулось с мёртвой точки: «пошатнулся суровый повытчик» (Гоголь) дрогнула Галина Васильевна и решила: «Сил моих больше нет! Ладно, куплю ей самое необходимое в квартиру, только бы она съехала! Пусть живёт как хочет, абы не трепала нам больше нервы!»
Сказано – сделано! Веру с детьми сплавили. Но покоя получили немного. Дочь постоянно норовила подкинуть детей на выходные. Ей-то волей-неволей пришлось выйти на работу: пока суд да дело, младшему три исполнилось. А на работе она больно уставала, трудясь на 0,75 ставки, и потому выходные требовались для восстановления душевных и физических сил.
Долгое время Вера наседала на мать, чтобы та оформила ей дарственную на квартиру.
Галина Васильевна ни в какую не соглашалась. И, как показала дальнейшая жизнь, правильно делала.
⁕⁕⁕⁕⁕⁕⁕
За ближайшие годы Вера растрынькала и оставшиеся от родительского подарка денежки. Работала через пень-колоду, зато отдыхала знатно. Дом всегда был полон друзьями-товарищами; застолья, шумные компании, весёлые пирушки… Когда Галина пригрозила, что выселит дочь из квартиры, она стала уходить к друзьям. Ещё через несколько лет Вера однажды просто не вернулась домой. Как в воду канула…
Дети, естественно, остались на руках уже довольно пожилых родителей.
Ту квартиру, которая «подарок» Виктору, старики отдали младшему внуку, а свою завещали старшему. И не прогадали. В том смысле, что младший-то оказался непутёвым и безалаберным, как и его мамаша. Как-то очень стремительно он сбился с пути, опустился, квартира ушла за на р котики, а сам он не дожил и до тридцати лет: передоз…
А вот старший мальчик вырос на удивление порядочным и совестливым. Стариков досмотрел честь по чести и в наследство получил их квартиру.
Галина Васильевна ушла первой. С каким душевным грузом – неизвестно. Возможно, она и сожалела о своих поступках, но никогда никому об этом не говорила и в церковь раскаиваться не ходила.
Павел Павлович после смерти жены прожил недолго: всего семь месяцев. Вот он много и часто рассказывал внуку о прожитой жизни, о Викторе и о Вере, акцентируя внимание молодого мужчины на том, как важно всегда, при любых обстоятельствах оставаться человеком.
Семью своего дяди Виктора старший сын Веры не помнил и никогда больше никого из них не видел.
Вот так буквально за четверть века разрушилось и исчезло это странное собрание в виде семьи. А ведь еще совсем недавно все друзья и знакомые считали их отношения образцовыми и достойными подражания.
Вот уж действительно: жизнь прожить – не поле перейти…
🎀С вами Татьяна Ватаман.