Глава 7
В этот вечер девчонкам не удалось поговорить, за чаем потекли задушевные разговоры, воспоминания о России, посёлке, и Светлана Степановна, призвав на помощь мужа, запела русскую песню, а Пётр Иванович так быстро подстроился вторым голосом, да так чисто и полилась песня о России, о том, что и солнце в родных краях светит ярче и серебристей голос у ручья, и поля ромашковые такие только в России. Время было уже за полночь, когда все разошлись по комнатам, но ещё долго не могли уснуть, вспоминая свои места, в той России, где когда-то жили.
Утром Оля завезла Варвару на работу, и сама поехала в клинику. День был спокойный и обошлось без операций. Роберт не звонил, и Оля ему не напоминала о себе. После работы Ольга заехала за подругой, и они зашли в кафе.
– Я здесь ещё не была – сказала Варя, оглядывая интерьер – Уютно.
Они заказали кофе, к нему пироженки и говорили, говорили.
– О том, что я бросила институт, никогда не жалела, может быть, надо было взять паузу, остановиться и подумать, что же я хочу на самом деле, но было некогда. Я помнила, как провожала меня мама, наказывая, что платить за меня они не могут, и о том, что мама не договаривала, можно было догадаться
– Ты взрослая, справляйся сама.
- И я справлялась как могла. В марте отец позвонил, сказал, что умерла мама. Сгорела за две недели. Грипп. Сначала ничего не предвещало беды, насморк, простуда, всё на ногах, а потом свалилась и больше не смогла подняться. Я сняла деньги с книжки и, отпросившись с работы, приехала в посёлок. Почувствовала какое-то запустение, не тот уже был наш дом, всё было не так. Когда деревья были большими, всё казалось красивым, может, обстановка не способствовала красоте.
Маму похоронили, на поминках я заметила женщину, которая всё время была рядом с отцом, я наблюдала и поняла, что они вместе. Может, это ещё началось при маме, не знаю, но она уже командовала, а папа только кивал. В семье у нас было наоборот: мама тихая, покорная, любящая отца, а он глава семьи. Как он говорил, так и делали, и его решения не обсуждались, а принимались беспрекословно.
Люда, так звали женщину, была моложе отца и характером сильнее, вот он и сдался на милость победителя. С одной стороны, я рада была, отец не один, за ним будет уход, поэтому уезжала я со спокойным сердцем, а с другой - даже подумать не могла, что последний раз нахожусь в доме, где хозяевами были мои родители.
Отец переписал на нее дом, и Люда тогда сказала по телефону, что в гости я, конечно, могу приезжать, но жить надо отдельно.
- У нас, может, с Димой, еще ребенок будет, своя семья, а ты уже взрослая женщина.
Так, я лишилась дома, а главное, фундамента. Если что-то случится - думала я тогда – больше мне голову прислонить будет негде, надо рассчитывать только на себя. Последними словами отца при расставании были
– Ты прости меня, дочь. Но одному мужику трудно, а Люда, она меня любит, ухаживает за мной. Прости – и сунул мне в карман пять тысяч рублей.
– Не надо, пап, я сама заработаю – мне показалось, что он как будто ждал этих слов и быстро положил эти деньги в карман брюк, предварительно оглянувшись на окна дома.
– Прощай, папа – больше я в поселке не была, созванивались три раза в год: два раза звонила я, поздравляя отца с днем рождения и с Новым годом, один раз он – поздравлял меня с днем рождения. Вернувшись в Москву, опять приступила к работе и была рада, что она может отвлечь меня от мрачных мыслей. Отца было жалко, Люда его скрутила в бараний рог , он не сопротивлялся, убитый горем, он подчинялся ей во всем.
Так прошло еще полгода, и однажды ты пришла к нам в ресторан. Девчонки стали смеяться, вспоминать тот вечер и, перебивая друг друга, были рады этим воспоминаниям.
– Ты оканчивала институт, Роберт сделал тебе предложение руки и сердца, и ты уехала в Германию, опять оставив меня одну. А через два или три месяца у нас в ресторане был небольшой банкет, всего тридцать человек, но ресторан был закрыт, и только эти люди чего-то праздновали. Обслуживали их пять официантов, в том числе и я. Такие капризные, то одно подайте, то другое, наконец, когда они занялись едой, мы сели, я скинула туфли и положила ноги на стул, чтобы немного отдохнули, закрыв глаза, я прислонила голову к стенке и, мне показалось, немного задремала
– Девочки, извините – услышала я, понимая, что надо открыть глаза, а я не могу.
– Девочки – опять услышала я и вскочила, как солдат на побудку.
– Что случилось?
Передо мной стоял мужчина и мило улыбаясь, смотрел на меня. Я не была ценительницей мужской красоты, да и мужчины у меня еще не было к тому времени, скорее наоборот: считала таких красавчиков опасными, мне казались чересчур привлекательные лица скучными, но здесь..... Я не могла оторвать от него глаз и, наверное, выглядела полной йоруд. Широкие плечи и узкий таз, подчеркивал красивый костюм, не иначе как сшитый на заказ, почти двухметровый рост, темные, вьющиеся волосы, уложенные волосок к волоску, чёткие скулы и волевой подбородок и стильная небритость. Но глаза, которые смотрели на меня не отрываясь, поражали больше всего. Глубокий синий цвет в обрамлении густых ресниц. В них читалась опасность, холод, жестокость, а вместе с тем страсть и обаяние. Такие вот противоречивые эмоции я испытала тогда, глядя на него несколько секунд.
– Что случилось?
– Мы разбили два фужера, я хочу оплатить убытки и там надо убрать.
– Хорошо, насчет оплаты пройдите к директору – и я показала, куда ему надо пройти, а сама нацепив балетки, пошла убирать. Когда он вышел из директорского кабинета, в зале было уже все чисто. Компания стала расходиться ближе к часу ночи, а когда за последним закрылась дверь, мы вышли убирать. Приготовив зал для следующего рабочего дня, мы все были выжатыми как лимоны.
– Завтра, а вернее, сегодня отдыхайте, всем выдали по небольшой премии и мы попрощались.
Взглянув на часы, я поняла, что в три часа ночи метро еще не работает, поэтому придется вызывать такси, но кто мне откроет двери в общежитии, вот в чем вопрос. Вынула телефон, чтобы вызвать такси, но увидела мигание фар машины. В темноте это выглядело как вспышка молнии. О том, что фары подмигивают мне, я даже не подумала
Варвара – позвал меня мужской голос – ко мне направлялся тот самый красавчик, который был в ресторане. Я по инерции стала поправлять волосы, хотела вынуть пудру и немного припудрить носик, но было поздно, он был уже почти около меня. Я никогда не считала своё лицо эталоном золотого сечения, но, как сказала Светлана Степановна, я была хорошенькая, и сама себе нравилась. Одета, конечно, была слишком скромно, по сравнению с ним, но здесь уж я ничего поделать не могла.
– Варя, доброй ночи!
– Доброй! – ответила я – А что вы здесь делаете?
– Жду вас, чтобы отвезти домой.
– Да я вот такси собралась вызвать
– Зачем такси, когда Мерседес вас ждёт.
– Но я вас совсем не знаю
– А мы это сейчас исправим – сказал он, улыбаясь, при этом обнажая красивые белые зубы, не цвета начищенного унитаза, а именно красивые белые, натуральные. – Я Вадим Владимирович Калиновский. Адвокат из Питера. А вы Варвара, а дальше как?
– Варвара Дмитриевна Алексеева.
– Ну вот и познакомились, а вы переживали – сказал он так просто, что я пошла за ним.
Я не встречала прежде, кого-то похожего на Вадима. Высок, представителен, хорошо сложен, привлекателен, мне тогда казалось, что благороден, а в глазах плясали чёртики. В нём было столько фантазии, ума и красноречия, что …., в общем, это был высший пилотаж. Он покорил меня сразу, и я посчитала, что именно такие люди и должны быть адвокатами, им хочется доверять .
Официант, подошедший к ним, что-то сказал, а Варя, увлечённая своими воспоминаниями, переспросила
– Что он сказал?
– Выгоняют нас , они закрываются.
– О! Проболтали мы с тобой, пойдём, Светлана Степановна уже беспокоится.