В российском правоприменении существует очень серьезная проблема, когда один вид судопроизводства подменяется другим. А именно, определённые факты устанавливаются в таком виде судопроизводства, в каком они не могут устанавливаться. Эти ухищрения как правило используются ангажированными судьями в угоду одной из сторон процесса. По-научному это называется – нарушение конституционного принципа разграничения видов судебной юрисдикции.
В Ставропольском крае судья Предгорного районного суда Дышекова Ю.Н., рассмотрев гражданское дело, приняла на себя по сути функции уголовного суда. Вышеназванной судьей рассматривался иск гражданки Зукаевой к своему супругу и иным лицам – последующим приобретателям имущества. Истец просила признать недействительными цепочку сделок по отчуждению недвижимого имущества, мотивируя тем, что первоначальная сделка была совершена с пороком воли.
Тут надо помнить, что по закону и давно устоявшейся практике, у добросовестного приобретателя имущество может быть истребовано только в случае, если оно было похищено или выбыло из владения собственника помимо воли.
В связи с этим истец и утверждала, что доверенность, выданная нотариусом, была получена от нее в результате совершения преступления, а именно угроз и шантажа.
Возникшая ситуация должна была быть разрешена судом достаточно просто - все, что связано с преступлениями, должно быть установлено следствием, а в последующем приговором суда. Однако районный суд по гражданскому делу решил выйти из ситуации тем, что сам установил в рамках гражданского дела событие преступления. Разумеется, судебный акт вышел нелепым.
Все это сделано в тех условиях, когда по тем же доводам, что и в исковом, было отказано в возбуждении уголовного дела и суд по гражданскому делу, вопреки конституционному принципу разграничении видов судебной юрисдикции, в судебном решении по гражданскому делу, установил событие преступления. Суд пришел к выводу, что Зукаева оформила доверенности для сделки в результате угроз и шантажа. При этом в мотивировочной части суд так и не указывает, кто же это деяние совершил.
Примечательно, что, признав наличие преступления в отношение истца, суд в качестве основания посчитал, что сделка совершена истцом под влиянием обмана. Хотя угроза и обман совершенно разные понятия.
Но дело даже не в том, что произошла путаница с угрозами и обманом, а в том, что судья вышел за пределы компетенций гражданского суда.
Если допустить правомерность такого подхода, то можно повсеместно отменять цепочки сделок на основании лишь каких-то показаний в гражданском деле о пороке воли первоначального продавца.
Примечательно, что апелляция признала решение законным, разумеется, проигнорировав самый главный порок судебного акта. 30 октября в пятом кассационном будет уже кассационное рассмотрение.
В деле произошла еще одна одиозная вещь…
Истец некорректно сформулировала исковые требования, что влекло отказ в иске. Но суд удовлетворил ее требования в соответствии с иском. После вынесения решения истец понял, что решение получилось неисполнимым, потому как суд признал недействительным договор, которого не существует. Истец написал заявление об исправлении опечатки и судья вынесла определение об удовлетворении такого заявления, хотя никакой опечатки не было. В результате получилось, по сути, новое решение.
Понятно, что такое определение должно было быть отменено, так как судья исправил не опечатку, а упущения истца при формулировании иска.
Если следовать такой логике суда, то любые упущения истца, влекущие отказ в иске, можно корректировать путем применения нормы об опечатке. Но опять все «законно и обоснованно» в апелляции и пятой кассации.
Ответчик – гражданка Байрамкулова вполне справедливо просит органы судейского сообщества наказать судей за такие «спасения» утопающего истца.
Выдержки из решения и жалоба на судей в ссылке: https://t.me/vitalii_burkin/2782