История русских — это история успешного народа, проделавшего огромную цивилизационную работу на 1/6 части земной суши и создавшего свой мир.
Мы живем в самой большой стране мира. Но история того, как русские покоряли пространства — забытая и молчащая. О людях, создававших Россию, не снимают фильмы, подвиги наших первопроходцев преданы забвению. Зато в общественное сознание внедрено клише насчет «агрессивной колониальной политики царизма». Автор этой книги разбивает клише и доказывает, что расширение русской земли было жизненной потребностью земледельческого народа, а не «экспансией царизма».
Глава 10
Дикое Поле становится житницей России
Любавский пишет: «Охват русскими поселениями Муравского шляха и его рукавов имел и другие важные последствия. Когда татарам стало труднее проникать севернее слияния Оскола с Донцом, установилась сравнительная безопасность. И вот в конце XVI и в начале XVII здесь появляются казацкие селения».
В конце XVI в. в наказах воеводам-строителям еще не говорится о поселении в новых городах служилых на «вечное житье». По завершению постройки и первой зимовки большая часть служилых вернется домой и будет сменена другими, что станут нести гарнизонную и полковую службу вплоть до своей смены. Уходящие обычно продавали свои дворы приходящим.
Но затем правительство начало прилагать большие усилия по обустройству в новых городах постоянных жителей, несущих службу. Правительство предоставляло поселенцам денежное жалование и деньги на дворовое строение. Первые 1–3 года выдавалось из государевых житниц хлебное жалованье. Затем служилые уже кормились сами – с земли, которую им раздавали поблизости от города. Также обрабатывали они государственную «десятинную пашню», с которой собирался хлеб в крепостную житницу на случай осады или недорода и для помощи новым поселенцам.
Осмелились пойти на юг и монахи, у рек выросли монастыри – Корейский, Святогорский и др. В общем, русская оседлость всех видов шагала по Дикому полю. Этот район, заселявшийся лишь со времен царя Ивана, быстро стал житницей Руси.
К югу от Оки земля была лучше, чем в Замосковном крае с его «холодной сыростью, подзолистым суглинком или супесью, болотистыми сеножатями». И ее было вдоволь. Уже во время страшного неурожая 1600–1604 гг. крестьяне из центральных и северо-западных районов Московского государства «прибегали к изобильным странам, из числа коих наипаче г. Курск был, продавалась в нем тогда четверть ржи по шести и семи алтын», – сказано в книге первого курского краеведа С. Ларионова (1786).
Если ранее неурожай охватывал почти всю земледельческую Русь, то теперь появились регионы, отличные по своим климатическим и погодным условиям от Нечерноземья.
Служилое население южной окраины жило хоть и по-крестьянски, но достаточно зажиточно. Из 20–30 десятин поместья распахивали едва ли пятую часть. Тем не менее запасы хлеба в закромах служилых людей, занимавшихся земледелием, составляли в среднем около 500 пудов (взрослому человеку хватало на пропитание 15 пудов в год).
Среднее число мужских душ в здешних семьях составляло 2,5 – несколько меньше, чем в центральной России, что, видимо, соответствовало дроблению благополучных семей на более мелкие. Лошадей на двор приходилось 2,9, крупного рогатого скота – 2,7, овец – 8, свиней – 7,7, ульев – 6,1, запасов всякого хлеба – 278 пудов (запасы измерены в конце мая, когда находятся на минимуме).
За 1655 г. имеются сведения об имущественном состоянии недавних поселенцев в Новом Осколе – семейств полковых и беломестных казаков. Они могли порадоваться, глядя на свои 3,7 лошади, 2 коровы, 7,1 овцы, 6,3 свиньи.
На Белгородчине, где жило 260 тыс. служилого населения (однодворцев, не имевших крестьян), на двор в среднем приходилось 3 лошади и 4 коровы.
Эти показатели зажиточности сильно превышают те, что будет иметь средняя крестьянская семья на рубеже XIX–XX вв.
Таким образом, переселение на окраины предполагало внушительную «премию за риск». А размер этого риска может показать статистика по небольшому городку Орлов Воронежского края. В 1680–1691 гг. там было получено 170 известий о приходе вооруженных врагов – татар, ногаев, калмыков, воровских казаков и даже староверов, подавшихся в разбойники.
Вооруженный земледелец, постоянно рискующий своей жизнью, оставался центральной фигурой степного пограничья России.
Усилия московских правительств по освоению Дикого поля и построению глубокой обороны южных окраин дали очень весомые результаты для всей страны. Со времени создания Белгородской черты и до конца века запашка в южных уездах увеличилась в 7 раз! Не меньшими были и цифры увеличения населения – несмотря на сохранявшуюся угрозу набегов.
В 1646–1678 гг. население России (в постоянных границах) выросло с 4,5–5 млн до 8,6 млн. Из них в черноземных районах, освоенных за предыдущий век, проживало уже 1,8 млн человек.
Юг сделался источником хлеба для всей страны, поставки достигали в это время уже 1 млн пудов в год. Существовавшая ранее угроза общего голода была снята. И хотя последние десятилетия XVII в. стали самыми холодными в письменной истории России, людям из северных регионов было куда уходить.
Начатая в середине XVI в. колонизация Дикого поля спасла Россию от синусоиды демографических колебаний. А ведь демографические законы для аграрных обществ суровы.
Центральная и Южная Русь в последнюю треть XVII в. обрели самое настоящее изобилие, которое отмечали и иностранные наблюдатели. Подобного русское простонародье не знало ранее и не будет знать еще 250 лет.
В населенных имениях сокращалась барщина. Правительство отказалось от повышения прямых налогов. Создался своего рода «жирок» – который затем использует для своих преобразований и войн Петр Великий.
Можно сказать, что весь блестящий начальный период петербургской империи (XVIII в. и эпоха наполеоновских войн) стоял на крепкой базе, созданной полуторавековым покорением степей, которое предприняло Московское государство.
Не могу не привести слова виднейшего исследователя русской колонизации Любавского, написанные, кстати, в 1918 г., когда, казалось, Россия рухнула навсегда. Что предоставило русскому народу право обладания житницей, бывшей когда-то Диким полем
"Неустанное, но осторожное движение вперед, укрепление каждой приобретенной позиции, живое чувство своей народности, не позволявшее отдавать своих в обиду, чувство государственности, обусловливавшее выносливость в несении тягостей, налагаемых государством, и личных жертв. Примитивны были средства борьбы наших предков, несовершенно их вооружение, но закален был борьбою за существование их дух, тверда воля, крепка любовь, к своей стране, к своему племени... И с чувством великого нравственного облегчения следишь за тем, что усилия и жертвы Руси не остаются бесплодными".
Действительно, жертвы не были напрасными. Покоряя и распахивая Дикое поле, мы пришли в конце концов туда, откуда веками к нам приходили деятели 'набеговой экономики', грабя и сжигая наши жилища, обрекая нас на голодную и холодную смерть, захватывая наших детей в рабство. Пришли, чтобы возделывать землю и участвовать в мировой торговле.
Как пишет английский историк Тойнби, русский ответ на сокрушительный напор кочевников Великой степи "представлял собой эволюцию нового образа жизни и новой социальной организации, что позволило впервые за всю историю цивилизации оседлому обществу не просто выстоять в борьбе против евразийских кочевников и даже не просто побить их (как когда-то побил Тамерлан), но и достичь действительно победы, завоевав номадические земли, изменив лицо ландшафта и преобразовав в конце концов кочевые пастбища в крестьянские поля, а стойбища - в оседлые деревни".