Читаем вместе рассказ О. Генри Дары волхвов на английском с параллельным переводом на русский язык.
One dollar and eighty-seven cents.
Один доллар и восемьдесят семь центов.
That was all.
Это всё, что было.
And sixty cents of it was in pennies.
И шестьдесят из них - одноцентовые монеты.
Pennies saved one and two at a time by bulldozing the grocer and the vegetable man and the butcher until one’s cheeks burned with the silent imputation of parsimony that such close dealing implied.
За эти несчастные гроши пришлось торговаться с зеленщиком, бакалейщиком и мясником, так что аж щёки горели под презрительными взглядами продавцов, явно не одобрявших подобную мелочность.
Three times Della counted it.
Делла трижды пересчитала деньги.
One dollar and eighty-seven cents.
Один доллар и восемьдесят семь центов.
And the next day would be Christmas.
А Рождество уже завтра.
There was clearly nothing to do but flop down on the shabby little couch and howl.
Делле больше ничего не оставалось, кроме как рухнуть на старый потёртый диванчик и заплакать навзрыд.
So Della did it.
Так она и поступила.
Which instigates the moral reflection that life is made up of sobs, sniffles, and smiles, with sniffles predominating.
Из этого вытекает вполне однозначный вывод, что жизнь состоит из рыданий, всхлипов и улыбок, причём вторые преобладают.
While the mistress of the home is gradually subsiding from the first stage to the second, take a look at the home.
Пока хозяйка дома потихонечку успокаивается, давайте осмотрим сам дом.
A furnished flat at $8 per week. It did not exactly beggar description, but it certainly had that word on the lookout for the mendicancy squad.
Съёмная меблированная квартира за восемь долларов в неделю. Ещё не совсем нищета, но уже в шаге от неё.
In the vestibule below was a letter-box into which no letter would go, and an electric button from which no mortal finger could coax a ring.
В вестибюле внизу — вечно пустующий почтовый ящик и кнопка электрического звонка, из которой ни один смертный не смог бы выжать ни звука
Also appertaining thereunto was a card bearing the name “Mr. James Dillingham Young.”
Также имелась и карточка с именем: «Мистер Джеймс Диллингхем Янг».
The “Dillingham” had been flung to the breeze during a former period of prosperity when its possessor was being paid $30 per week.
Гордое «Диллингхем» появилось на карточке в период былого достатка, когда обладатель сего имени получал тридцать долларов в неделю.
Now, when the income was shrunk to $20, the letters of “Dillingham” looked blurred, as though they were thinking seriously of contracting to a modest and unassuming D.
Теперь доход сократился до двадцати долларов, и буквы в «Диллингхеме» потускнели, словно всерьёз призадумавшись, а не сжаться ли им в неприхотливое, скромное «Д».
But whenever Mr. James Dillingham Young came home and reached his flat above he was called “Jim” and greatly hugged by Mrs. James Dillingham Young, already introduced to you as Della.
Но каждый раз, когда мистер Джеймс Диллингхем Янг возвращался с работы домой и поднимался в квартиру на самом верху, его неизменно приветствовал радостный возглас: «Джим!» — и горячие объятия миссис Джеймс Диллингхем Янг, уже представленной вам как Делла.
Which is all very good.
И это прекрасно.
Продолжение следует.