Это утверждает американский писатель, пишущий о политике и политиках, помощник редактора журнала American Affairs Майкл Куэнко.
Способность Америки к строительству теперь является вопросом выживания и восстановления. Речь идет не только о строительстве заводов на Среднем Западе или целых городов в пустыне, но и о создании базовой инфраструктуры после урагана «Милтон». Проблема в том, что строительство остается крайне медленной задачей - причем даже в наименее регулируемых штатах, что наводит на мысль о более глубоких технологических причинах этого паралича. Кажется, что темпы и масштабы американских инноваций просто остановились.
Йозеф Шумпетер, утверждавший, что капитализм и инновации тесно связаны, писал в 1942 году, что капитализм «никогда не может быть стационарным». Он должен идти на риск и финансировать самые радикальные идеи, потому что «созидательное разрушение» является движущей силой экономических изменений. Во времена Шумпетера, когда Америка переживала золотой век в середине ХХ века, технологии были одновременно причиной и следствием масштабной промышленной экспансии страны. Все - от автомобилей до бытовой техники и коммерческих авиаперевозок - стало частью повседневной жизни. Благодаря технологической обратной связи процветание поддерживалось в течение многих лет.
Однако, за исключением короткого бума, вызванного появлением компьютеров и интернета на рубеже тысячелетий, производительность труда в США снижается с семидесятых годов прошлого века. Эта тенденция к снижению наблюдается, несмотря на постоянное увеличение расходов на исследования и разработки, числа патентов, присвоенных степеней доктора наук и опубликованных научных статей. По мнению некоторых экономистов, например Роберта Гордона, это объясняется тем, что нынешние технологические разработки просто по своей природе менее благоприятны для роста и инноваций, чем те, которые привели в действие последний раз в истории бум второй промышленной революции. Из анализа Гордона следует, что времена шумпетерианского «созидательного разрушения» прошли: технологии будущего станут просто более развлекательными приложениями на незначительно улучшенных iPhone.
Однако потенциально революционные технологические прорывы, которые станут основой следующего великого бума, уже здесь, и каждый, кто захочет, сможет их увидеть. Не считая шумихи вокруг искусственного интеллекта, существующие прорывы в модульном строительстве, добыче энергии и нанотехнологиях могут помочь реализовать видения как футуристов, так и кандидатов в президенты. Даже заезженная тема летающих автомобилей, на которую ссылался Питер Тиль, сетуя на неудовлетворительное состояние американских инноваций, нашла свое воплощение в прототипах eVTOL или «электрических аппаратов вертикального взлета и посадки», которые могут приблизить нас к небоскребам в духе Джетсона. Многие из «приятных вещей» будущего уже здесь. Проблема в том, что они не доходят до американцев на повседневном уровне.
Чем объясняется такой разрыв? Ну, новизна и инновации - это не одно и то же. В отличие от первого, второе не происходит просто после того, как изобретение представлено. Как заметил Шумпетер, для этого требуется распространение прорыва по всей экономике, которая, в свою очередь, изменяется под его воздействием. В Америке середины века этапы исследований, разработок и коммерциализации были тесно интегрированы. Это был расцвет знаменитых корпоративных исследовательских лабораторий, таких как Bell Labs, RCA Laboratories и General Electric Research (GE), которые помогали преобразовывать инновации для потребительских рынков. Корпорации были готовы выделять значительные ресурсы на создание улучшенных продуктов, которые принесут большую прибыль, даже если для этого придется ждать дольше.
Но волна финансиализации, захлестнувшая американский бизнес в семидесятые и восьмидесятые годы, разрушила эту систему. Капитал отреагировал на обострение международной конкуренции не удвоением технических инвестиций, чтобы обогнать набирающих силу конкурентов в Восточной Азии и Европе, а распродажей материальной и научной инфраструктуры, которая составляла основу индустриальной экономики. В новой экономической модели приоритет отдавался финансовой прибыли, а не новаторским инновациям: таким образом, Америка превратилась в «капиталоемкое» образование неолиберальной эпохи. Корпоративные лаборатории были закрыты, а вертикально интегрированные компании, такие как GE, вытеснены. И хотя в Америке по-прежнему проводились научные исследования, особенно в университетах, производить и использовать инновации внутри страны становилось всё труднее.
Так начался процесс, в ходе которого финансы поглотили промышленность. Если раньше эти отношения дополняли друг друга, то теперь возникла порочная динамика «несозидательного разрушения». Стремление к материальным инновациям, которое когда-то лежало в основе индустриальной экономики, превратилось в увлечение пагубными инновациями в самих финансах. Создавались все более сложные финансовые продукты, и в результате в 2008 году экономика потерпела крах.
В то время как Америка избавлялась от своих отраслей, Дэн Сяопин открыл Китай и предоставил удобный рынок для низкотехнологичного производства. Действительно, «изобретай в Калифорнии, делай в Китае» стало новым девизом. Надеясь перейти от простого подражания к настоящим инновациям, Китай взял на вооружение именно те принципы, которые вышли из моды в США. А его авторитарное руководство смогло реализовать гораздо более дисциплинированную форму промышленного капитализма, с гиперсфокусированными, рассчитанными на десятилетия инвестиционными стратегиями, которые были бы невозможны в современных западных экономиках. Даже когда Пекин в 1999 году вступил во Всемирную торговую организацию и официально принял принципы свободной торговли, он продолжал использовать целый ряд методов, таких как субсидии, принудительная передача технологий и производственные фонды, для стратегически важных инноваций, таких как 5G, электромобили и аккумуляторы.
«Надеясь перейти от простого подражания к настоящим инновациям, Китай взял на вооружение именно те принципы, которые вышли из моды в США».
В Америке капитал стал менее склонным к рискованным долгосрочным инвестициям. Предприятия получали краткосрочные прибыли и утаивали капитал, который следовало бы влить в реальную экономику. В результате в США возникла проблема «инерции капитала» - в стране накопились огромные запасы накопленного капитала (или «избыток сбережений»), которые она не может или не хочет инвестировать в такие масштабные проекты, как реиндустриализация, автоматизация, развитие инфраструктуры и энергетики. Это противоречие американского капитализма, которое сдерживает следующую великую волну технологического роста. Именно эту проблему должна попытаться решить следующая администрация: как перейти от инерции капитала к капиталоемкости, которая была характерна для промышленного зенита Америки.
США только сейчас пытаются выработать правильную промышленную политику, при которой инновации теоретически могут распространяться массово, но политики до сих пор не придумали, как это сделать.
Усилия Америки сдерживаются ожиданием того, что именно правительство США должно выписывать чеки, тратить доллары налогоплательщиков (или выдавать бесконечные налоговые кредиты) и, по большому счету, брать на себя основное фискальное бремя, что невозможно ни с финансовой, ни с политической точки зрения.
Поэтому федеральное правительство должно придумать новые смелые способы возобновления капиталоемкости. Например, государственные банки развития и инфраструктуры могли бы облегчить бремя рисков для финансового сектора: направляя и снимая риски с инвестиций, эти государственно-частные институты могут быть использованы для принудительной рестимуляции финансовой индустрии из ее нынешнего атрофированного состояния. Такая концентрация капитала может напрямую финансировать экономическое развитие, как это сделал Александр Гамильтон, создав в 1791 году национальный банк. По государственным контрактам фирмы могут строить обещанные новые города или производственные объекты, перезапуская благотворный круг технологического развития. Как в прошлые века федеральное правительство способствовало строительству каналов, железных и автомобильных дорог, так и сейчас оно может построить вертипорты, необходимые для размещения летающих автомобилей завтрашнего дня, или, по крайней мере, расширенную энергетическую сеть, необходимую для питания электромобилей.
В этом сценарии, благодаря реформированному и возрожденному капитализму, серьезно относящемуся к инновациям, американцы смогут снова получить не просто «красивые вещи», но и устойчивую инфраструктуру и промышленную базу. И в столетие, когда геополитическая конкуренция с Китаем и экстремальные погодные явления, такие как Милтон, будут усиливаться, способность строить станет более чем необходимостью.
© Перевод с английского Александра Жабского.