Что тут скажешь... С начальством не поспоришь. Сказано люминий, значит люминий. Если умный такой, то чугуний пойдешь грузить. Этот известный анекдот есть, по сути, притча, мудрость веков, изложенная в легкой и непринужденной форме.
Генеральская орфография
Б.Н.Григорьев
По материалам статьи Е.Смирнова «Военно-бюрократическое мероприятие орфографического характера», опубликованной в журнале “Исторический вестник» т.т. CXXXII за 1912 год
Справка: Е.Смирнов, чиновник дорожно-строительной комиссии Ташкента при военном генерал-губернаторе Сыр-Дарьинской области (1878-1883) В.Н.Троцком (1835-1901). Генерал-губернатором Ташкента в это время (1867-1882) был К.П.Кауфман, а после него - Г.А.Колпаковский. Описываемые события относятся к 1881-1882 г.г.
По долгу службы Смирнов пришёл однажды на доклад к Троцкому, высокому и красивому генералу, относившемуся к своей должности с полной ответственностью, но, как все генералы того времени, «слабоватым» по части знаний и навыков по управлению обширным краем. Все эти генералы считали свои назначения на административные должности временным испытанием, после которого вновь последуют военные чины и должности в армии.
Просматривая сметы по части инженерных сооружений, Виталий Николаевич задал неожиданный вопрос:
- Почему слово «смета» вы пишете через «ѣ» ?
- Так полагается по правилам грамматики, - ответил Смирнов.
Генерал сказал, что это неверно и спросил об этимологии слова «смета». Смирнов сказал, что оно, вероятно, происходит от слова «мѣта», отсюда «метить», «намечать» и т.п. Виталий Николаевич и тут оказался знатоком и поправил Смирнова: исходным словом для «сметы» он назвал «сметка», отсюда «намёк», «смекать», «сметка». Смирнов попытался было сослаться на мнение академика Я.К.Грота[1], но Троцкий вспылил, возник спор, в котором генерал опирался на своё образование, полученное в 50-х годах и опыт работы редактором «Военного Сборника». Подчинённые Троцкому военные, по словам Смирнова, славились владением оружия, но писали документы с невероятными ошибками (особенно в этом плане отличался генерал Н.Н.Головачёв, «писавший безграмотно, но складно»), и Виталий Николаевич с неутомимой энергией правил карандашом их рапорты и донесения. Смирнов пишет об одном подполковнике, делавшем в слове «ещё» четыре ошибки.
Спор затянулся, но силы были неравны, и Смирнов укоряет себя в неразумном поведении и неумении сдерживать свой язык перед начальством. В результате он сказал Троцкому, что спорить с ним нельзя, что он несправедлив, и вышел из кабинета. Троцкий недоумённо жаловался потом доктору:
- Странные эти молодые чиновники! Нельзя и распечь хорошенько…
Троцкий хорошо представлял, как составлялись сметы на то или иное строительство: неграмотные сарты, не зная русского языка, прикладывали свои именные печати к любому тексту, составленному инженером, а инженер выставлял в смете такие расходы, которые ему были угодны. Воровство подрядчиков и инженеров принимало совершенно наглый и открытый характер.
Однажды Троцкий предложил Смирнову взять на себя строительство небольшого моста «хозяйственным способом», т.е. по реальным ценам, но тот стал отказываться. Тогда Троцкий просто приказал ему взять мост на свою ответственность, а инженера Д. приставил к нему в качестве консультанта. Договорились, что этот опыт строительства по реальным расходам на стройматериалы и оплату затраченного труда будет экспериментальным, и никто об этом эксперименте кроме самого генерала и Смирнова знать не будет. На том и порешили. Отчитываясь о расходах, Смирнов доложил Троцкому, что построил мост за 2 тысячи, вместо 3 тысяч рублей. Генерал остался довольным, но распространить опыт на строительство других объектов не удалось по причинам, о которых Смирнов в своей статье сообщает далее.
При очередном докладе у Троцкого снова возник вопрос о написании слова «смета», потому что Смирнов снова употребил термин «смѣта». На вопрос генерала «почему», Смирнов ответил, что с этим словом отпечатаны бланки. Виталий Николаевич спорить не стал, а сослался на мнение Константина Петровича, который в разговоре с Троцким тоже считал, упомянутое слово следовало писать через «е». А мнение Константина Петровича, т.е. генерал-губернатора Кауфмана было для всех в Средней Азии законом.
(Современные автопереводы на дореволюционный русский дают стабильно вариант написания «смѣта» - прим. ред.)
Слов нет, Кауфман заслужил почёт и уважение не только среди своих помощников, но и врагов, пишет Смирнов. Местное население титуловало его ярым-пашой, т.е. полуцарём. Он преобразил подвластный ему край до неузнавания и поднял честь и славу России на недосягаемую высоту. Однажды с валов Черняевской крепости при въезде Кауфмана в Ташкент был дан салют в 101 выстрел! Это притом, что салют числом выстрелов в 5 раз меньше становился предметом начёта со стороны казённой палаты.
Так что Константин Петрович не только мог удалять буквы из алфавита, но и выслать из края любую высокопоставленную личность. Наделённый практически царской властью, включая права на сообщение соседними странами и на объявление войны, Кауфман от этой власти фактически и пострадал. Приняв под «свою руку» всю Среднюю Азию, он не мог опираться на какое-либо законодательство, потому что его не было, а ввести его не хватало ни сил, ни времени – одолевали другие насущные проблемы[2].
…После этой беседы с Троцким Смирнов смирился и послал в типографию заказ на печать новых бланков, изгнав из них ненавистную генералам букву «ять». Узнав об этом, ташкентские инженеры и архитекторы стали возражать Смирнову, но он предложил им составить коллективный протест генералу Троцкому, что сразу умерило их страстную приверженность к орфографии русского языка. Да и какая разница, как писать слово «смета» - ведь возможность жировать на ней в любом случае для них сохранялась.
Кто-то довёл до сведения Троцкого, что Смирнов предлагал в кругу своих знакомых издать о букве «ять» приказ по Туркестанскому краю, так что при следующей встрече с ним Виталий Николаевич строго постучал карандашом по столу и предложил прекратить острить на счёт Кауфмана, а то…
- Смотрите не попадите на подножный корм! – разъяснил Троцкий.
Орфографическая реформа продержалась в Туркестанском крае недолго.
1 марта 1881 года бомба революционера лишила Россию лучшего царя, а пришедший ему на смену новый царь, Александр III, немцев не жаловал, и дни Кауфмана в Средней Азии были сочтены. Вдруг в деятельности канцелярии Кауфмана стали обнаруживаться ошибки и недочёты, стали выплывать наружу крупные хищения казённых денег. Смирнов приводит один из таких эпизодов.
После смерти несостоятельного подрядчика Кузнецова почтовый тракт между Ташкентом и Оренбургом особым приказом Кауфмана был закрыт, почтовые станции упразднены и все почтовые лошади сняты. Почтовая связь с центральной Россией осуществлялась через Семиречье, но через полгода после этого стало известно, что некая полковница, наследница Кузнецова, получила сполна всю сумму в размере 150 тысяч рублей, которая ей якобы причиталась по контракту, уничтоженному приказом генерал-губернатора. Обвиняли в этом начальника кауфмановской канцелярии камергера П.П.Каблукова, почти шесть лет проработавшего в Ташкенте и автора многих успешных реформ кауфмановского правления. Камергер бросился в бега, а когда его, как Остапа Бендера, настигли на румынской границе, он принял яд.
Потом Кауфману вспомнили неудачный хивинский поход, в котором из-за неудачно выбранного маршрута три отряда едва не погибли в песках, и только оренбургский отряд генерала Н.А.Верёвкина (1824-1890) благополучно достиг цели, потому что шёл по старому испытанному пути, по которому ходили уральский атаман Нечай Шацкий (1570-1606), князь А.Бекович-Черкасский (?-1717) и шла торговля Хивы с Оренбургом.
«Ярым-паша» не выдержал этих ударов и скоропостижно скончался в 1882 году. На смену ему приехал М.Г.Черняев, «прощённый за такое великое преступление», - пишет Смирнов, - «как штурм Ташкента со 100-тысячным населением с одним батальоном и присоединение к России одной из богатейших теперь её провинций». Михаил Гаврилович привёз с собой тайного советника Гирса, который и начал следствие по поводу обнаруженных в деятельности кауфмановской администрации нарушений.
Генерал Троцкий уехал на Кавказ, где ему дали дивизию, потом он служил в Киеве при М.И.Драгомирове (1830-1905), а кончил свою карьеру Виленским генерал-губернатором.
В самом начале ревизии все инженеры и архитекторы были выгнаны со службы, отданы под суд или вместе с городским головой и главным подрядчиком Максимовичем попали за решётку. По иронии судьбы, они «загремели под фанфары» по наводке инженера-поляка, который возводил крышу над тюрьмой, да так удачно её возвёл, что затратил на неё в два раза больше стройматериалов (естественно, по ошибке), а на положенные в карман излишки открыл в Ташкенте банк. Естественно, процветающий. Впоследствии он оказал правительству «неоценимые услуги» и обретался в монархической партии, задавил в Москве прогрессивную газету и редактировал в Петербурге другую, «беспощадно травя жидов, левых и довольно-таки призрачных масонов».
Смирнов, чуть ли не единственный делопроизводитель в Ташкенте, оставшийся невиновным, помогал Гирсу ревизовать своё учреждение. В ходе ревизии он с удивлением узнал, что на строительство фундамента и цоколя для собора туркестанских войск, стоимостью в 25 тысяч рублей, было израсходовано более 93 тысяч. Гирсу оставалось только покрутить головой, развести в стороны руки и произнести:
- Ну и дела у вас тут велись!
Делу этому не было дано хода – решили пощадить честь К.П.Кауфмана. В сети попала мелкая рыбёшка, а щуки и сомы остались в пруду. Позже некоторые из них вышли из своих прудов и сумели подвизаться в крупных реках и озёрах. «Грозная ревизионная туча, давшая, однако, только мелкие молоньи, всё-таки очистила и озонировала воздух», - заканчивает свой рассказ Е.Смирнов.
Когда власть предержащим в Ташкенте стало не до буквы «ѣ», Смирнов отменил генеральскую орфографическую реформу и восстановил её честь в слове «смѣта». Впрочем, впереди русскую орфографию ждали новые потрясения, и буква «ять» была обречена на исчезновение..
Наш постскриптум.
Обратите внимание, уважаемый читатель, каким «слабаком» оказался не выдержавший разоблачения своих чиновников К.П.Кауфман, по сравнению с нынешними министрами и губернаторами. Они стойко держат удары и не поддаются на «провокации», спокойно отправляясь за решётку, если сами оказываются виновными, и не думают уходить в отставку, если «прищучат» кого-либо из их подчинённых.
[1] Филолог и лингвист (1812-1893), член Санкт-Петербургской АН.
[2] В ближайшее время автор планирует посвятить завоеванию Средней Азии и характеристике её первого генерал-губернатора отдельный материал.
ОТ РЕДАКЦИИ
Хотели много сказать и на многое намекнуть. Про храм особенно. Но потом решились ограничиться вот этой, уже ставшей для нашего канала привычной фразой: "А больше, буржуины, я вам ничего не скажу!"