Материалы корреспонденции с Оскольского электрометаллургического комбината (ОЭМК)
1. Обстоятельства, определившие всё существенное в истории ОЭМК
Вся история металлургии есть всё более возрастающая способность использовать бедные руды, где железо трудноотделимо от побочных пород, производить сталь, которая всё более свободна от примесей, использовать всё более массовые топливо и первичный металл, делая это всё более свободно от случайностей непосредственного процесса или состава сырья. И если мартеновский процесс, позволивший наряду с чугуном превращать в сталь огромную массу прочего сырья включая металлолом, и воздухонагреватель Каупера, позволивший плавить чугун с намного меньшим расходом кокса, подобны открытию Азии и Америки в Новое время, то открытие в 1960-е гг. прямого восстановления железа и создание сверхмощной электродуговой печи, позволившие получать сталь без малейшей примеси фосфора, кремния, марганца и производить чистейшее железо даже из самых бедных пород, — сравнимы только с выходом человека в космическое пространство. Это высшая точка в истории сталеварения, которое в последние 200 лет образует тот костный фундамент, на котором возведено всё здание промышленного производства нашей эпохи.
Это коренное преобразование двух первых звеньев чёрной металлургии — выплавка первичного металла и производство стали — воплотилось в Оскольском комбинате, чья история началась в 1974 году. Он создавался, когда СССР превращали из передовой промышленной страны в предварительный цех, «предбанник» поистине технологичных производств первого порядка на Западе, таков был общий фон. Но Советская власть, даже загнивая и распадаясь, пожираемая чёрным рынком и желанием променять высокие ценности, задачи перевооружения хозяйства, на магнитофон и персональный Макдональдс, даже в таком состоянии она сохраняла самые крепкие свои достоинства.
Людей обеспечили образованием — вместе с комбинатом возводят электрометаллургический техникум в Старом Осколе; людей обеспечили собственным сельским хозяйством — вместе с комбинатом возникает и совхоз «Металлург». Все завоевания и льготы, присущие Советской стране, всё, от разливного молока за вредность до трамвайной линии, специально построенной для того, чтобы доставлять людей до мест их работы, было обеспечено на этом заводе. Людям обеспечили бесплатное жильё — последние бесплатные квартиры в микрорайоне «Юбилейный», дом 5, передали жильцам в 1994 году, — построили санаторный комплекс «Белогорье», который летом выполнял функции детского лагеря, спортивный бассейн в микрорайоне А. Макаренко и несколько спортивных комплексов. Очевидцы вспоминают: образование было поставлено на высший уровень, техникум обеспечивал и разностороннюю квалификацию, и главное, воспитывал трудовую дисциплину — абсолютное большинство выпускников не рассеивалось, не растрачивало квалификацию и вложенные в их образование деньги страны, а заступало на трудовой пост. Вместе с Оскольским комбинатом поэтому был возведён не только первоклассный технический костяк его, но все сопутствующие ему социальные звенья, от подготовки первоклассных кадров с жёсткой дисциплиной, сплочённым коллективом, вплоть до всего, что обеспечивает здоровье и производительность простого человека в течение десятилетий, до всего, что даёт ему уверенность в своём будущем, будущем своих детей, своего народа. Путём колоссальных усилий и вложений средств был создан мощный кадровый ствол, и этими кадрами завод смог продержаться десятилетия после гибели Советской власти.
→
Но, к нашему горю, оценить масштаба задач, выдвигавшихся тогда жизнью, а потому и значения технической революции, где литьё стали играло не последнюю роль, мы тогда не могли оценить всерьёз: комбинат был создан как проект германских промышленников, а технология полностью повторяла американский «Мидрекс». И за последнюю треть века, как бы невзначай, было сделано всё, чтобы люди забыли: это Советская страна первой начала дорогу к сталелитейной революции, — это на советской земле ещё в 1947 г. Иван Павлович Бардин выдвинул проект прямого восстановления железа из рудно-топливных гранул вместо «двухстадийного» производства, это в Стране Октября стало применяться водное охлаждение для футеровки электродуговой печи (Красногорский завод цементного машиностроения), и здесь же ещё в 1950-х годах возник проект оснащения её сверхмощным трансформатором.
Но эти достижения не были переведены на язык массового перевооружения металлургии, потому что семимильными шагами народ разлагался до населения: страну, как ржавчина поражает металл, разъедали принципы собственности и эгоизма, формулы «Дай», «Что хочу, то и ворочу», «Всё вокруг колхозное — всё вокруг моё», которые разъедали единый народ, разлагали его на отдельные, готовые удавиться за сиюминутную прихоть рассеянные атомы, сами себя ослепившие и идущие к пропасти. Малейшие шаги вперёд на техническом поле, неотделимые от серьёзнейшей реорганизации труда, исчезновения одних профессий и появления других, перемещения массы людей подчас на другой конец страны, – всё это, всякие попытки форсировать технический прогресс, неотделимый от того, чтобы поступаться удобствами и ставить вперёд задачи страны, терпели крах, из-за малейших неудобств поднимался вой о диктатуре и кровавом большевицком режиме. Это урок для будущего: ни одного технического переворота больше не совершится, если за спиной исполнителей не будет стоять огромной трудящейся массы, которая будет на постоянной основе и всей своей массой контролировать производство, будет погружённой в специфику и задачи своего цеха, завода и задачи всей страны, будет ощущать ответственность за её судьбу, требовать от других, и поэтому от себя, величайшей дисциплины.
Если этого не будет, т.е. не будет понимания, что желания и надежды на будущее следует строить исходя из задач, стоящих перед всем народом, что без принципов, обеспечивающих единство, погибнут и страна, и я сам; если бы безразличие могло господствовать сколько-нибудь долго, ни одного нового переворота в технике больше бы не произошло. Новые шаги вперёд, которые теперь неизбежно приведут к роботизации всего ручного труда и преодолению вместе с освоением космоса тех исконных ограничений в добыче сырья, которые с тяжестью свинцовой гири тянут производство на дно и которые нам диктует наша замкнутость в пределах Земли, — эти изменения, без которых человечество обречено на всё большее истощение, на обнищание и угрозу голодной смерти сотен миллионов людей, идут с ничтожным темпом, и даже малейшие шаги в этом направлении, поскольку совершаются богатыми, при отчуждении широкой массы, приводят не к разрешению противоречий, а к использованию новой техники как оружия для раздевания, ограбления большинства.
Крушение страны и её общественного строя, а вместе с ними и всякого смысла в глазах людей хоть что-либо делать, хоть к чему-то стремиться, кроме как из денежных мотивов, сделали неизбежной приватизацию завода, а его громадное значение в производстве — приватизацию олигархическим, наиболее крупным и влиятельным капиталом. Никто и не ждал тогда никакого движения вперёд, все молили судьбу только об одном – сохранить производство, не потерять завод. Но разваливать ОЭМК было и не в интересах международного капитала: комбинат производил сталь и прокат, которые как сырьё для более технологичных производств отлично сбывались на западном рынке, а затем и на рынке индустриальных сверхдержав Азии; они уничтожали только наукоёмкие производства, станко-, машино-, автомобилестроение, хлопчатобумажные и мебельные производства, основные центры которых уже тогда разместились в странах «глобального Юга» — металлургию же оберегали, как лакомый кусок. Комбинат отлично, как им казалось, подстроили под то место, которое отвели новой России — пусть она поставляет энергию и сталь, а станки, сложнейшие машины для этих производств будут делать они — сначала в Германии, а затем в Китае.
Поэтому ОЭМК постоянно облицовывали, подавали как жемчужину, всячески сохраняли: ввозили всю ту же импортную технику, уничтожив последние ростки своего машиностроения высшего порядка; оберегали эту технику как зеницу ока (только недавно во 2-м сортопрокатном цехе рабочих заставили оплачивать вышедшую из строя импортную немецкую пилу своими премиальными); возвели цех отделки проката, градирню; в 2020 году завезли шаропрокатный стан для измельчения железной руды. Тот факт, что ОЭМК был нужен богатым на Западе, позволил не только развивать его с достаточным темпом вплоть до 2021 г., но, прежде всего, поддерживать имидж «социального предприятия» — не только обеспечивать баснословную прибыль в карманы горстки хозяев, но и «обелять», делать её законной в глазах большинства. Да, все эти заявления и вопли о растущей производительности долгое время опирались на реальные факты, про которые люди со стороны могли сказать: «Да, это успех». Но зачем нужны эти картинки и радужные сайты, администрируемые по всем законам западного «интернет-менеджмента», награды от западных фондов и т.п., если втихую, ради шкурной наживы, с мясом разрушают саму основу будущего роста, что конкретно для ОЭМК означает превращение в перспективе 10-20 лет в нерентабельное предприятие и загнивание?
Сколько кукушка ни кукуй, а соловьём не станешь. Богатые занимались устройством ОЭМК ровно до тех пор, пока это обеспечивало прибыль здесь и сейчас, они не заглядывали в завтрашний день – «после нас хоть потоп». А поскольку человек есть элемент производства с неисчерпаемым потенциалом, но и вместе с тем – меньше всего поддающийся тупому подчинению, больше всех нуждающийся в мотивации, в воспитании ответственности и почина, то он же – самый непредсказуемый из всех элементов производства, если организаторы этого производства живут одним днём; и тем больше они относятся к этому элементу хамовато, похабно, не отделяя его от других элементов производства. Промышленное развитие Оскольского комбината в постсоветское время шло рука об руку с хищническим разрушением условий труда, расточением всего того, что необходимо для полноценного развития человека. Да, они понимали, что уничтожение социальной инфраструктуры разрушит репутацию предприятия, а это подорвёт постоянный фонд работников, осложнит отношения с инвесторами и покупателями. Поэтому осуществляли всё втихую, обманывая не только других, но где-то — и себя, желая усидеть на двух стульях: и сиюминутная нажива, и рыльце без пуха. Но ничто не вечно под луной – потенциал, который они расточали, был составлен наученными ценить настоящий человеческий труд квалифицированными и в общем очень молодыми кадрами — но всё это было создано до них Они поддерживали, так сказать из вежливости, из страха перед возмущением народа, ранее возведённые объекты, обновляли некоторые из них, да; но в голове всегда держали мысль – чуть что, сбросить, развалить, уничтожить то, что не ими было возведено. Так и произошло в итоге: нужно по порядку взглянуть на то, как изменились условия, способствуют они развитию кадрового ствола предприятия, или разъедают его.
2. Выдвинутые жизнью задачи и то, как с ними справлялись капиталисты
На «Металлоинвесте» лежала важнейшая обязанность — обеспечить кадровый резерв, сохранить и двинуть вперёд образование на Оскольском политехническом колледже, не дать просесть квалификации кадров, прямо-таки убийственной и для производства, и для людей в условиях производств по типу ОЭМК. Его выпускники, тогда он назывался электрометаллургическим техникумом, рассказывают: среди студентов была жесточайшая труд. дисциплина, требования к кадрам и отсев в техникуме были крайне высоки, так что из 10 девушек на курсе к концу обучения оставалось 3 (подавляющее большинство крановщиков на комбинате – женщины); зачастую обучение в техникуме становилось ступенью к высшему техническому образованию. Что произошло в реальности? В открытых источниках — однотипные положительные отзывы 5—8-летней давности, за последние 3 года сугубо отрицательные отзывы превалируют поголовно. Это подтверждают и работники: все, с кем ведётся корреспонденция, жалуются на низкую подготовленность кадров; говорят, что есть порядочные молодые работники, и далеко не все из молодых – невежды. Да, по всей видимости, прослойка вообще ничего не умеющих работников незначительна. Но очень много тех, чей уровень далёк от уровня 1984 года, и далёк в худшем смысле.
Конечно, нехотя, со скрипом, в последние полтора года форсируют усилия по переоснащению техникума: хозяева выдают деньги на открытие мастерской металлообработки, отремонтированы две старых мастерские и лаборатория для испытаний стройматериалов, закупалось оборудование для актового зала. Но откуда энтузиазм? Жареный петух в виде западных санкций и необходимости перестраивать цепочки поставок, уход старых и приход новых потребителей и поставщиков, словом, большая перетряска на рынке, обнаружили зревшие годами нарывы: весь прежний рост ОЭМК шёл в условиях положительной конъюнктуры и хищнического расхищения трудовых ресурсов, наплевательского отношения к тому, кто придёт на смену в будущем, кем будут эти люди, – капиталисты привыкли к образованным и дисциплинированным работникам, которые не требуют больших зарплат. Теперь исчезло и то, и другое: благоприятная конъюнктура нулевых оказалась не началом новой эры, а временным эпизодом, своего рода похмельем от технологического рывка 1980-1990х годов, тогда как поколение людей, готовых жизнь отдать предприятию, деморализовано поражениями прошлого и десятилетиями мещанства, и в силу возраста оно уже уходит на покой. И что же, хозяева, привыкшие плевать в потолок и выбрасывать на улицы квалифицированнейшие кадры – другие, дескать, придут – теперь станут ответственными производителями? Нет, пока давление на них будет таким, каким оно было эти годы, то есть ничтожным, их барские замашки не исчезнут, а перейдут в новую, более злокачественную форму: молодые люди, которых больше прежнего стали окружать вниманием, скоро почувствуют оборотную сторону этого внимания; насколько они продолжат оставаться дезорганизованы и апатичны, в той мере их будут переводить на крепостной режим — сокращать бюджетные места, а потом или заменять их на целевое обучение, или предлагать в тесном сотрудничестве с коллегами из банковского звена "льготные" кредиты для обучения в обмен на прикрепление к предприятию, по крайней мере на какой-то срок. А, ты у нас учился? Тогда пожалуй работать, или плати сантиками за все те годы, что мы тебя соизволили выучить. Нужно ли отдельно проговаривать, в каких условиях и за какую зарплату будет работать такой выпускник?
Прежде всего здесь нужно видеть лихорадочные попытки повернуть вспять такое положение, которое богатыми и создано, которое теперь повернуть вспять стоит колоссальных усилий: длительное истребление рабочего класса и его истощение закреплено теперь демографической стороной дела, этой физиономией реальных ценностей, которые разделяются господствующими на текущем этапе силами и классами не на экране телевизора, а на самом деле. Эту ситуацию — кто специально, а кто по глупости, — зовут «демографическим переходом», что в переводе означает: вымирание (за последние три года мы потеряли 1,03 млн человек с наименьшим числом рождений в последнем, 2023 году) и физическое одряхление, которые делают труднообратимым результат той работы по разрушению рабочего класса, которую российские капиталисты проделали в последние 32 года. Теперь они мечутся и ремонтируют мастерские. Впрочем, даже теперь, спустя два года перетряски, усилия по формированию кадрового ствола предприятия, в сущности, ничтожны: вместо того, чтобы активно обозначать, какие профессии нужны сейчас, какие будут нужны в связи со стратегией развития производства, увеличивать исходя из этого количество бюджетных мест на нужных направлениях, форсировать усилия по переобучению менее необходимых профессий, юношу сначала обучают и выпускают с дипломом, а когда тот, свидетельствуют работники, приходит на завод — могут не дать подъёмных денег, сказав: нам эта профессия не сильно нужна, вертись, как хочешь. Как говорили в народе, схватилась мачеха о пасынке, когда лёд прошёл.
Когда рубишь под корень, результат показывается не сразу, но зато повернуть вспять его очень и очень трудно. Разрушение рабочего класса и рассеяние прежнего кадрового резерва стали сказываться только в последние 5 лет: работники говорят, что примерно с этого момента на предприятии стала набирать обороты текучка, — бывает такое, что из бригады в течение нескольких месяцев увольняется больше 5 человек; причём речь идёт не только об обслуживающем, так сказать, смежном персонале, но в не меньшей степени о рабочих, занятых в сортопрокатных цехах. Касается это и смежного персонала: если раньше на одну бригаду в цехах приходилось порядка 8 человек электриков и слесарей, то теперь столько же человек приходится на 4 бригады; прежних работников сокращали, сперва переводя в «Центр технического обслуживания и ремонта» (ЦТОиР), а затем и вовсе выбрасывая на улицу. Кого-то подгоняют, «оптимизируют», но прежние кадры уходят и сами, а молодые кажутся подчас апатичными как из-за недостатка опыта и единства между собой, так и из-за рыночной привычки держать нос по ветру, говорить себе «не у этого барина наймусь, так у другого». Подобным образом наращивают прибыли – сокращают работников, перекладывая функции на других, не перевооружая при этом производства, – и на других предприятиях: работники Донецкого металлургического завода пишут нам о массовом сокращении (800 человек) работников, проведённом под шумок, под слухи о «сокращении пенсионеров»; в итоге «рассчитали» весь доменный цех, ТЭЦ-ПВС – наполовину.
Выбирая между борьбой и увольнением молодые на текущем этапе выбирают последнее, потому что над ними слишком довлеет и неудачный опыт прошлого, и страх первыми прокладывать новую лыжню, показывать пример, а также перешедшее по наследству соотношение сил, когда дезертирские, мещанские элементы полностью господствовали в сознании и отдельного человека, и всей массы рабочих. Когда после крупного поражения в любом виде спорта вовсе забрасываешь физкультуру, начинать прежний путь заново, после поражения и длительного перерыва, всегда несравненно тяжелее, чем в первый раз: бездействие прошлого, приобретшее внутреннюю инерцию, давит на настоящее так же, как и неудачные примеры прошлого; поражение коммунизма стоило рабочему классу крушения особой, поистине рабочей, пролетарской картины мира – он принял на веру совсем иные принципы, не имевшие ничего общего с жизнью рабочего класса. Поэтому начавшийся примерно в 2017—2019 гг. этап в истории российского рабочего класса — период предельного разложения старого с безумно мучительными ростками нового: кадровый ствол прежних лет, с переломанными принципами и судьбами, но профессиональный, сходит на нет; на смену ему заступают люди, учившиеся в период сначала лихого безвременья 1990-х затем – такого же безвременья, только сытого. Капиталисты пожинают плоды трудов своих: если раньше, говорят рабочие, на завод шёл поток новых кадров, возникали рабочие династии, то сейчас поток идёт, цитата, в другую сторону.
Самоорганизация будет идти крайне вязко и дальше — работникам крайне трудно подниматься, потому что:
1) их деморализует и делает менее способными к сопротивлению возможность "дезертировать", уйдя в продавцы пылесосов, тогда как 100 лет назад сохранить работу на заводе означало порой вопрос жизни и смерти;
2) современный уровень техники ставит вопрос "или-или": или организация огромной массы, или отсутствие всякой организации;
3) ухудшение условий труда пока ещё протекает на фоне растущей заработной платы;
4) громадно возросшее в последние три четверти века благосостояние уничтожило призрак нужды, и тем более голода, а потому выбило почву из-под ног той особой, крайне острой и в чём-то звериной готовности бороться за свою жизнь, если надо — вцепившись в горло врагу: материальная нужда ушла и унесла с собой внешнюю необходимость, принуждавшую двигаться вперёд, но внутренней необходимости не возникло, и нынешняя эпоха образует своего рода интермедию между вчерашней эпохой, когда люди двигались вперёд по зову нужды, и эпохой завтрашней, когда люди будут двигаться вперёд по зову сердца, исходя из предвидящей силы единого народа;
5) поворот к пролетарским элементам происходит с неуклонно возрастающей, но первоначально, в силу указанных причин, крайне низкой скоростью, и этому потоку крайне трудно переломить тенденцию, господствовавшую в последнюю треть, если не половину века;
6) потому что, наконец, была намертво рассечена традиция рабочего класса — прежнее поколение вошло в XXI век деморализованным и побитым, разочаровавшимся в принципе единства народа, как его понимало оно, и тем не менее не нашедшим ничего более достойного, в своей положительной основе продолжавшим следовать только ему.
Правда не перестала быть Правдой — в своей сущности россиянин отличается от советского человека не иными принципами, а неготовностью, неспособностью следовать принципам, объединяющим и его, и советского человека, сколько-нибудь последовательно; это принципы советского человека, подвергшиеся поверхностной эрозии, без упрямства, переходящего порой в настырность, решимость и ответственность советского человека.
Только теперь, ощутив, что разрушение кадрового ствола завода начинает подрывать производительность труда, пытаются высосать как можно больше сил из оставшихся рабочих: выше было сказано, как число электриков и слесарей на одну бригаду уменьшилось, по свидетельству работников, чуть ли не в 4 раза; другой работник рассказывает: если раньше за переработки платили по двойному тарифу, то теперь эта практика в сущности сведена на нет, третий приводит слова одного из мастеров: «Ты же хочешь премию 75%? Значит, нужно выйти [не в свое рабочее время]». Вместе с тем, практика «переработок» становится систематической: как минимум в одном цеху переработка за месяц на 1000 человек составляет 7300 часов, в среднем среди цехов — порядка 6000 часов (вероятно, несколько выше), как об этом свидетельствуют рабочие. Если это так, то при 5-дневной рабочей неделе каждый средний работник ОЭМК отдаёт ровно 2 часа в неделю как дополнение к тому времени, которое за ним числится в норме; нужно проверить, действительно ли переработки перестают теперь оплачивать по двойному тарифу, а также установить точный размер переработок, чтобы предупредить вой капиталистов, дрожащих за свой имидж, что на них клевещут. Но общую картину это не изменит, цифры могут меняться как в большую, так и в меньшую сторону, раскрывая одну и ту же сущность — массовые переработки становятся средством простого увеличения рабочего времени. Это не проблема одного ОЭМК, а повсеместное явление последних лет; работники Ярославского моторного завода пишут: заставляют выполнять непредусмотренные договором функции – заниматься уборкой, покраской оборудования и т.п., причём в свободное от работы время; на машиностроительном заводе «Калужский двигатель», говорят работники, с недавного времени введена шестидневная неделя, тогда как значительная часть оборудования находится в нерабочем состоянии.
К словам о переработках добавляются свидетельства, что если раньше как ночные часы работы, а потому и более оплачиваемые, числились 10 часов из 24, то теперь – 8. Всё втихаря, всё это нужно выуживать: почему не встретиться с работниками и не объяснить – такая-то ситуация, по такой-то причине собираемся урезать понятие ночного времени, вот вся информация, чтобы не возникло кривотолков, что думаете? Нет, нужно скрыть и спустить сверху, чтобы поставить перед фактом и упиваться своей властью.
Кроме того, кромсают и те поры, которые существуют внутри собственно рабочего времени — нормальных перерывов, говорят работники, не было уже давно, и это на фоне той помпы, с которой богатые из «Металлоинвеста» открывали комнату отдыха для персонала ОЭМК в его полувековую годовщину. Чтобы отойти в туалет, рабочие как минимум нескольких профессий вынуждены теперь специально звать бригадира, объяснять ситуацию, дожидаться замены, и только после этого у них есть право отлучиться на 5-10 минут. Бывают случаи, когда работникам в лоб говорят, цитата: «Я бы вам не рекомендовал во время работы ходить в туалет». В комментариях она не нуждается. Заходят и с другого конца, воссоздают штрафную систему, причём используют методы круговой поруки, как говорят об этом рабочие: за уже поминавшуюся немецкую трубу работникам 2-го сортопрокатного срезали пятую часть премии, которая составляет очень существенную часть зарплаты; лишился 2,5% премиальных выплат и 1-й сортопрокатный цех за то, что часть его продукции сочли за брак — никакого разбирательства, кто виноват, имелся ли фактор оборудования, фактор поставщика сырого материала, ни о чём этом работники не слышали. Поломалось на твоей смене — плати.
Спаиваются эти два элемента, система штрафов и система фактического удлинения рабочего времени, через всё возрастающий надзор, который работает только в одну сторону: специально разрабатывают камеры, сходные с камерами на дорогах, автоматически фиксирующие все нарушения; в случае ошибки этой камеры доказывать свою правоту должен, разумеется, рабочий, а не хозяева. Один из сталеваров говорил нам в связи с этой системой: невозможно даже снять и протереть пропотевшие очки, так как система сочтёт это за нарушение. Почему нельзя встретиться с работниками, привлечь их к уточнению параметров контроля, уточнить её для каждой конкретной профессии? Хорошо, вы хотите насосаться из них рабочей силы, эксплуататорский интерес понятен; но зачем доводить дело до абсурда, когда бригадиры «не советуют» ходить в туалет, а сталевары жалуются, что даже запотевшие очки с лица они снять не имеют права? Создают приложения, куда предлагают отправлять такие замечания, и тем самым как бы говорят: вы присылайте, а барин посмотрит. Почему нельзя провести встречу с коллективом и выслушать замечания вживую, зачем надо обязательно общаться через ботов, не хватает чувства собственной важности? Впрочем, и здесь это родовое пятно всего класса капиталистов: как свидетельствуют в редакцию «Товарища Правды» работники из Выборгского судостроительного завода, на предприятии ввели систему распознавания лиц, и в итоге люди тратят до получаса на то, чтобы пройти в фабричное помещение… Вместо того, чтобы улучшить систему, рабочих обязали приходить на 15 минут раньше и уходить на 15 минут позже. Вот и всё решение проблемы, знакомое нам и по другим участкам; например, на Синарском трубном заводе вообще додумались ввести детектор лжи на лояльность работников… После такого хочется сказать: надо бы ввести тест на раннее слабоумие, без которого к руководящим постам – не допускать.
Наиболее жестокая форма контроля извне вместо воспитания трудовой дисциплины, идущей от земли, от кровного интереса работника в успехе предприятия, проявилась в попытках внедрить так называемую систему «5S», которая разбилась вдребезги о молчаливое сопротивление рабочих. Меньше всего в причины, по которым попытки капиталистов «глобального Юга» внедрить жестокую отупляющую систему контроля терпят крах, годится нерадивость самих рабочих. В Японии, где впервые эта система зародилась, капиталисты сумели сковать рабочих, перенеся свойства распавшейся родовой группы на корпорацию: японские фирмы отточила резко, в одночасье возросшая мировая конъюнктура и одновременно с этим – подчинённый характер японского хозяйства, и, наконец, нетронутость прежнего родового строя вкупе с первым отступлением коммунизма в передовых странах по мере роста их благосостояния: старое, подслащённое сверхвыгодными экономическими условиями, здесь одержало тактическую победу над новым. Везде, где народы поднимаются из нищеты и не переходят при этом к социализму, рассуждают так: обстановка нам благоволит, но мы слабые, и можем быть опрокинуты более конкурентными фирмами; деться никуда мы не можем, социализм не выход, а потому всем, и работникам, и богатым, надо держаться вместе, беречь свою корпорацию – такой мёд в уши заливали сперва японцам, а потом, выточив на них систему контроля, не снившуюся даже Форду, и американцам с европейцами. И там, и там система «5S» могла работать, потому что у сказок про всеобщее благосостояние в обмен на слепое подчинение и тупую муштру, питались стремительным экономическим взлётом, который свернул себе шею и закончил историческим крушением 2008 года. В других странах людей ничем не подкармливали, чтобы они имели хоть какие-то основания верить в эти сказки. Вот почему система «рационализации труда», сама по себе необходимая, совершенно проваливается, когда её пытаются навязать, не вовлекая при этом массу рабочих в управление хозяйством, не форсируя их самоорганизацию и контроль за производством с их стороны.
И всё-таки её надеются внедрить, надеются многократно усилить систему надзора, чтобы муштровать и делать работников более сговорчивыми; и если не получается ввести её сразу, то идут к ней едва заметными мелкими шажками – приучают работников терпеть несправедливость сначала в малом, надеясь смирить в большом. Где-то это происходит в пределах закона, когда средства индивидуальной защиты, обязанные выдавать по строгой норме, хоть и выдают исправно, чтобы работники не оформляли проф.болезни, но всячески стремятся сэкономить на всём в пределах этой нормы: выдают, например, не жидкое, а твёрдое мыло, – где-то всё происходит и с грубейшими нарушениями закона, но не это главное. Часть законов отлично саботируется, часть – переписывается ныне под богатых; особенно теперь это должно стать ясно рабочим, и они не должны строить никаких иллюзий о том, что можно, носясь с юридическими бумажками, что-то доказать и чего-то добиться: нет, без организации не добиться ничего, и никакой закон здесь не поможет, потому что где-то богатые его не видят, а где-то внаглую подстраивают под себя, где-то закон откровенно играет вредительскую роль.
Ввели систему надзора. Помогает эта система надзора фиксировать шумы и другие нарушения условий труда? Она помогает штрафовать, тогда как работают люди при температуре 30-40 С⁰; хозяева такие несведущие и неграмотные, что не знают про верхний предел в 28 С⁰, после которого плюс один градус – минус один час работы? Промышленные термометры почти отсутствуют, а о стоящих внутри предприятия кондиционерах рабочие говорят: воздух берут не из улицы, а из самого здания, они повсеместно устарели и не обновляются. Или хозяева не знают, что шумы превышают всякие нормы? Об этом они, может быть, и не знают, может совсем оторвались от жизни, но про всё остальное они не знать не могут. О каких бумажках и трудовом праве здесь может идти речь? Там, где выгодно – жесточайшая система надзора без всякого доступа к ней со стороны самих рабочих, без всякой возможности внести коррективы в принципы этого надзора. А там, где невыгодно – никакого надзора, полнейшая анархия похуже хозяйчика-надомника: рабочие сообщают, что и по санитарным нормам теперь переходят от жёстких предписаний к простым рекомендациям; здесь хозяева себя щадят, и сами себя не штрафуют, процесс этот идёт, по замечанию работников, уже порядка 3 лет.
Тогда же примерно стали урезать норму выдачи молока за вредное производство – если раньше за каждые 8 часов выдавали 0,5 литра молока, то теперь столько же вне зависимости от продолжительности смены, которая больше или меньше затягивается. Но какое дело до этих мелочей? Это молоко превратили в жижу, разбавленную водой с какими-то пестицидами или антибиотиками, так что люди вообще перестали брать положенное им молоко. Почему даже здесь нужно гадить и вместо молока 80 рублей за пол-литра покупать его за 20 рублей, чтобы его невозможно было пить? Хорошо, закрыли совхоз «Металлург» как нерентабельный с 1 мая 2023 года, потому что великие экономические светила объявили его нерентабельным, молодцы. Но зачем тогда нужно было рекламировать собственный совхоз в красивых постах незадолго до уничтожения? Урезают и саму категорию вредности, и этот процесс вписывается в десятки сообщений, получаемых с других предприятий (завод «Полёт» в Омске, Красноярский металлургический завод и др.).
Эту несправедливость нельзя прекратить, сохраняя нынешнее разобщённое состояние и только носясь с юридическими бумажками – предписание, когда положено на бумагу, лишено смысла, принцип его применения зависит от конкретной организации рабочего класса, от характеристик этого класса; когда он затравлен и дезорганизован, и вся сила его исчерпывается силой пассивного сопротивления, законы будут где-то втихаря переписывать, где-то – трактовать в свою пользу, придумывать лазейки. Да, объединение в простой реформистский профсоюз, своего рода средневековый цех, когда стоит одна цель – отстоять свои шкурные денежные интересы, не двигать вперёд предприятие, а вырвать из его бюджета лишнюю копейку, лишние удобства для себя-любимых, – такое объединение не пройдёт, и не пропустит его сама жизнь. Люди, которые захотят создать такой цех, будут в лучшем случае партнёрами, иначе говоря – пацаньём, которое сходит «на дело», а потом разбежится, как будто и не знали друг друга: они могут быть кем угодно, но товарищами не станут. Товарищами они смогут стать, и следовательно, смогут создать мощный костяк на производстве, – который в том числе обеспечивает и задачи их комфорта на рабочем месте, а от них непосредственно зависит производительность их труда, – только если будут думать не об отдельных «плюшках» от хозяев, а будут брать на себя ответственность за производство, самим переходить к контролю над ним: выдвигать перед руководством такие-то инициативы, если оно отказывается – продвигать их, объяснять им то же самое другим языком; самим переходить к учёту и контролю производства, словом – не выпрашивать подачки и не создавать профсоюзик, чтобы, угрожая им, добавить лишнюю тысячу к зарплате, а бойко, уверенно, как люди, которые отдали этому заводу годы жизни, переходить к контролю над этим производством, буквально заставлять капиталистов работать на его производительность, заставлять крутиться, делать это последовательно, используя каждую возможность, потому что от этого зависит сама судьба завода.
Это справедливо для всех предприятий, но для ОЭМК эти слова имеют вопрос жизни и смерти, о чём ниже. Суть в другом: хочется или нет, в течение какого-то времени придётся, жизнь заставит перейти к самоорганизации, и, чтобы она торжествовала, чтобы добиваться успеха, требуется не союз хозяйчиков, а орган, всё более становящийся органом народа, как его непосредственный исполнитель, контролирующий весь производственный процесс. Да, у капиталистов есть свой предел, после которого они становятся невменяемы, неспособны вести производство не в общем и целом хорошо, а безупречно, потому что от природной склонности ко лжи, лени, расхлябанности, привычки вподлую прибрать к рукам то, что плохо лежит, идущих от самой природы обособленного хозяйчика, отделаться невозможно – у него всегда остаётся соблазн прервать дискуссию с работниками и сорваться в крик «Я здесь хозяин! Это мой завод!!!», поэтому и от природной гнилости капиталиста отделаться нельзя, как нельзя отделаться и от идущих отсюда потерь производства, становящихся с какого-то момента развития производства нестерпимыми, во сто крат более губительными, чем прежде.
Природу не перехитришь – теперь производство достигло такой точки, когда такие пороки оборачиваются чудовищным застоем для хозяйства. Стоит эффекту от серии технологических новшеств подыссякнуть, а хозяйству застопориться, и производство впадает в непростительный застой, копя всё новые противоречия – ведь нужно кормить всё большее население, ведь масштаб тех производственных фондов, которые нужно амортизировать, теперь несравненно выше, чем раньше, ведь и сырьё планеты не бесконечно. Чем значительней высота, тем выше тот минимум, на котором хозяйство может сохранить равновесие и не покатиться назад. Кто упускает час, не навёрстывает и за год, – почему русскому народу, сочинившему эту пословицу столетия назад, всё было ясно уже тогда, а в головы наших некоторых её не вобьёшь и теперь? У принципа собственности, т.е. обособления, есть свой предел, и его недостаточно, чтобы спасти ни предприятие, ни большую часть металлургического рынка страны.
К вопросу о реальном соблюдении ТБ на примере автотранспортного цеха ОЭМК (видео 2018 года)…
И не зря поэтому люди пишут нам: огромная масса оборудования не обновлялась с 2010-2012 гг., когда была последняя крупная закупка техники, а значительная часть этой техники не обновлялась очень и очень давно; работники рассказывают, что немцы, приезжавшие несколько лет назад на комбинат, испытывали шок – оборудование, которое они видели, очень и очень значительно устарело. До 2018-2019 гг. ремонты проводили с относительной регулярностью, после этого срока, жалуются рабочие – потуги резко сошли на нет: краны, применяемые на производстве, находятся в ужасающем состоянии, некоторые из которых выбывают из строя и вряд ли подлежат ремонту, как бы кому-то не хотелось подлатать их и снова пустить в ход, на некоторых были пожары – сгорали двигатели. В аналогичном положении помещения завода, где, несмотря на объявляемые, в сущности, косметические, «капремонты», на свет появляются такие перлы наплевательского отношения к персоналу и к сохранности помещения, о которых в деталях не позволяет рассказать разве что забота о безопасности конкретных рабочих. То же самое видим на других предприятиях: работники Синарского трубного завода (Каменск-Уральский, Свердловщина), жалуются на дырявые крыши, недостаток инструментов и изношенность станков; ту же изношенность отмечают работники на заводе «Полёт»; равно как и на Ярославском моторном заводе станки, пишут работники, не обновляют, а просто перекрашивают; а по свидетельству рабочих «Сибтекстильмаша», занятого производством машин для лёгкой промышленности, многие станки на предприятии не обновлялись с 1945 года, что уже приводило к смертельным случаям на производстве, описанным в №2 «Товарища Правды».
Всё это можно было бы поправить, будь только больше ответственности, самодисциплины начальников. Они всячески вставляют палки в колёса отдельным недовольным, пишут радужные отчёты для инвесторов. Кому нужны такие отчёты? Вы специально рисуете радужные картинки, или просто на предприятии не были, оторвались от жизни совсем? Рабочие – а это не их дело, они специальной квалификации для этого не получали, но глаза-то и опыт у них есть, и он работает лучше, чем ваши проверяющие из академий – дают колоссальный материал о проблемах предприятия, которые можно было бы поставить на положительную почву, превратить в задачи, если бы завод не был инструментом для наживы горстки богатых. Но тогда нужно довести до этих богатых: завод принадлежит прежде всего не им, так называемым «работодателям», а народу, – он не ими построен, и главное – служит задачам всего общества, всей страны. Все общественные достижения, которыми они теперь хвалятся, от них требовалось только сохранить и поддержать на должном уровне – сами эти достижения созданы не ими, а Советской властью.
Иными словами, до них нужно путём длительной работы донести вот какую мысль: не производство существует для их прибыли, а их прибыль, в огромнейшей, в подавляющей своей массе существует для производства, для выдвигаемых им, производством, объективных задач. И этот интерес не сиюминутный, а долгосрочный, и основа долгосрочной стороны этого интереса – сильные, квалифицированные кадры, которые гордятся своим заводом и своей страной, среди которых существует дисциплина, опирающаяся не на камеры под носом и угрозы штрафов, не на так называемые «5S» – остаётся, разве что, как у Форда вместо имён ввести для рабочих порядковые номера, если вы такие любители западных новаций, – а на возможность и обязанность контролировать производство, следить за каждой деталью производственного процесса, обнаруживать недостатки, предлагать усовершенствования, т.е. такая дисциплина, за которой лежит сознание кровного интереса в судьбе завода. В этом долгосрочный интерес предприятия и производства, а не в создании постоянной текучки, превращения завода в резервуар для временных подёнщиков, которые сегодня служат одному барину, а завтра другому, у которых не болит и не может болеть сердце ни за сгоревшие краны и импортные пилы, ни за показатели производительности труда, ни за судьбу завода. Эту суть богатые не понимают, но из-за этого не должно погибнуть производство – нужно её до них донести, а если придётся – заставить её понять.
3. Из чего складывается текущая картина и что обеспечит победу
Нужно чётко усвоить, что рубеж, когда можно было, оставаясь вне всяких принципов и идей, создать реформистский профсоюз и договариваться на его основе о более выгодных условиях с «работодателем», пройден окончательно и бесповоротно. Эти времена прошли, теперь самоорганизация или принимает последовательный вид, т.е. становится всесторонней и постоянной, необходимо ведущей к обретению решающего контроля над производством со стороны народа как целого, или терпит крах, причём в последнем случае это неизбежно приведёт ко всё большему рассеянию производства. Капиталисты инстинктивно ощущают, что рабочие всё равно придут к идее единства, всё равно поднимутся. Поэтому они стремятся раздробить, расчленить производство – в дочерние структуры выносят, как свидетельствуют люди с места, всё и вся: прямо сейчас происходит отделение процесса металлизации и окомкования, часть функций передают в подряды, как говорят любители западного сленга – на «аутсорс». Под предлогом специализации расчленяется единый производственный процесс, чтобы сократить численность, а потому потенциал рабочей массы: относительно текущего момента – уменьшить её сопротивляемость, относительно будущего – предотвратить её объединение и самоорганизацию, одним из мощнейших и необходимых источников которой является сознание собственной силы; расчленение единого производства, когда многие работы убирают с глаз, а продукцию их завозят на предприятие извне, позволяет говорить в адрес рабочих – вы здесь только гости, а не хозяева, мы и окатыши из других мест завозим, и агломерацию не здесь делаем, и шахтовые печи для прямого восстановления железа не у вас стоят; многие обслуживающие функции и вовсе уходят на подряд, тогда как основными капиталами располагают корпорации – модернизация функций, ушедших во внешние отделения предприятия, резко затрудняется. Всё это, почти не сказывающееся на производительности в краткосрочной перспективе, а для богатых даже выгодное за счёт удешевления труда, сказывается тогда, когда выступает задача обновлять станки и другие элементы такого расчленённого производства: головная фирма «сбросила» с себя эти задачи, а денег у подрядчиков всегда на порядок меньше, как осложняет дело и раздробленность прежде единого процесса между разными, часто сменяющимися подрядчиками; технический застой становится неминуемым, и уже на текущий момент не только первые ласточки, но обильные птичьи стаи его, уже стали реальностью.
Процесс раздробления производства совершенно неслучайно идёт рука об руку с процессом сбрасывания на баланс города подавляющей массы тех социальных объектов, которые с самого основания составляли общественную нагрузку предприятия. Дело не только в снижении трат, это самая поверхностная сторона дела. Их объединяет куда более существенный смысл: как и в процессе раздробления работ, капиталисты, перекладывая ответственность на органы государства, тем самым снимают с себя непосредственные обязанности перед рабочей массой, а значит – стремятся выбить почву для требований со стороны рабочих, разговора с ними, хозяевами, на языке «социальной ответственности». Раньше рабочие говорили: за вами закреплены наши детские сады, наши спортивные комплексы и бассейны, у предприятия – общественная функция, извольте отчитываться; как реальная возможность, этот факт неизбежно придавал уверенности в разговоре с начальством, потому что ярко выступали обязательства хозяев перед конкретными людьми, а потом перед всей массой народа. Сбрасывая эту ответственность, хозяева могут заявить: а мы вам ничего не должны, мы помогаем такому-то детскому саду, проводим переоснащение комплекса, потому что это наша милость к вам, а не наша обязанность; это не наша обязанность, это обязанность города, мы же делаем это только из милости к вами. Будете возмущаться – не будете получать этих милостей, их будут получать другие, а вы будете сидеть исключительно на бюджетных деньгах, пока какой-нибудь спортивный комплекс или школа не закроются, как убыточные.
Вот почему ускоренным темпом идёт сбрасывание на баланс города и трамвайной линии, где у ОЭМК осталась только половина нагрузки, сбрасывание со счетов, и попутное сокращение персонала санаторного комплекса «Белогорье» – часть медиков уже получила уведомление: или переквалификация в работников комбината, следовательно, потеря медстажа, или увольнение, – активно происходит отделение физкультурно-оздоровительных комплексов и закреплённого за ОЭМК бассейна в мкр. А.С. Макаренко. Замысел один – облегчить себе обращение с рабочей массой, свести его до такой же манеры, в какой обращаются со всеми прочими товарами, вещами.
Хотят убить двух зайцев: сбросив социальную нагрузку, хотят сбросить как издержки, так и моральное право рабочих что-либо требовать от них. Это целенаправленная политика, которая достигла в 2022 году высшей точки: небывалая лояльность, карт-бланш на любые действия правительства со стороны олигархов, в обмен – отмена проверок бизнеса устами лично Путина и продление этого моратория до 2030 года; небывалые привилегии для узкой группы олигархов (монополия маркировки для Усманова, право самостоятельного вывоза сжиженного газа для Михельсона, корпоративные «компенсации» для металлургических корпораций и т.п.), наконец – карт-бланш правительства для развёрнутого урезания рабочих прав по всему производственному контуру: фактический запрет забастовок с 2021 года, постепенная отмена льгот за вредность производства, внедрение «срочных» договоров, непостоянной части зарплаты – о росте доли доплат сообщают и работники ОЭМК, – перевод в состояние самозанятых в ряде отраслей, массовые сокращения и коммерциализация в ряде производств и служб (прежде всего – Почта России, служащая образчиком новой рабочей политики, ведущейся с 2022 г.).
Да, эпоха стихийных выступлений на одном предприятии, на одном участке фронта, в отрыве от всех прочих участков, подошла к концу. Громадное развитие транспорта и специализации разных звеньев хозяйства, появление могущественных надгосударственных структур, оформление единой материальной культуры, вплоть до идентичных фасонов одежды и единых законов в движении мод, и прежде всего – рухнувшая стена между деревней и городом, плюс создание революционизирующих пространство средств связи, упраздняющих физические расстояния для задач коммуникации, дающих возможность личного общения между огромными массами людей невзирая на расстояние между ними, т.е. интернет, эта масса причин и прежде всего две последние коренным образом изменили исходный кругозор рабочего. И этот кругозор не только многократно умножает уверенность и силу в одних условиях, но также деморализует, в огромной степени сковывает эту силу тогда, когда сделаны только первые шаги, когда становится ясно, что для успеха необходима несравнимая ни с какими предыдущими эпохами выдержка, несравненная способность заглядывать вперёд, выстраивать и перестраивать план на самую далёкую перспективу и в самых точных деталях. И если многократно возросла действенность правильных шагов, то и многократно возросла доля ошибки; и страх перед последней всегда сказывается первее, потому что тот, кто только учится, всегда совершает ошибок на порядок больше, – поэтому один шаг вперёд для рабочего движения обращается в два шага назад, устремление что-то сделать приносит такие неудачи, которые деморализуют на очень долгую перспективу, и потому вся страна уподоблена мерцающему болоту, где то и дело вспыхивают очаги борьбы против несправедливости, против произвола хозяев, и которые гаснут, даже не зная друг о друге, под тяжестью несравненно более тяжёлых условий, чем раньше. Таким образом, исходный кругозор рабочего возрос многократно, и этот факт в одних условиях придаёт сознательность, а потому постоянство и силу, при других, всегда действующих с наибольшей силой в начале пути – в огромной степени деморализует, пугает и отвращает от какой бы то ни было организации.
Здесь же встречаются обстоятельства более непосредственного, так сказать, плана, напрямую вытекающие из жизни единичного рабочего: если раньше налицо имелись ужасающая несправедливость и произвол хозяев, то имелись и конкретные средства их обуздания путём достижения новых законов – через 8-часовой рабочий день, гарантированную безопасность труда, его страхование, пенсионное обеспечение и т.д., – словом, имелась серия очевидных, понятных средств. Но сегодня их нет – на практике они в общем и целом реализованы, на бумаге – признаны однозначно; средства пущены в ход, но противоречия не решились коренным образом, а спустя какое-то время вновь начали нарастать. Это не значит, что эти цели были достигнуты повсюду, и уж тем более – что они повсюду исполняются сейчас безукоризненно; но соль в том, что они воплотились достаточно, чтобы сковать решающую массу стихийного возмущения, чтобы дать ту положительную опору под ноги хозяев, полагаясь на которую люди могут говорить: «Да, не всё так однозначно, что-то ведь они и делают». Раньше масса рабочих была угнетена и задавлена, исходным пунктом произвола служили «мелочные», единичные вопросы, начиная от качества питания на фабричных столовых вплоть до недоучёта рабочих часов; но эти мелочные вопросы, сплетаясь между собой, находили объединяющий стержень – общая ненормированность труда, общая его незастрахованность, общий запрет на объединение рабочих и т.п., а поэтому возмущение, идущее от самых мелочных унижений и случаев притеснения единичного труда, не рассеивалось и забывалось, но тут же находило вопросы особого, более масштабного рода, и на эти вопросы, на общую суть, нанизывалось раздражение от многочисленных единичных эпизодов – они вели к пониманию ненормальности 14-часового рабочего дня, к ненормальности разрозненного существования рабочих, а потому естественным образом возникали и лозунги рабочего движения: право объединения, 8-часовой рабочий день, страхование в самом широком смысле, включая страхование по старости и обеспечение длительной работоспособности, здоровья. Затем уже, от этих стихийно возникших особых вопросов, происходили и всеобщие вопросы, касающиеся всей страны, и вытекающие из их природы идеи и формы борьбы, которые необходимо толкали рабочий класс к марксизму, к революционному коммунизму, образовывали ценности, смысл которых – подлинное единство народа, основывающееся на вовлечении в управление ею самой широкой массы трудящегося населения.
Сегодня между многочисленными случаями единичных притеснений и принципами жизни, между единичными и всеобщими её сторонами, образовалась пропасть: особенные задачи разрешены в своей массе, уничтожены и нужда, и наиболее зверские формы эксплуатации рабочих. Равным образом неимоверно возросла пестрота, сложность в самом дурном смысле слова, запутанность политической ткани, которая питается кажущимся размыванием границ между классами, теми противоположными принципами, которые выражают трудящиеся и эксплуататорские классы. Если в начале XX в. имелись, с одной стороны, абсолютная несправедливость общественного строя, с другой стороны – абсолютная очевидность того, что́ нужно делать, в чём состоят правильные, т.е. направленные к настоящему единству общества шаги, то сегодняшняя картина такова:
Да, строй несправедлив, но не настолько, чтобы эта несправедливость была очевидна, побуждала к действию решающую массу людей, потому что только действие является критерием убеждённости человека; и главное – средства, которые объединяли всех, и мелкую буржуазию, и пролетариат – гарантия трудовых прав путём политической власти, с опорой на законы государства, повержены в прах, исчезает очевидность того, что нужно делать.
Налицо имеются отступившая материальная нужда и единая для всех система общественного образования в самом широком смысле, отсюда вытекает качественно возросшая проницаемость границ между разными слоями общества, образование огромной массы праздного, в большей или меньшей степени, населения, занятого в «сфере услуг». Конечно, огромное их большинство заняты в общем и целом производительным, опосредствующим производство трудом, но доля этого производительного труда в сравнении с массовыми промышленными производствами в огромном большинстве своём ничтожна, т.е. эти работы упразднимы без какого-либо урона для хозяйства. Это – со стороны имеющихся налицо условий; со стороны средств, которыми можно было бы врачевать остающиеся недостатки, имеем следующее: полное крушение веры в автоматизм государственной власти, т.е. того подхода, на почве которого можно было до известной степени примириться с мелкобуржуазными элементами в трудящихся классах и привлечь их на свою сторону; буржуазия перешла от преимущественно попыток отменить законы к преимущественно саботажу этих законов на практике, то есть к разъеданию какой бы то ни было действенности государственных декретов на земле, в сфере действительного производства. А потому и уничтожена почва, на которой мог произрастать юридический кретинизм, вера в то, что достаточно издать нужные декреты государства; очевидная глупость этого кретинизма теперь видна всем.
Суть вопроса определяется тем, какие опосредствующие звенья в среде народа контролируют исполнение этих законов, а когда обнаруживается, что для их контроля нужна постоянно действующая самоорганизация, способная вовлечь и дать должную форму для любого конструктивного почина снизу, когда на её основе возникает единство между людьми, способное не только контролировать, но и всецело управлять производством, тогда отпадает надобность в самом государстве, как аппарате, произрастающем на разобщении, на дезорганизации народа. Да, тем самым уничтожена почва для того, чтобы идти вместе с огромной массой лавочников, не готовых к упразднению принципов собственности и насилия, не готовых поставить жизнь в прямое согласие с жизнью миллионов других людей, желающих сохранить пространство, в пределах которого они – господа и боги, могут иметь позолоченные унитазы и воплощать любые причуды. Да, возможность идти в одном ряду с этими людьми уничтожена, переварена жизнью, потому что уничтожена иллюзия, что между социализмом и коммунизмом имеется лишь количественная грань, что первый, не меняясь, сохраняя привычную обособленность людей, сам собой, путём хозяйственного прогресса, приведёт к торжеству коммунизма. Разрушение этой иллюзии имело своей ценой разрушение и страны, и возглавляемого ею революционного блока международного рабочего класса. Но это достойный обмен, потому что он даёт несравнимые по своей значимости уроки, и делает их достоянием не узкой группки интеллигентов, а огромной массы народа.
Поэтому если раньше пролетарская партия только подхватывала стихийно вспыхивающее движение, то сегодня она жизнью принуждена создавать его, шаг за шагом, с самого начала: самоорганизация на отдельном предприятии больше не может развёртываться без опоры на всеобщие принципы, на идеи, потому что значительная масса особых задач достигнута, и достигнута в той мере, чтобы парализовать стихийное возмущение, идущее от "очевидных фактов" материальный нужды, как будто не требующее никакого объяснения.
Там, где материальная нужда развивается несравненно, где произвол всё же принимает не меньший масштаб, что и сто лет назад, капиталисты имеют теперь на порядок более значительный арсенал для противодействия организаторским усилиям работников. Благодаря тому, что производительность прежде всего производств среднего звена возросла многократно, т.е. благодаря относительному удешевлению тех производств, которые раньше были относительно дорогими (и это ускоряло концентрацию всего производства в эпоху империализма), капиталисты расчленяют эти производства, прежде всего обрабатывающую промышленность, вынося многочисленные процессы за пределы фабрики, в подряд, или обособляя всё больше и больше процессов, разделяя их между разными предприятиями, которые, как правило, принадлежат зависимым фирмам (Apple и Foxconn), осложняя тем сам сопротивление рабочих; капиталисты имеют теперь несравненно большую возможность завозить дешёвый неквалифицированный труд из других стран, несравненно более крепкую опору в виде праздного «среднего класса», занятого в относительно непроизводительных отраслях.
Они могут выталкивать наиболее вредных или слишком много хотящих от жизни работников туда – сам факт наличия «сферы услуг» деморализует сопротивление рабочих. Но так хотят видеть дело капиталисты. На деле расчленение производств оборачивается невозможностью быстрых технических усовершенствований, а праздный «средний класс» стоит капиталистам колоссальных средств: это не самостоятельное явление, а накипь, образовавшаяся в результате 100 лет борьбы между трудящимися и капиталистами, этот "класс" был средством для того, чтобы деморализовать и уничтожить политическую волю трудящихся, этот класс стал "чересчур дорогим", когда пролетариат был разоружён. Из примера, из соблазнительного образа, в неблагоприятных для капиталистов условиях "средний класс" превращается в антипример, их раздевают ещё быстрее, чем дезорганизованных, разоружённых рабочих.
Так происходит, потому что работники «сферы услуг» на порядок более легко заменимы, для их обучения не требуется 4-5 лет специализации; их труд не имеет непосредственного значения для хозяйства, он лишь опосредствует его, поэтому они не могут, объединившись, остановить производства в ходе забастовки. Остановка обрабатывающей промышленности, "реального сектора", на год означает катастрофу, закрытие "Макдональдсов", фитнес-клубов, большинства супермаркетов, стриптиз-баров, исчезновение менеджеров по продажам пылесосов, большей части юристов или сменивших их на посту "золотой профессии" айтишников, которых теперь в огромной массе используют для оптимизации рекламы, а не совершенствования производства, приведёт к почти незаметной для основной массы народа перестройке рынка; которая, между прочим, предотвратила бы ближайший мировой кризис. Тайна «кризиса стоимости жизни» в Европе имеет своим источником промышленное разоружение её населения, и тем «средний класс» изничтожается и переваривается, частью входя в состав нового индустриального слоя, частью люмпенизируясь и опускаясь. Из привлекательного состояние «средний класс» становится мрачным уроком для рабочих, а расчленение производства лишь открывает для всех паразитическую сущность капитала.
Противодействие капиталистов идёт теперь на несколько шагов вперёд, всегда предвосхищает стихийное действие рабочих, так что к моменту, когда рабочие только собираются выступать, капиталисты уже имеют наготове и информационные средства борьбы, и базу данных недовольных, и рабочих-дублёров, т.е. штрейкбрехеров, и значительное число шпионов в независимых профсоюзных чатах, чтобы вычислять и выбрасывать на улицу вожаков самоорганизации в тот момент, когда та ещё не приобрела должного, необратимого масштаба. Стихийное возмущение рабочих стало, таким образом, в исторической перспективе невозможным, в краткосрочной перспективе – обречённым на крах в той мере, в какой оно сохраняет стихийность, т.е. веру в разрешение проблемы посредством обращений к вышестоящим властям, которые будто бы не информированы о несправедливости, посредством жалоб судебного характера (юридический кретинизм), посредством информационного шума, словом, всего того, что не требует систематической самоорганизации, долгой работы по налаживанию взаимных связей, по выделению конкретных организационных задач, т.е. планомерной работы.
Но планомерная работа не может длиться сколько-нибудь долго и принять сколько-нибудь значительный масштаб, если в основу её не кладутся одновременно с тем принципы, в сущности – политические идеи. Один из главных источников преодоления противодействия капиталистов, несравнимо возросшего в новую эпоху – это привлечение силы сочувствующей массы, находящейся вне завода, её агитационная и организационная работа; но это и заставляет искать в качестве основы принципы, которые выходили бы за рамки отдельного предприятия, которые, напротив, задачи предприятия выводили из фундаментальных принципов, а не делали эти последние обслугой для частных, сиюминутных целей. Только в таком случае работа может принять последовательный характер, а значит не истощаться от постоянного противоречия, которое подрывает возможность двигаться вперёд большим числом и не теряя задора. Самоорганизация на отдельном предприятии требует положительной программы, которая, непосредственно касаясь одной отрасли, опосредствованно смыкается с такими принципами, из которых можно вывести идентичные по смыслу программы для других предприятий и отраслей, а потому – определить и наиболее фундаментальные принципы для самого общественного строя. Иными словами, самоорганизация предполагает сознательность, предполагает с самого начала формировать такой метод, который избавляет от противоречий в движении, а, создавая такой метод, рабочие неизбежно оказываются на одной и той же почве, открывают единство истины для всех. И поскольку в основе любой частной программы для каждого отдельного предприятия лежат принципы самоорганизации и общности, без которой самоорганизацию невозможно толкнуть дальше известного предела, придать ей решающее значение, постольку этот факт образует основу того, чтобы всякая народная самоорганизация, начиная прорастать стихийно, по мере своего роста необходимо соединялась с другими очагами такой самоорганизации на основе единой, общенародной организации, каковой и может служить исключительно пролетарская Партия, наделённая механизмами прямого, непосредственного самоуправления всей массой составляющих её людей, в огромной степени благодаря современной технике и переменам в исходном кругозоре рабочего, отмеченным выше. И такая Партия выступает прежде всего не как политическая организация для заработка очков, но как сердце самоорганизации народа, как общность огромной массы людей с едиными принципами. А эти принципы может обеспечить исключительно коммунизм, который один изгоняет стихийность изо всех уголков жизни, ставит в прямое отношение к истине каждый поступок, стирает грань между личным и публичным в том смысле слова, что заставляет брать ответственность не только за свои непосредственные шаги, но за будущие поколения, страну и рядом живущих, таким образом – искореняющий безразличие и обеспечивающий подлинное единство народа.
Существеннейшее отличие наступающей эпохи – угрозы человеческому роду, т.е. отрицательная сторона задач, выдвигаемых эпохой объективно, в огромной массе не проявляют себя непосредственно, здесь и сейчас, как нечто нестерпимо острое, что было раньше (голод, война, нужда и террор), зато действуют куда более скрыто, опосредствованно, куда менее уловимы. И вместе с тем – разрушительная работа их несравненно менее обратима, чем на предыдущем этапе. Восстановление Советской России после империалистической, гражданской войны и интервенции, в условиях экономической изоляции, произошло за 7 лет, тогда как хозяйство Англии и Франции, по расчётам одного из буржуазных экономистов, в 1936 г. было на 17% ниже уровня 1913 г.
Нынешние изменения, связанные с климатом, демографическим, хозяйственным строем планеты происходят медленно, но в текущих условиях они необратимы: истощение ресурсов, вымирание и одряхление населения, резкое ухудшение качества его жизни в связи с климатическими переменами, – это наглядно и лежит на поверхности.
Но не менее опасен и другой факт: перед человеческим родом стоит задача скорейшей роботизации и второй, так сказать, космической революции, связанной с возможностью использования ресурсов других планет; только решение этих двух задач способны преодолеть возникающую на горизонте пропасть. Роботизация требует концентрированного, крупного производства, на котором только и имеет смысл осуществлять всестороннюю и полную роботизацию, начиная от собственно процесса производства до обслуживания обеспечивающих этот процесс систем (оборудование для обеспечения температурного режима, контроля освещения, брака, исправности станков и т.д.). Но логика капитала последней трети века – расщепление промышленного производства, раздробление и вынесение на разные концы земли, там где возможно – атомизация до уровня домашней промышленности, что возможно прежде всего в производстве одежды и прочих продуктов непосредственного потребления; вместе с тем, огромная масса этих производств осуществляется на глубоко устаревших машинах, так что в исторической перспективе, в перспективе текущих задач, они подобны ручным орудиям, а рентабельность их обеспечивается не чем иным, как дешёвым полуголодным трудом, прежде всего женщин и детей (каково текстильное производство Бангладеш и подобных ему стран). Эти атомарные частицы составляют подавляющую массу многих отраслей, тогда как крупные производства образуют лишь хлипкий стержень, иногда десятую часть производственных фондов отрасли; и на все без исключения производства наложен отпечаток капиталистической атомизации производства последней трети века, которая опирается исключительно на перенаселение, на значительный рост числа проживающих в странах «глобального Юга» людей. Задачи технического переворота требуют смести эти наслоения, вновь организовать крупное производство, но для миллионов этих людей такая реорганизация чревата гибелью – она крайне болезненна и требует такой величины политической воли, такой искусности и дальновидности, которые точно не составляют существо близорукой эпохи последних тридцати трёх лет.
Скрытый характер угроз и вместе с тем несравнимо более разрушительные последствия в том случае, если они не будут разрешены, составляют суть наступающей эпохи и делают ещё более понятным тот факт, что только на базе Партии как способа организации, как способа объединения всей массы народа и единственной формы, пригодной для долгосрочных и планомерных, т.е. стройных, не противоречащих, а укрепляющих друг друга действий; почему только на этой базе возможно сколько-нибудь значительное развитие самоорганизации на отдельном предприятии. Стихийно подняться и, очертя голову, броситься на хозяев, а потом разбиться о масштаб задач и свою же растерянность, которая наступает не только в случае неудачи, но ещё больше в случае успеха – целью было повысить зарплату на 15%, эта цель достигнута, к чему же дальнейшая организация? Расходимся-с… – такая тактика уничтожена самой жизнью, ценой самых тяжёлых и мрачных лет, нынешней полувековой реакции.
4. Судьба Оскольского комбината в связи с судьбой рынка чёрной металлургии и хозяйства страны
Будущее комбината определяет, в сущности, всё, потому что не убыточность сама по себе означает гибель предприятия, она лишь означает начало открытой фазы этой гибели; но всё решается на скрытой фазе, которая никогда не характеризуется мгновенными убытками, но всегда – затухающим темпом, износом производственного фонда, стагнацией производства, когда от других можно бесповоротно отстать. И это будущее будет совершенно неясным применимо к Оскольскому комбинату, если не понять и не взять в расчёт те существеннейшие изменения, которые произошли в мировом хозяйстве.
Текущий этап в организации мирового капиталистического хозяйства начался в 1974-1975 гг., а со всей полнотой его существенные черты обрисовались в 1990-е годы:
Во-первых, произошёл массовый перенос обрабатывающих производств из передовых в зависимые страны, которые до этого служили прежде всего источниками сырья и продукции сельского хозяйства (даже доминионы с белым населением, Южная Африка и Австралия, были прежде всего сельскохозяйственными придатками в хозяйстве передовых стран капитализма); первоначально это было шагом отчаяния, рискованной попыткой преодолеть длительный застой хозяйства, поскольку огромные средства пожирались отдельными индивидами и не могли быть пущены в производства, тогда как ключевые нужды этих индивидов — от аграрной продукции до бытовой техники — были в массе своей удовлетворены, потребление как двигатель экономического роста утратило свою принципиальную роль — таков жест отчаяния, переход от квалифицированного, но дорогого труда в "своих" странах к малоквалифицированному труду в странах, хронически чреватых революцией.
Во-вторых, произошло коренное отделение промышленности высшего порядка от промышленности среднего и низшего порядка, которые, в сущности, стали играть ту же подчинённую роль, которую ещё раньше стало играть земледелие: если сложнейшее производство, прежде всего наукоёмкое машиностроение, частью осталось на Западе, частью было перенесено в малые государства (Тайвань, Сингапур, Гонконг), оказалось сосредоточено в руках немногих фирм, то массовая промышленность среднего и низшего порядка (лёгкая, пищевая, сталелитейная промышленность, автомобилестроение) или оказались раздроблены на бесчисленное множество фирм, конкурирующих между собой (прежде всего промышленность низшего порядка), или — превращены в сборочный цех для множества фирм, подчинённый им формально в силу монополии бренда (Эппл), реально — в силу технологической монополии; сущность этого процесса, протекающего в двух противоположных формах — отделение "головной" части компании, располагающей технологиями и брендом, т.е. устойчивыми связями с рынком, от основного "производственного тела", которое погружается в угнетённое состояние во имя дешевизны труда.
В-третьих, громадный внутренний рынок, происходящий из потребления отдельных индивидов, стал непосредственной основой экономического господства Запада: раньше капиталисты крайне неохотно, под чудовищным давлением уступали право на профсоюз, право на социальное обеспечение, открытое перераспределение части средств в пользу государства. Теперь они превратили эти уступки в орудие господства над теми странами, где произошла специализация промышленности, где эта промышленность целиком перестроилась для обеспечения европейского и американского рынков, для которой разрыв связи с Западом равносилен коллапсу: внутренний рынок, наложившись на эту перестройку хозяйственного стана, стал ружьём, приставленным к телу огромного большинства тех стран «глобального Юга», куда было перенесено промышленное производство. Отсюда происходит та выдающаяся роль, которую заняли фирмы-«ритейлеры», т.е. торговый капитал, во всех тех отраслях, которые непосредственно связаны со платёжеспособным спросом, желанием и способностью купить, не отдельных фирм, а огромной массы населения; т.е. в тех отраслях, которые непосредственно связаны с конечным потреблением товара массой индивидов.
В-четвёртых, развитие капиталистического хозяйства 1970-2020-х гг. происходит в тени тех научных открытий, которые были совершены на предыдущем этапе, прежде всего в 1910-1950-х гг., т.е. происходит без качественных, революционизирующих изменений тех принципиальных положений, которые оформились в общей теории относительности (Эйнштейн), учении о планетарном строении атома и наличии в нём отрицательного и положительного зарядов (Резерфорд), учении о всеобщем применении корпускулярно-волнового дуализма (де Бройль), квантовой механике, заложенной Планком и Эйнштейном. Подавляющая масса открытий этой эпохи иссякает к 1950-м годам, и ряд существенных новшеств, привнесённых физикой в последние 10 лет, на 9/10 представляют собой не открытие нового, а довершение, окончательное исчерпание старого, поскольку исходят из прежних, так сказать «неоклассических» положений физики, чьи методологические посылки целиком и полностью вытекали из примитивной философии картезианско-кантовского периода. Современный этап выделяется тем, что иссякли не только возможности для эксплуатации научных открытий путём введения новых прикладных технологий, но также иссяк и сам экономический потенциал этих открытий – не только действительная, но и потенциальная сила воздействия научных открытий прежней эпохи на хозяйство. В 1950-1970-х гг. технологический стан хозяйства формировался задачами первичного освоения космоса, 1980-2000-х – громадным развитием коммуникаций, прежде всего Интернета, введение которого технически было возможно начиная с 1950-1960-х гг. В современную же эпоху последний комплекс прикладных открытий, состоящий в создании нейросетей и массовой роботизации, разбивается о гигантскую раздробленность обрабатывающего производства, вынесение его в страны «глобального Юга»; переход к этому, третьему звену, тем самым удлинён, и удлинён непростительно в сравнении с текущими вызовами. Поэтому лейтмотив текущего этапа – корпорации конкурируют между собой прежде всего не на ниве производства, потому что относительные выгоды, получаемые от новых открытий, ничтожны, а на ниве собирания данных, так что если в эпоху империализма передовым и организующим звеном капитала выступали производители оружия и стали, то сегодня – производители данных, крупнейшие агрегаторы (Google, Apple, Android и т.п.), выступающие прежде всего не как производители техники, а обладатели громадной массы данных. Речь идёт, таким образом, о перераспределении прежних рынков, борьбы за решающие суть дела современные способы контроля их, и никак не о производстве; только в условиях немыслимого застоя подобные фирмы могли бы стать передним краем всего хозяйства, и тем не менее это факт.
Возникший таким образом глобальный сектор капиталистического хозяйства расширялся все последние полвека и составлял как бы надстройку над прежними, национальными секторами этого хозяйства; как его составная часть возник и ОЭМК. Этот сектор, в сущности, погребён заживо, поскольку, хотя действительные обороты его сохранены и будут сохраняться в дальнейшем, основная привлекательность прежнего разделения труда, сосредоточения научных усилий в передовых странах капитализма и дальнейшего применения западных технологий в других странах, прошла, как с белых яблонь дым, а вместе с нею – какие-либо возможности для дальнейшего расширения этого сектора; он замер в хроническом застое. Да, это не предполагает его гибели и гибели тех производств, которые вовлечены в глобальную специализацию: несмотря ни на какие санкции и «войну с коллективным Западом», в Европу из РФ за 2023 г. убыло стали на 37 миллиардов рублей, что делает Россию крупнейшим поставщиком продукции чёрной металлургии в Европу, в Южную Корею – ещё 36,6 млрд, – решающая масса экспорта идёт на нужды глобального сектора, на дальнейшую переработку и использование для нужд машиностроения передовых стран капитализма.
Поставки же стали в Китай равносильны деградации отрасли не столько потому, что здесь используется прежде всего сталь с примесями, сколько из-за громадных масштабов внутреннего производства: если в 2007 г. КНР производила 494,9 млн тонн стали, то в 2020 – 1,05 млрд тонн; у РФ за тот же срок не поднялось дальше предела уровня 2008 года, преодолев рубеж в 76 млн тонн в год лишь в 2021 г. Крайне низкие цены на сталь, происходящие прежде всего из кризиса строительной отрасли и постепенного затухания этого авангарда мировой промышленности, спасавшего её последние 10 лет от стагнации, сочетаются здесь с налаженными поставками стали из Бразилии и ряда других стран, где до сих пор, к слову, существуют богатые железные руды, а потому производство стали значительно дешевле. Поставки стали в Индию, выросшие за последнее время в 1,5 раза и составившие 35,3 млрд рублей, имеют известный смысл, только если нынешний рост её промышленности будет сколько-нибудь продолжительным и не остановится, подобно китайскому, в пределах 5 лет; а это, в сущности, неминуемый итог.
Даже если бы перспективы Индии были более радужными, это не относилось бы к судьбе ОЭМК, поскольку его сталь предназначена прежде всего для наукоёмкой промышленности и оружейного комплекса – обновление производственных фондов до сих пор завязано на германском капитале, и рассчитывать на то, что его заменит индийский капитал, произрастающий на дешёвом, практически ручном труде (согласно некоторым подсчётам, на момент 2008 г. ¾ экономики Индии обеспечено ручным трудом), суть то же, что принимать Бедлам за копи царя Соломона. Перспектива ОЭМК в глобальном секторе прикована по рукам и ногам к передовым странам как в смысле рынка сбыта, так и в смысле источника обновления фондов, и отчаянные попытки пробиться на Запад лишь подчёркивают этот факт.
Но даже возобновление отношений и ослабление санкционного режима не решают вопроса: машиностроение, основной потребитель высококачественной стали в Европе, находится в состоянии тяжёлого кризиса, после которого впереди не проглядывается ничего, кроме хронического состояния стагнации; это вынуждены признавать и немецкие промышленники.²
Относительно национального сегмента следует сделать три существенных замечания:
1) Завершение СВО в огромной степени сократит то благодатное воздействие на внутренний рынок стали, которое он испытывает сейчас;
2) Западные санкции закрывают возможности немедленной модернизации автомобилестроения, одного из ключевых потребителей стали, тогда как в текущей перспективе на рынке закрепляются хищные китайские производители, от которых спастись можно только введением протекционистских мер – без этого автомобилестроение РФ долгие годы будет находиться в хроническом кризисе, будучи неконкурентоспособным (за 2023 г. – 723 тыс. автомобилей, тогда как в 2021 – 1,34 млн);
3) Кризис продаж на рынке жилья³, который в последние годы рос исключительно благодаря льготной ипотеке (на условиях вне льготной ипотеки в мае 2023 г. было оформлено лишь 5% кредитов), также будет длиться годами, потому что дальнейший его рост упирается в громадную денежную кабалу населения, значительную долю спекулятивного капитала (порядка ¼ купленных по льготной ипотеке квартир предназначены для сдачи в найм или перепродажи) и ужесточение условий льготной ипотеки. Данные за июль 2024 г., первый месяц без льготной ипотеки за долгое время, говорят сами за себя: без малого ¾ компаний-застройщиков провалили план по продажам, продажи упали в 1,5-2 раза, и спрос поддерживается прежде всего паллиативными средствами (рассрочка, траншевая ипотека, рост затрат на рекламу⁴); между тем строительная отрасль поглощала в 2023 г. порядка 14 млн тонн стали, т.е. могла вместить до 18% от общего объёма чёрной металлургии.
Таким образом, основные двигатели внутреннего рынка, имевшиеся в 2022-2024 гг., отсутствуют на перспективу 5-10 лет, зато в свои права вступает износ производственных фондов и невозможность своевременно обновлять их ввиду санкционного режима. Напомним, что общая степень износа производственных фондов, высчитанная Г.Ханиным исходя из нормы 1974 года, на момент 2015 г. составляла 64,4%; этот порядочный экономист, удосужившийся не рабски переписывать цифры Росстата, а высчитать, опираясь на соотношение учётной и восстановительной стоимостей, когда эта последняя переоценивались почти ежегодно, реальный масштаб износа, оценивал этот последний следующими словами:
«Материальные потери 1991-2015 гг. сопоставимы с потерями экономики СССР в годы Великой Отечественной войны… С точки зрения материального богатства постсоветский период можно рассматривать как крупнейшую экономическую катастрофу»⁵.
Решающая масса прибавочной стоимости на ОЭМК создаётся из производства чистейших стали и сталепроката, свободных не только от фосфорных, но и самых трудноустранимых – марганцевых, силикатных и пр. – примесей благодаря прямому восстановлению железа и дальнейшему применению сверхмощных электродуговых печей для литья стали, наиболее очищенной от углерода и наиболее крепкой. Это требует колоссальных затрат электроэнергии, и себестоимость такой стали значительно превосходит сталь, изготовляемую кислородным методом: вообще электрический и кислородный методы родились в 1950-1960-х гг. из гибели мартеновского процесса, раздвоившись на «элитарный» сегмент с дорогой, но и прочнейшей сталью, и на массовый способ литья, производимый через продувание литого чугуна чистым кислородом; как и все прочие, эта технология впервые была применена в Советской стране, и не была должным образом развита по причинам, на которые пришлось обращать внимание в начале. Сейчас соотношение стали, производимой кислородно-конвертерным и электродуговым способами, равняется примерно 2:1. Хозяева электродуговых печей обогащаются значительно быстрее, когда экономика находится на марше, когда темп развития её высок; напротив, они терпят больше всех остальных, первее всех падают в пропасть, когда она входит в состояние хронического застоя. Отрасль требует обновления в пределах 10-15 лет – если стагнация, идущая на Западе уже 16 лет, будет продолжаться, если тело продолжит тонуть, лишь изредка барахтаясь и подавая признаки жизни, устремляя все свои капиталы на развитие «спасительного» искусственного интеллекта, который в перспективе 5-10 лет может порадовать разве что роботами-пылесосами и системами распознавания фото, но никак не промышленной революцией – слабость спасается верой в чудеса, – который уже исчерпал практически весь рынок данных⁶, не достигнув качественного прорыва, то и металлургия, заточенная под это хозяйство, окажется перед лицом экономического истощения, будет хиреть ещё быстрее, чем передовые машиностроительные производства.
Или постоянная самоорганизация, черпающая постоянство, массовость и силу из идей, переходящая ко всё более активному контролю над хозяйством, или загнивание и перегнивание хозяйства, износ его производственных фондов, исчерпание его природных ресурсов и неизбежная катастрофа. Этот выбор, характерный для второй четверти века, охватывающий ближайшие 25 лет, в условиях ОЭМК сжат до 10 лет. Чем дольше продолжается застой в производстве, чем больше происходит не только и не столько непосредственный, абсолютный, сколько моральный, т.е. относительный износ станков и машин, тем легче заменить производство в этом месте на производство в другом месте, тем легче капиталу организовать новую цепочку, построив комбинат в Бразилии или Турции; вообще чем дольше производство находится в застое, тем беспардоннее высшие звенья капитала могут обращаться – перекраивать, распускать, перемещать в другие страны – с низшими звеньями.
Место, где будет размещено производство первичной стали, определяют не технологии, овеществлённые в конкретных станках и машинах – потому что эти технологии вне зависимости от места находятся в руках германских корпораций, могут быть перенесены из одного места в другое, – а дешевизна труда и, прежде всего, послушность той страны, где размещается такое производство, готовность её исполнять те правила, которые предполагает глобальный сектор капиталистического производства. Это производство неизбежно будет подчинённым, зависимым от машиностроения высшего порядка, как источника перевооружения фондов, от машиностроения среднего и низшего порядка (автомобилестроение, военная промышленность), как от одного из главных потребителей стали высшего качества. Дальнейший застой производства и устаревание печей, станков и машин, позволят капиталу передовых стран перенести производства в другие, более покладистые страны.
Избежать этого можно, только форсировав создание с нуля самостоятельной научной инфраструктуры, совершенно уничтоженной в последнюю треть века, развивавшейся прежде всего в связи с компьютерной техникой или военным производством, но не представляющей собой всеохватывающей системы исследований; и потребует это не 5, не 10, а как минимум 15-20 лет систематических и действенных вложений сил и капиталов. В последние два года на этом направлении сделано чудовищно мало, а на ряде важнейших направлений не сделано вообще ничего: речи не идёт не только ни о каком наукоёмком машиностроении высшего уровня, но даже о машиностроении среднего и низшего порядка, т.е. о массовых производствах, которые не могут быть полезны в перевооружении производства, но могут поспособствовать росту внутреннего рынка. Товары, создаваемые на устаревающих станках, товары нерентабельные, неизбежно форсируют вздорожание, съедают те самые зарплаты, которые подрастали за эти 2 года на ряде производств. Зарплаты, взвинченные капиталистами на фоне государственных заказов, уходят на личное потребление; средства, оказавшиеся в руках капиталистов, в огромной массе растрачиваются как потому, что их крайне недостаточно для планомерного перевооружения производства, так и в силу того, что горизонт предвидения, определяющий эту планомерность, у этих последних ничтожен; за зарплатами подтянутся цены, потому что товары, торгуемые по этим ценам, производятся при всё менее производительных условиях, а долги и закредитованность в 30 трлн р. никуда не денется: вагончик тронется, перрон – останется. Ни строительный рынок, ни военное производство, ни импортозамещение большинства отраслей (машиностроение низшего порядка) не могут изменить сути дела, потому что судьба их находится в руках отраслей, поставляющих средства производства – эти последние, производства отраслей группы «А», находятся в совершенно ничтожном состоянии применительно к тем надвигающимся проблемам, которые стоят перед государством и хозяйством страны. Внутренний рынок, на котором строятся все надежды, показывает, чего он стоит, если на этом рынке не производится машин, способных перевооружить устаревающее производство: он поглощает огромную массу денег, даёт огромные цифры прироста ВВП и… начинает пожирать хозяйство с ещё большей лихвой, способствуя росту цен и долговой кабалы, и судьба рынка недвижимости, о будущности которой российские капиталисты подначили сказать Грефа – «два года болезненного затишья», – служит первой ласточкой того состояния, которое грозит всему хозяйству страны. И после двух лет затишья наступит не время цветения, а буря. О каком рывке вперёд, о каком создании машиностроения высшего порядка можно вести речь, если рабочие нам пишут:
Москва, машиностроительный завод им. Чернышёва – сносят завод авиадвигателей, на его месте будут строить ЖК, перенос на завод «Салют» с сокращением состава;
Москва, автомобилестроительный «Москвич» – под ширмой восстановления собственного производства занимаются сборкой из китайских комплектующих.
Опора на внутренний рынок может поддержать и поддерживает рентабельность ОЭМК, насколько это возможно. Но, во-первых, возможности этой поддержки крайне и крайне ограничены, её масштаб на несколько порядков скромнее, чем был в последнем году, и спасти положения он не может. Во-вторых, выйти за пределы этого защитного скафандра – столкнуться с чудовищным кризисом производства стали, который разворачивается теперь в Китае, который красноречивей всего говорит о том, что подлинная болезнь капиталистического хозяйства – не постоянные кризисы, а хронический застой, утрата темпа. В-третьих, внутренний рынок не может дать самого главного: оперативного перевооружения производства, после которого только и можно рассуждать о том, куда направить продукцию – куда бы она ни пошла, без новейших печей, кранов, станков и машин она непроизводительна, а потому либо не может быть продана по нормальной цене, либо форсирует вздорожание товаров внутри страны.
Чтобы преодолеть это положение, нужно коренным образом изменить способ общения между индивидами, а благодаря этому – характер потребления и действенность производительных усилий общества. Сделать это, наплевав на всё написанное выше, не усвоив уроков написанного выше, невозможно, а значит – невозможно изменить то похабное, хищное отношение к будущему своей страны, как со стороны капиталистов, как и со стороны широкой массы населения, которое сухим бухгалтерским языком значит «объём капиталовложений», а без этого и нечего думать о создании с нуля машиностроения высшего порядка, от судьбы которого зависит не только судьба чёрной металлургии, но и всего российского хозяйства; огромная часть средств будет и дальше проедаться, другая, идущая и сейчас на производство часть, всё так же расходоваться непроизводительно, паллиативно поддерживая ту или иную отрасль, но не создавая главного – квалифицированных кадров, рассматривающих дело производства как своё собственное, и той «царицы хозяйства», машиностроения высшего порядка, от которого зависит перевооружение и потому производительность всех прочих отраслей хозяйства. На обоих направлениях – чудовищное по своим последствием наплевательство, продолжающееся проедание достижений советского времени, чреватое необратимыми последствиями в течение 15 лет. Для ОЭМК эти последствия наступят в 1,5-2 раза раньше, через 7-10 лет, переведя предприятие из мощнейших очагов чёрной металлургии высшего ранга в Европе в рядовую обслугу для массовых производств, чья продукция предназначена для прямого потребления и не требует с такой настойчивостью ни высоких технологий, ни устойчивых связей, которая более терпима к заключаемым от случая к случаю сделкам. К чему приведёт эта деградация для ОЭМК, чья сталь имеет большую себестоимость, чем на более простых очагах чёрной металлургии? К необходимости продавать свою продукцию по сниженным ценам, к необходимости подстраиваться не к рынку стали высшего порядка, произведённой электродуговым способом, а к рынку стали, произведённой более дешёвым кислородно-конвертерным путём. Но основные мощности завода предназначены не для этого – следовательно, просядет производительность. И какая же судьба предназначена там, на более массовых и низкокачественных рынках для Оскольского комбината, если объём производства стали по всей РФ – 76 млн тонн в год, тогда как в Китае – 1,05 млрд тонн? По каким ценам будет торговаться сталь на рынке, где один из производителей за 15 лет удвоил свою продукцию и перенасытил рынок, а другой – остался на прежнем уровне? Опущение на более массовые и низкокачественные рынки для ОЭМК смерти подобно, потому что означает вытеснение в среду, где и без того наметился кризис перепроизводства – только за первое полугодие 2024 г. цены на глобальном секторе рынка стали упали на 16%.
Или самоорганизация, соединение работников, и всё больший переход ко всестороннему контролю над производством, всё больший переход к планомерному производству сообща и поэтому безвозмездному распределению продуктов, к настоящему единству народа, общности, без которой невозможен никакой сколько-нибудь серьёзный прогресс самоорганизации, словом – торжество сознательного над стихийным, центростремительных сил общества над желанием обособиться и жить по принципу «что хочу, то и ворочу», ответственного отношения к будущему народа над отстранённостью, абсентеизмом, коренная перемена принципов, или – сперва ловушка длительного застоя, из которой выбраться будет невозможно без чудовищных потерь, потому что он приведёт к ещё большему обнищанию низов и ещё большему обогащению верхов, а затем, в середине века – катастрофа, наступающая со стороны климата, со стороны истощения природных ресурсов, со стороны вымирания и дряхления всё больших масс народа, со стороны технологического тупика.Для ОЭМК этот вопрос стоит острее, непосредственнее, нагляднее, а потому и работники его должны задавать тон всем остальным, брать почин на себя.
Ссылки на источники:
- Колганов А.И. Экономика России 2000-х: проблемы воспроизводства в экономической системе периферийного капитализма // Вопросы политэкономии, 2015. С. 100.
- «Das zentrale Problem: Die sinkenden Auftragsbestände können die Produktion immer weniger stützen, während Neuaufträge ausbleiben. Dies führte in den ersten zehn Monaten des Jahres 2023 zu einem realen Rückgang der Auftragseingänge um 13-Prozent. Laut einer VDMA-Umfrage liegt die Auftragsreichweite bei 60-Prozent der Unternehmen bereits unter dem langjährigen Durchschnitt» (Maschinenbau in der Krise? 2024 drastischer Produktionsrückgang erwartet // Deutsche Wirtschaftsnachrichten, 29.01.2024).
- How Vladimir Putin created a housing bubble //The Economist, 22.07.2024.
- План по «первичке» провалился — 73% девелоперов не смогли распродать квартиры в новостройках // Суверенная экономика, 2.09.2024.
- Ханин Г. И. Фомин Д. А. Динамика основного капитала экономики РФ в постсоветский период (1992—2015 гг.) // Проблемы прогнозирования. 2017. № 4. С. 21-33.
- The problem of ‘model collapse’: how a lack of human data limits AI progress // Financial Times, 24.07.2024.