На аватарке в мессенджере у Дмитрия не фотография, а карандашный рисунок — мужчина с густой бородой и большими зелеными глазами. Это подарок от Харитона, первого приемного ребенка в многодетной семье Дмитрия. Мы побывали у них в гостях и поговорили с Дмитрием о том, что значит быть хорошим папой.
Первой гостей встречает шестилетняя Тася. В семье она появилась последней. Она хлопает в ладоши, топочет, смеется, начинает качаться на качелях, которые висят в центре гостиной. У Таси есть старшая приемная сестра. Ее зовут Ира, а сама она называет себя Кика. Ей 13 лет, и это полная противоположность Тасе: любит тихие спокойные игры и не любит, когда становится слишком шумно.
Ира стала вторым приемным ребенком в семье. Она родилась во Владивостоке, ее должна была удочерить пара из США, но вышел закон Димы Яковлева. Жена Дмитрия, Лариса, прочитала про Иру статью, и им стало жалко девочку, которая осталась без семьи.
— Когда мы летели с ней домой, за весь полет она ничего не пила и не ела, таким для нее было все стрессом. Когда мы вышли из самолета, она с такой жадностью выпила стакан воды, — рассказывает Лариса. Ира была очень маленькой. В четыре года у нее был рост чуть больше 80 см, она не ходила и не говорила. Пошла девочка только в пять лет. Над развитием речи семья продолжает работать.
— У нас все дети появились благодаря Харитону, — продолжает Лариса. — Прошло где-то год-два с тех пор, как мы его забрали, и он стал говорить: «Что-то мы уже так долго вместе, а ни братика, ни сестрички нет». Я ему как-то ответила: «Надо Богу молиться, чтобы появились». А он мне стал намекать, зачем молиться, когда вокруг так много детей, у которых нет семьи.
С самим Харитоном Лариса познакомилась случайно. В храме, куда он ходила, были женщины, которые волонтерили в больнице: помогали водить детей на причастие. Они позвали ее с собой. В больнице Лариса и увидела Харитона. Тогда ему помогал наш проект «Дети в беде»: он организует обследование и лечение для детей-сирот и оплачивает труд нянь, которые лежат с ними в больницах.
Так Лариса стала задумываться о приемном родительстве. Рассказала о своем желании Дмитрию, он ее поддержал. Они стали учиться в школе приемных родителей, и все это время им говорили, что уже есть кандидаты, готовые забрать Харитона. Лариса продолжала ходить волонтером в больницу и по-прежнему встречала там мальчика. В итоге, они дождались, когда ребенка выпишут, и приехали в детский дом на знакомство.
— Мы сказали ему: «Давай мы будем твоими мамой и папой, а ты будешь нашим сыном». И он ответил: «Давайте». Мы, конечно, очень нервничали. Ему же было пять лет уже. А вдруг он не захочет? Но он согласился. Он был очень открытым, ласковым. Он быстро к нам привык, и проблем с адаптацией у нас не было.
Фонд продолжил сопровождать Харитона и после того, как он попал в семью. Проект «Близкие люди» помог разобраться с диагнозами мальчика и с тем, в каком порядке нужно заниматься его здоровьем.
Сейчас Харитону 17 лет, весной он закончил девятый класс и все свое время сейчас посвящает написанию музыки. У Харитона есть старший брат — Тимур. Он появился в семье после Иры. Тимур жил с Харитоном в одном детском доме. Сейчас ему 18 лет, но он продолжает жить в семье. Он учится самостоятельно ориентироваться в городе, пользоваться почтой, оформлять документы в МФЦ и проходить диспансеризацию в поликлинике. Приемные родители помогают ему с поиском работы и подготовкой к комиссии, после которой он сможет записаться на получение жилья от государства.
— Я был бы, наверное, очень хорошим отцом, если бы делал все то, что делал мой отец, — рассказывает Дмитрий. — Он у меня такой, self-made man, самоучка. Он же послевоенный, жил без папы и всего добивался сам. Сам выучился, сам ходил по библиотекам, сам развивал какие-то навыки. Тоже самое он пытался привить мне, и в какой-то части, я думаю, привил. Мы с ним занимались всякими железками, он читал мне вслух, когда я был маленький, книги Жюля Верна и «Занимательную физику» Перельмана. Он много рассказывал мне, как все устроено с точки зрения физики и химии.
Я мог подойти к нему с любым вопросом. Всегда, в любое время. Он никогда меня не отстранял. Например, он чинил какой-то телевизор, я рядом с ним вставал, брал спичку, тыкал ее в паяльник, в канифоль. Кто-нибудь бы, наверное, сказал: «Мальчик, это опасно». А он мне все это позволял, никуда не прогонял, объяснял, что он делает. Я всегда был удивлен, что он умеет практически всё. Когда я его спрашивал: «Папа, откуда ты всё это знаешь?» Он говорил, что его жизнь научила. Если ему что-то было непонятно, он шел в библиотеку, кого-то спрашивал. Учился всему сам.
Я пытался привить то же самое детям. Но мои мальчишки другие. Они не читают. При этом у Тимура очень хорошая память ввиду его особенностей: если он что-то один раз услышал или прочел, то запомнит на всю жизнь. Поэтому он так волнами интересуется то Сталиным, то историей «Титаника», то устройством двигателя. А Харитон очень музыкальный.
И мне кажется, что если ребенку что-то интересно и важно, то надо его поддерживать. У него уже стало хорошо получаться, он даже делает какие-то музыкальные произведения на заказ. Не оратории, конечно, что-то попроще, но самое главное, что он сам нашел то, что ему интересно, и уже не первый год этим занимается. Нужно только не то, чтобы поощрять, а просто слегка поддерживать и не мешать.
Я помню, что мой отец меня поощрял заниматься тем, что ему было интересно. Мы вместе паяли приемники, что-то еще делали, но мне и не мешали, когда я занимался мотоциклом. Мать до смерти боялась, но не оттаскивала за ноги. Я думаю, что стараюсь быть таким же. У меня, наверное, более авторитарный взгляд сложился, но все-таки стараюсь отпускать. Пока удается. Я сам айтишник с 30-летним стажем, но детям не внушаю мыслей смотреть в эту сторону. Пускай сами выбирают. Они же уже большие. Я был бы просто рад, если они станут такими нормальными мужичками. Не знаю, станут ли они хорошим отцами, так далеко мне трудно смотреть.
Кто такой хороший отец? Мне кажется, неправильно написать пять пунктов и сказать, если ты их выполняешь, то ты хороший отец. Важен и характер, и воспитание, и убеждения, в том числе религиозные. Почему я своего отца считаю хорошим? Во-первых, он меня никогда от себя не отстранял: чем бы он ни был занят, что бы вокруг ни творилось, он никогда не говорил: «Дима, отойди». Я иногда вспоминаю, как мы проводили утро перед выходом в школу. Он меня кормил завтраком, который сам готовил. И пока мы сидели за столом, я ему полчаса вливал в уши всякие идеи. Он сидел, слушал и никогда не говорил, чтобы я замолчал. Во-вторых, отец практически никогда меня не ругал. Он умел словом убеждать, хотя он на самом деле не очень разговорчивый. Потом для меня еще было важно, что отец пользовался уважением и авторитетом окружающих. Он был опытным и рукастым, к нему часто приходили за советом или помощью, и он никому не отказывал. Плюс он всегда был человеком, который умеет найти общий язык с детьми. Они до сих пор приезжают с матерью на турбазу, и через пару дней его уже знают все дети и бегают за ним стайкой. И у него всегда было это умение выйти на уровень младшего собеседника, менее опытного, менее искушенного. Мне кажется, что это важные вещи, которые делают человека хорошим отцом.