Я работаю преподавателем психологии с 2012 года. За шесть лет я наблюдала людей разного возраста, которые откладывали написание заданий, пропускали дни презентаций, не сдавали работы и позволяли срокам проходить мимо. Я видела, как многообещающие аспиранты не успевали подать заявки вовремя; наблюдала, как кандидаты наук годами переписывали один и тот же черновик диссертации. Однажды у меня был студент, который два семестра подряд записывался на один и тот же курс, но ни разу не сдал никаких работ.
Я не думаю, что дело было в лени.
Никогда.
Фактически, я не верю в существование лени.
Я — социальный психолог, поэтому меня интересуют прежде всего ситуационные и контекстуальные факторы, которые определяют поведение людей. Когда вы пытаетесь предсказать или объяснить действия человека, важно учитывать социальные нормы и его личный контекст. Ситуационные ограничения зачастую более точно предсказывают поведение, чем черты личности, интеллект или другие индивидуальные характеристики.
Поэтому, видя студента, который не выполняет задания, пропускает сроки или не показывает результатов в других аспектах своей жизни, я задаюсь вопросом: какие факторы мешают этому студенту? Какие потребности остаются неудовлетворёнными? И когда речь идет о предполагаемой "лени", меня особенно интересует: какие барьеры для действия я не могу увидеть?
Барьеры всегда существуют. Признание этих барьеров — и признание их легитимности — часто становится первым шагом к преодолению "ленивых" поведенческих паттернов.
Важно реагировать на неэффективное поведение человека с любопытством, а не с осуждением. Я научилась этому от своей подруги, писательницы и активистки Кимберли Лонгхофер (под именем Мик Эверетт). Ким активно выступает за принятие и поддержку людей с ограниченными возможностями и бездомных. Их writings по этим вопросам являются одними из наиболее просветляющих и освобождающих от предвзятостей, которые мне встречались. И это не только потому, что Ким невероятно умна, но и потому что на разных этапах своей жизни она сама была и инвалидом, и бездомным.
Ким научила меня, что осуждать бездомного за желание купить алкоголь или сигареты — это безумие. Когда ты бездомный, ночи холодны, мир недоброжелателен, и всё невероятно неудобно. Невозможно спокойно отдохнуть, когда спишь под мостом, в палатке или в приюте. У тебя могут быть травмы или хронические болезни, которые постоянно беспокоят, и ограниченный доступ к медицинской помощи. У тебя, скорее всего, не очень много здоровой пищи.
В таком хронически неудобном и чрезмерно стимуляционном контексте желание выпить или закурить выглядит совершенно разумным. Как объяснила мне Ким, если ты сидишь на морозе, алкоголь может быть единственным способом согреться и заснуть. Если ты недоедаешь, сигареты могут быть единственным средством, способным приглушить голод. А если ты при этом борешься с зависимостью, то иногда нужно просто достать то, что поможет снять симптомы абстиненции, чтобы выжить.
Ким написала восхитительную книгу о своих переживаниях бездомности, когда она управляла магазином.
Немногие, кто никогда не сталкивался с бездомностью, думают так. Они склонны морализировать выборы бедных людей, возможно, чтобы успокоить себя по поводу мировых несправедливостей. Часто проще думать, что бездомные сами виноваты в своих страданиях, чем признавать влияния ситуационных факторов.
Когда вы не видите полноты контекста человека — его повседневные ощущения, мелкие раздражения и крупные травмы, определяющие его жизнь — легко навязывать абстрактные, жесткие ожидания к его поведению. Все бездомные должны отказаться от алкоголя и начать работать. Не учитывая, что у многих из них есть психические расстройства и физические недомогания, и они постоянно борются за признание своей человечности. Не имеет значения, что они могут не спать спокойно или не иметь хорошей еды неделями. Не важно, что даже в своей комфортной жизни я не могу продержаться несколько дней без желания выпить или сделать необдуманную покупку. Они должны справляться лучше.
Но они уже стараются изо всех сил. Я знала бездомных, которые работали полный рабочий день и заботились о других в своих общинах. Многие бездомные вынуждены постоянно разбираться в бюрократических структурах, общаться с социальными работниками, полицейскими, работниками приютов и множеством благотворительных организаций, некоторые из которых бывают доброжелательными, а другие — презрительными. Быть бездомным — тяжелая работа. И когда у бездомного или бедного человека заканчивается энергия и он делает "плохой выбор", у него для этого есть уважительная причина.
Если поведение человека не укладывается у вас в голове, это значит, что вам недостает части контекста. Всё просто. Я очень благодарна Ким и их работам за то, что они помогли мне осознать это. Никакой курс психологии не научил меня этому. Но теперь, когда у меня есть этот взгляд, я применяю его к различным видам поведения, которые ошибочно воспринимаются как признак моральной неудачи — и мне еще не встречался случай, который нельзя было бы объяснить или к которому нельзя было бы отнестись с эмпатией.
Посмотрим на признак "лени" в учебе, который я считаю чем-то совершенно другим: прокрастинацию.
Люди любят винить прокрастинаторов в их поведении. Откладывание работы явно выглядит ленивым, если взглянуть на это неосведомленным взглядом. Даже те, кто активно прокрастинирует, могут ошибочно считать своё поведение проявлением лени. Надо делать что-то, но вы этого не делаете — это ведь моральный провал, не так ли? Значит, вы слабовольны, не замотивированы и ленивы, не так ли?
На протяжении десятилетий психологические исследования объясняют прокрастинацию как проблему функционирования, а не как результат лени. Когда человек не может начать проект, который ему важен, это обычно связано либо с а) страхом, что его попытки будут "недостаточно хороши", либо с б) путаницей в том, каковы первые шаги задачи. Не связана с леностью. На самом деле, прокрастинация чаще всего возникает, когда задача имеет значение, и человеку важно сделать ее хорошо.
Когда вы парализованы страхом неудачи, или не знаете, как начать сложный проект, очень сложно что-то сделать. Это не связано с желанием, мотивацией или моральной стойкостью. Прокрастинаторы могут заставить себя работать часами; они могут сидеть перед пустым документом, ничего больше не делая и терзая себя; они испытывают вину снова и снова — и это не облегчает начало работы. На самом деле, их стремление завершить задачу может ухудшить их стресс и усложнить старт.
Решение состоит в том, чтобы понять, что сдерживает прокрастинатора. Если тревога является главной преградой, прокрастинатору нужно отвлечься от компьютера или книги и заняться чем-то расслабляющим. Называние других людей "ленивыми" часто приводит к противоположному результату.
Но чаще всего барьер заключается в том, что у прокрастинаторов возникают трудности с исполнительными функциями — им трудно разбить большую задачу на ряд отдельных, конкретных и упорядоченных шагов. Вот пример: я завершила свою диссертацию (от предложения до сбора данных и защиты) за чуть больше года. Мне было достаточно легко и быстро писать диссертацию, потому что я знала, что мне нужно а) собрать исследования по теме, б) составить план работы, в) запланировать регулярные часы для написания, и г) постепенно выполнять данную работу, разделяя на части по заранее установленному графику.
Никто не учил меня разбивать задачи таким образом. И никого не нужно было заставлять следовать моему расписанию. Такие успехи соответствуют тому, как работает мой аналитический и гиперсосредоточенный мозг. Большинство людей не имеют такой легкости. Им нужна внешняя структура, чтобы продолжать писать — например, регулярные встречи писательской группы с друзьями — и дедлайны, заданные кем-то другим. Столкнувшись с крупным проектом, большинство людей хотят получить советы о том, как разбить его на меньшие задачи и определить сроки. Чтобы отслеживать прогресс, большинству нужна помощь в организации, такая как список дел, календарь или учебный план.
Нужда или польза от таких вещей не делает человека ленивым. Это просто показывает, что у него есть потребности. Чем больше мы это понимаем, тем больше можем помочь людям развиваться.
У меня был студент, который часто пропускал занятия. Иногда я видела, что она задерживается у здания перед началом урока и выглядит усталой. Занятие начиналось, а её всё не было. Когда она приходила, она сидела немного отстранённой; находилась в задней части класса, смотрела вниз, её энергия была низкой. Она активно участвовала в групповой работе, но никогда не говорила во время больших обсуждений.
Многие мои коллеги смотрели на этого студента и считали её ленивой, неорганизованной или безразличной. Я знаю, что они именно так говорят о студентах, у которых возникают трудности. В их словах и тоне часто ощущается гнев и обида — почему этот студент не воспринимает мой курс всерьез? Почему они не стараются сделать меня важной и интересной?
Однако в моем классе был раздел о психическом здоровье. Это моя страсть, поскольку я неромантичный психолог. Я знаю, как наша область несправедливо обращается с людьми, такими как я. Мы обсуждали, как несправедливо судить людей с психическими заболеваниями; как депрессию могут считать ленью, а колебания настроения — манипуляцией, как людей с "тяжелыми" психическими расстройствами зачастую считают некомпетентными или опасными.
Тихий студент, который иногда пропускал занятия, внимательно следила за этой дискуссией. После занятия, когда люди выходили из класса, она осталась и попросила поговорить. Тогда она поведала мне о своей психической болезни и о том, что активно работает над её лечением. Она была занята терапией и сменой лекарств, а также преодолением всех побочных эффектов, которые это влекло. Иногда ей было сложно выйти из дома или усидеть на месте в классе. Она не осмеливалась говорить другим преподавателям, почему пропускала занятия и опаздывала с заданиями; они могли бы подумать, что она использует свою болезнь как оправдание. Но она доверилась мне.
И я поняла. И меня очень злило, что эта студентка чувствовала себя ответственной за свои симптомы. Она совмещала курс из множества предметов, частичную занятость и серьезное психическое лечение. И она могла интуитивно понимать свои потребности и сообщать их другим. Она была невероятной, а не ленивой. Я сказала ей об этом.
После этого она взяла много других курсов у меня, и я заметила, как она медленно начала выходить из своей оболочки. К старшим курсам она стала активной участницей класса — даже решилась открыто поделиться со сверстниками о своем психическом заболевании. Во время обсуждений в классе она задавала отличные, остроумные вопросы. Она делилась множеством медиа и актуальных примеров психологических исследований с нами. Когда у нее был плохой день, она говорила мне, и я позволяла ей пропустить занятия. Другие профессора — включая тех, кто преподавал на факультете психологии — оставались критичными по отношению к ней, но в среде, где ее барьеры понимали и признавали, она процветала.
На протяжении лет в той же школе я встречала множество других студентов, которых недооценивали, потому что барьеры в их жизни не воспринимались как законные. Был молодой человек с ОКР, который часто приходил на занятия с опозданием, потому что его компульсии иногда заставляли его застревать на несколько минут. Была выжившая после жестоких отношений, которая обрабатывала свою травму на терапевтических приёмах прямо перед моими занятиями каждую неделю. Была молодая женщина, которая пережила нападение со стороны сверстника — и ей нужно было продолжать посещать занятия с этим сверстником, пока школа проводила расследование.
Эти студенты охотно приходили ко мне и делились тем, что их беспокоит. Поскольку я обсуждала психические болезни, травмы и стигмы в своем классе, они знали, что я их пойму. И с некоторыми корректировками они добились больших успехов в учёбе. Они обрели уверенность, попробовали выполнить задания, которые пугали их, повысили свои оценки, начали думать о поступлении в магистратуру и стажировках. Я всегда восхищалась ими. Когда я училась в колледже, я была далеко не такой осведомленной. Я даже не начинала свой многолетний проект по обучению тому, как просить о помощи.
Студенты, сталкивающиеся с барьерами, не всегда получали такую доброту от моих коллег-профессоров психологии. Один из них, в частности, прославилась своей жёсткой политикой отказа в пересдаче экзаменов и непримиримости к опозданиям. Независимо от ситуации студента, она оставалась неумолимой в своих требованиях. В её представлении не существовало непреодолимых преград; никакие ограничения не были приемлемы. Люди страдали в её классе. Они испытывали стыд из-за своих травм, тревожных симптомов или депрессивных эпизодов. Когда студент, который плохо учился у неё, преуспевал в моём классе, она становилась подозрительной.
Мне крайне неприемлемо, что любой преподаватель может быть столь враждебным к тем, кому он призван служить. Особенно бесит, что этот ужас творила психолог. Несправедливость и невежество этого заставляют меня испытывать глубокое недовольство каждый раз, когда я об этом говорю. Это распространённое отношение во многих образовательных кругах, но ни один студент не заслуживает его.
Я, конечно, понимаю, что преподавателей не учат размышлять о невидимых барьерах своих студентов. Некоторые университеты гордятся тем, что отказываются предоставлять поддержку студентам с инвалидностью или психическими заболеваниями — они путают жестокость с интеллектуальной строгостью. И поскольку большинство профессоров — это люди, которые без труда достигли академического успеха, у них возникают трудности с пониманием жизни людей, сталкивающихся с проблемами исполнительной функции, сенсорной перегрузки, депрессии, эпизодов самоповреждений, зависимостей или расстройств пищевого поведения. Я вижу внешние факторы, влияющие на эти проблемы. Так же, как я знаю, что "ленивое" поведение не является сознательным выбором, я также понимаю, что осуждающие и элитарные отношения часто происходят из ситуационного невежества.
И именно поэтому я пишу эту статью. Я надеюсь пробудить в своих коллегах-преподавателях всех уровней понимание того, что если студент испытывает трудности, вероятно, они не выбирают такую жизнь. Они хотят добиться успеха. Они стараются. Более широко, я хочу, чтобы все люди относились с любопытством и эмпатией к тем, кого они изначально считают "ленивыми" или безответственными.
Если человек не может встать с постели, что-то делает его истощенным. Если студент не пишет работы, есть аспект задания, с которым ему нужна помощь. Если работник постоянно пропускает сроки, ему мешает организоваться и успевать в срок. Даже если человек сознательно выбирает саморазрушение, у этого всегда есть причина — страх, с которым он пытается справиться, какая-то потребность, которая не закрыта, отсутствие самоуважения.
Люди не выбирают терпеть неудачи или разочарования. Никто не хочет чувствовать себя беспомощным, безразличным или неэффективным. Если вы смотрите на действия (или бездействие) человека и видите только лень, вы упускаете важные детали. Всегда есть объяснение. Всегда есть барьеры. Просто потому, что вы их не видите или не воспринимаете как легитимные, не означает, что они отсутствуют. Смотрите внимательнее.
Может быть, вы не всегда могли смотреть на человеческое поведение таким образом. Это нормально. Теперь вы можете. Попробуйте.