- Гордеева? Анна? - От громкого неожиданного окрика я аж подпрыгнула. Менее всего я ожидала увидеть этого человека - передо мной стоял статный седовласый профессор русской литературы Марк Аверьяныч. Я не встречала его после третьего курса - он тогда приболел и уехал "на воды". Потом говорили, будто он ушел с кафедры и вообще оставил науку. Он был удивлён не меньше меня.
- Марк Аверьяныч! Как вы? Здравствуйте же! Какими судьбами?
- Это я намерен спросить, Анна, какими судьбами! Я-то что! Я вот он - жив, и даже относительно здоров! Но что ты здесь делаешь, позволь узнать?
Акцент был на слове здесь. Ах, да! Что же я сразу не догадалась, что для профессора увидеть подававшую надежды ученицу в тулупе на рынке - не самое ожидаемое. Я рассмеялась.
- Марк Аверьяныч, это не то, что вы подумали! Хотя... Наверное, все-таки то.
- Я очень рад тебя видеть! Но сказать, что я не ожидал увидеть тебя именно здесь, это ничего не сказать! Как же так? Аня, ведь это недопустимо! У тебя есть знания, есть способности! Нельзя так! Даже если получаешь большие деньги! Не поддавайся на обманчивые надежды! Сколько бы ты не зарабатывала, ты проведешь здесь жизнь! И отнюдь не с книгой в руках!
Я рассказала Марку Аверьянычу про то, что я здесь делаю на самом деле и уточнила, что школу я оставила именно по этой причине - я должна помочь родителям.
Мы выпили по кружке кофе с вафельной трубочкой, и он поведал мне о том, чем сейчас занимается. Оказалось, что Марк Аверьяныч ни больше ни меньше главный корреспондент журнала "Земля и люди".
- Аня, мне очень понадобилась бы твоя голова и руки. Боюсь, что и ноги тоже.
- Как это? Мне пробежать марафон?
- Точно! Ты же у нас бегунья, каких нет! Я и забыл, и, получается, скаламбурил! Да, мне действительно предстоит пробежать марафон! Поэтому мне нужна именно ты! Поедешь в командировку?
- Безусловно! Ехать, лететь, плыть - это определенно ко мне. Только давайте подробности, я ничего не понимаю. Итак, куда я еду?
- Задание такое: нужно написать документальный цикл о людях, чья работа проходит в полевых условиях в тайге. Это долгие переезды, проживание вместе с ними, выезды на полевые работы. Командировочка такая, что мне не под силу. Но ты, я уверен, справишься, и напишешь все как надо! Принимаешь предложение?
На следующий день я прибыла в редакцию. Мне велели ознакомится по старым тиражам с тематикой и идеей издания, составить краткое резюме о том, какое представление я получила и как собираюсь для них писать. Этакое творческое эссе. Я нагородила, что издание публикует все обычное и необычное о жизни, что наша земля - наша мать, что-то про русский дух и волю. Редактора мое сочинение удовлетворило, хотя, я полагаю, что слово Марка Аверьяныча уже стало печатью на моем приказе о зачислении - меня оформили штатным корреспондентом.
Первые пробные задания мне были поручены для выполнения в пределах города. В редакции я появлялась по необходимости, поэтому пока мама окончательно не разработала ногу, я все еще выходила на рынок.
В одном из заданий предполагалось путешествие по закрытым территориям железнодорожного хозяйства. Волей-неволей я окунулась в детство. Хотя я никого не знала лично, имя моей бабушки открывало мне все двери. Я даже побывала в том самом почтовом ангаре и встретила старого знакомого - бочонок с сургучом.
Вечерами я подытоживала свои наблюдения и складывала описание в стройные ряды. Редактор не без интереса заметил, что я уложила в общее повествование объединенно работу железнодорожной и почтовой службы, и это оказалось довольно-таки интересно. Моё сочинение было чем-то вроде проверки, но его частично даже опубликовали в рубрике "Все работы хороши" под названием "Там, где начинаются рельсы".
Вот так странным поворотом судьбы я оказалась в другой профессии. Скажу однозначно - мне понравилось, и все прежние планы были напрочь забыты. Да, когда-то я мечтала стать таким же педагогом, как Генечка, работать в окружении ребятишек под их шум-гам, возню, бесконечные вопросы, игры и драки, слезы и хохот. Мечтала быть для них не гувернанткой и надзирателем, но старшим другом, который всему научит и убережет от ошибок. Но мне суждено уйти в другую стезю. Значит ли это, что мой первоначальный выбор был для меня неподходящим? Что я выбрала не ту профессию? Что она прожевала меня и выплюнула на волю, чтобы искать себя дальше?
Собираясь в свою первую командировку, я написала Костику письмо - первое письмо за все время, прошедшее с момента нашей несостоявшейся встречи. Я поведала о своих планах, о том, как все изменилось, что я уезжаю неведомо куда и адреса своего опять не знаю. Я ничего не рассказала о том, что на самом деле со мной случилось - прошло слишком мало времени, чтобы об этом можно было говорить спокойно, да и Костик мне больше, чем друг. Некоторые факты биографии самой себе тогда рассказывать не хотелось, а тем более человеку, для которого хотелось быть чистой, как слеза. К слову сказать, мое личное отношение к произошедшему сильно изменилось. Теперь я была зла не на весь мир, а лишь на саму себя, за то, что позволила так обойтись с собой. Как будто мне доверили добрую чистую душу, а я недостаточно бережно ее хранила, уронила и обваляла в грязи.
Я исписывала листок за листком, перечеркивала, комкала и начинала заново. Письмо выходило родным и искренним, но стоило увлечься, как из-под пера выскакивало лишнее словцо, способное выдать мою боль. Ни в коем случае!
Наконец, письмо я все-таки закончила и, подписав адрес полевой почты Костика, отправила. Я отметила дату в календаре - день моего отъезда совпал с днем, когда письмо улетело туда, где свистят пули и рвутся гранаты.
