— Опять ты, несносная девчонка! Не появляйся здесь больше никогда!
Подъезд ничем не отличался от тысяч других в нашем городе. Стены облезали зелёной краской, воздух был пропитан запахом табака, а двери были однотипными и облезшими. Но одно обстоятельство отличало его от остальных — именно он вёл на крышу, которая притягивала нас, детей, как магнит.
В нашем районе было только одно такое место — многоэтажка с крышей, свободной от замков и запретов. Это было наше тайное убежище, куда мы поднимались снова и снова, чтобы играть в свою опасную «Игру». Именно там, среди кирпичных стен и бетонных плит, я стала частью дворовой компании, хотя всегда чувствовала себя изгоем.
Я была не такой, как другие дети: худощавая, картавящая, с поношенной одеждой, на которую никто не обращал внимания. Всегда пыталась найти своё место среди тех, кто мог бы принять меня без насмешек. Но даже среди этих ребят я оставалась массовкой — пустым местом, которое нужно было лишь для численности.
На крыше мы не просто любовались унылым видом на город. Это место было ареной нашей страшной «Игры» — Игры со смертью. Кованое ограждение, простирающееся вдоль края крыши, было нашей дорожкой, по которой мы бежали навстречу друг другу, сталкиваясь и пытаясь сбросить соперника на бетонный пол.
Однажды, в жаркий летний вечер, мы снова собрались для этой Игры. Я шла последней, пиная старые железные банки, оставленные кем-то у подъезда. В очередной раз мой удар пришёлся прямо в дверь одной из самых сварливых женщин в доме. Она тут же высунулась из-за двери, крича:
— Опять ты! Не появляйся здесь больше никогда!
Мои товарищи лишь ускорили шаг, не оглядываясь на меня. Я почувствовала, как во мне вскипает ярость. Мне было обидно, что они не ждали меня, хотя я не раз помогала им в сложных ситуациях. Проглотив обиду, я догнала их и присоединилась к привычной забаве.
Когда я наконец появилась на крыше, они уже смеялись и играли. Завидев меня, кто-то бросил:
— Опоздавшие — аутсайдеры!
"Аутсайдер" — это тот, кто не только должен был пройтись по ограде, но и пробежать по гнилым доскам, усаженным гвоздями. Я чувствовала, как злость и обида смешиваются в груди, но не позволила себе показать слабость. Взобравшись на ограду, я раскинула руки для равновесия, как делала это всегда. На другой стороне ограды встал Антон — самый добродушный парень в нашей компании. Он улыбнулся, но я не ответила.
Солнце садилось, его яркий свет слепил глаза. Мы начали двигаться навстречу друг другу. Когда наши руки соприкоснулись, я почувствовала, что теряю силы. Антон попытался сбросить меня с ограды, но я вцепилась в него, хватаясь за его рубашку. Мои глаза были закрыты, и я не знала, в какую сторону двигаться. Внезапно, совершив резкий рывок, я услышала крик. Страшный, пронзительный крик, который эхом разнёсся по всей крыше.
Открыв глаза, я увидела, как Антон лежит на бетоне, его живот был вспорот. Кровь текла ручьями, превращая его в кровавое месиво. Не знаю, на что он упал, но это зрелище запечатлелось в моей памяти навсегда. Я не могла понять, что произошло. Мои колени дрожали, по ним стекала кровь от того, как я пыталась удержаться на ограде.
Ребята сбежали. Меня оставили одну, привязав к ограждению верёвкой. Чувства смешивались — страх, ярость, беспомощность. Я знала, что Антон был их лидером, и теперь, когда его не стало, они могли сделать со мной что угодно.
Прошло несколько часов. Небо потемнело, тяжёлые тучи скрыли свет луны. Вдруг я услышала скрип двери. Кто-то шёл ко мне. Моё тело сковало животным страхом, я пыталась закричать, но из горла вырвался лишь хрип. Фигура медленно приближалась, и когда она оказалась совсем рядом, я поняла — это был Антон. Его лицо, искажённое болью, с огромной раной на животе.
Мне удалось выбраться только благодаря прохожему, который услышал мои крики. Но с тех пор я больше не видела тех, кто был со мной в тот вечер на крыше. Они исчезли из моей жизни, оставив меня одну с ужасом и чувством неизбежной расплаты.