(Виктор Пелевин. Круть. М., Эксмо. 2024)
Могу только представить, как устал Виктор Пелевин раз в году выдавать свои пятьсот страниц. Ведь немолод уже, а труд — немаленький. Но деваться некуда. Потому что если не произведёт Виктор Олегович нужного количества буквознаков, то что случится?
А я вам скажу. Есть у нас такая категория читателей, которая книгу открывает два, самое большее три раза в год. Потому что мир гаджетов, конечно, интереснее. Читатели эти, тем не менее, мнят себя продвинутыми. Им абы что не подавай. А тексты Пелевина приметами продвинутости и модности обладают. И вот раз в год все эти модные люди — манагеры, сисадмины, барристы, девушки и тётеньки в метро, хипстеры и куколды — они раскрывают книги. Кто-то даже бумажные.
Они, эти продвинутые люди, читают внимательно. Читать именно книги им не совсем привычно. Смыслы, заложенные в новом модном буквопродукте, впитываются сознанием читателей досуха и благодарно.
И вот если Пелевин раз в год не предоставит продвинутым читателям новый модный набор букв, то эта весьма многочисленная группа потребителей останется без ежегодного привычного модного чтива. Глупо надеяться, что они найдут себе какое-нибудь плацебо в виде, скажем, классики. Нет, это для модного читателя слишком скучно. Не стоит ожидать, что станет продвинутый читатель Пелевина интересоваться другими книгами. Смеётесь, что ли? Ассортимент буквопродуктов велик, а обложки ярки. Читатель Пелевина в лучшем случае цапнет что-нибудь с полки «Новинки», а там, как правило, в основном лютая дрянь лежит, прочтёт, исплюётся. Или, если совсем уж продвинутый, восхитится не пойми чем, поставит на полку и станет знакомым нахваливать.
В общем, без нового Пелевина башка модного читателя рискует либо фатально опустеть, либо наполниться какими-то другими смыслами, неподконтрольными повелителям дискурса. Потому и выжимает из себя трендовый автор Виктор Пелевин творческие соки.
Урожай таковых соков 2023 года имел кислый вкус, горчил, среди ароматов определённо присутствовала выгребная яма и желчь. А вот творческие соки 2024 — более бодры, легкоусвояемы.
Что мне понравилось, с учётом рекламной кампании? То, что Пелевин устроил
ТРОЛЛИНГ РЕЦЕНЗЕНТОВ И КРИТИКОВ
Как выглядел этот самый троллинг? «Круть» поступила в продажу вечером 3 октября. И вот прямо в этот день, ещё утром, практически все СМИ разразились рецензиями: «Ах! Новый роман Пелевина!»
И примерно все почему-то написали про продолжение давнего пелевинского креатива о Тезее и Минотавре «Шлем ужаса». Мол, ах-ах, продолжение! Понятно, что никто из рецензирующих и анонсирующих нового буквопродукта не читал. Критики вообще книг не читают, за редкими исключениями. Им, чтобы составить мнение, достаточно издательской аннотации. Ну, или пресс-релиза.
А уж пресс-релизы наши рецензенты передирают за здрасьте. Кто-то слово в слово, те, кто посовестливее — с использованием навыков СЕО-копирайта.
И вдруг — сюрприз. Никакого продолжения «Шлема ужаса» в новом тексте нет. Может, кто-то что-то и найдёт, но я ничего такого не увидел.
Так что, понимаем, — это была не особо хитрая разводка. От издателей ли, от самого ли Пелевина — неведомо. Смысл был такой: просто посмотреть — кто из книжных критиков дурак, а кто не очень. Дураками предсказуемо оказались примерно все.
Впрочем, рецензенты и блогеры об этом вряд ли узнают, потому что книги, а уж тем более отрецензированные, их не заставишь читать и под дулом пистолета.
Но мы-то не будем уподобляться этим умеренно уважаемым в книжной индустрии людям. Уж мы-то новый роман Пелевина
ПРЕПАРИРУЕМ И ИЗУЧИМ
Сначала, зайцы мои, общее впечатление. Не мне вам рассказывать, но бывают такие книги, в которые ныряешь, погружаются, а они влекут тебя за собой. И страшно интересно, что же там дальше. По итогу прочитанное вами может оказаться полной фигнёй, но профессиональный автор толково расставил крючочки, зацепочки. Испортил вам рабочий день, потому что всю смену вы думали о том, что же там дальше. Такие книги, по счастью, ещё иногда встречаются.
Но роман «Круть» всё же не из их числа. Коллизии буквопродукта не сказать, чтобы сильно цепляли и тащили за собой могучим течением, как Енисей-батюшка. События новейшего буквопродукта невероятно легко улетучиваются из памяти, герои не заставляют о себе напряжённо думать. И вас вполне удовлетворяет ответ «По фиг» на вопрос: «А что же там будет дальше?»
Когда вы возвращаетесь к тексту какое-то время спустя, вы уже не очень помните, что в нём было раньше. Я, например, два раза прочёл одну главу, но не из удовольствия. Я просто забыл, что её читал.
В текст после перерыва не ныряешь, а въезжаешь, воскрешаешь в памяти все эти реалии, аббревиатуры, которые в свою очередь, не слишком ярки и запоминаемы. А когда этих полузабытых непонятностей возникает слишком много, а отлистывать назад для прояснения смысла читателю откровенно лень, тогда возникает скука.
Но отдадим должное. До полноценной скуки Пелевин свой текст не довёл. Хотя был близок к рубежу, ходил по краю.
К тому же, страсти, характеры — это не пелевинская спецификация. Виктор Олегович этого всего никогда не прописывал, вот и сейчас избегнул. В авторском голосе не звучит страсть. Пелевин — не Фрэнк Синатра и даже не Виктор Цой, он скорее Дэвид Гэхан из Depeche Mode, вещающий голосом робота.
Я хотел было написать, что любви в буквопродукте тоже нет. Но вдруг завис. Нет. Она всё же есть. Правда,
ЛЮБОВЬ ТРУДНОРАСПОЗНАВАЕМАЯ
Сейчас объясню, почему возникла такая аберрация.
Само сердечное чувство происходит между великим прозаиком Германом Шарабан-Мухлюевым и женщиной-литературоведом, спрятанной под ником Ры. Вроде бы, нужный онтологический градус в этой истории поддерживается — они не могут быть вместе. Он — почвенник и патриот, она — русофобка.
«Вдобавок к феминистской придури она была русофобна, причем по-бабьи непоследовательна в своей русофобии: немцы, поставленные на русское царство, были для нее в сто раз честнее к народу, чем собственные «дрянные благородия»…»
В образе героя-любовника мы вдруг узнаём — кого бы вдруг? А всклокоченного героя наших предыдущих колонок мы узнаём. Достаточно ознакомиться с названием одной из книг, написанных этим героем.
«Книга называется «Бабы и другие телки», и в ней действительно упоминается уйма животных. Она отчасти и про сельское животноводство. Но ни одной собачки там нет. Как вы полагаете почему?»
Тут уже, зайцы мои, подсказка кристально прозрачна. Встречаются и любопытные наблюдения по этому поводу. Например, такое:
«— Многие исследователи уверены, — сказал я, вынырнув в реальность, — что современный корпус текстов и афоризмов Шарабан-Мухлюева — это огромный литературный подлог. Для его создания нейросети объединились и смикшировали труды сразу нескольких авторов среднего и позднего карбона, а самих этих авторов стерли».
Есть над чем подумать, правда? Но не будем отвлекаться. Нам ещё надо многое сказать, а рецензия не резиновая.
Героиня-любовница — куда хлеще своего сердечного друга. Чем-то она напоминает нам Галину Юзефович. Не мы это открыли, пол-Интернета признало, притом больше года назад. Эта героиня, не то рыба, не то медуза — переместилась в «Круть» из предыдущего буквопродукта. Но там эта персона была исключительно положительна, глаголала мудрость. Дошло до того, что Юзефович, как я где-то читал, поучаствовала в создании аудио-версии, озвучив своим голосом партию именно медузы.
Сейчас вряд ли озвучит. Хотя бы вот почему:
«…передо мной оказалось совершенно жуткое существо.
Это была огромная красная медуза, состоящая из множества желеобразных колоколов, как бы вложенных друг в друга. Под ними колыхались длинные щупальца — судя по всему, ядовитые. Но самой пугающей деталью был женский торс с человеческой головой. Лицо медузы напоминало древнюю лаковую маску и было по-своему миловидным. Японская эстетика безумия. Шедевр художника, создающего ужасы для аниме.
Будто всей этой жути было мало, из женской спины торчало похожее на корягу длинное удилище со светящейся плошкой на конце. Видимо, так это порождение тьмы привлекало к себе пищу».
Констатируем, друзья, что великие писатели — люди ветреные. Сейчас эта узнаваемая медуза — совсем не так положительна, оказывается (спойлер!) маньячкой-убийцей с боевым воплем «янагихара» на устах. Но, с другой стороны, именно она помогает победить вселенское зло. Так что, как говорят герои буквопродукта, «злобро-добло» такое вот перед нами.
Герои-любовники, как мы видим, достаточно неоднозначны. Могла ли между ними получиться любовь? Всё же нет. Какая страсть может быть между карикатурами? К тому же все амурные переживания оказываются затенены «смыслами» (о которых позже), а они — гораздо интереснее дурашливой межкарикатурной лайт-порнографии.
Потому-то любовь как-то не то, чтобы пропала из текста, но затуманилась. В принципе, в описании чувств Пелевин со своим голосом робота всегда был механистичен.
Едем дальше. Давайте смотреть:
ЕСТЬ ЛИ ЗДЕСЬ СЮЖЕТ?
В принципе, есть. Даже более-менее сквозной на все пятьсот страниц.
Суть дела: монахини-кармелитки медитировали на одно из мест Святого Писания и вдруг прозрели Ад. Оказывается, он существовал на Земле миллионы лет назад и назывался Мезозойская эра. Все жрали всех. Но поскольку время, по Пелевину, субстанция относительная, то его в некоторых плоскостях бытия как бы и не существует.
И вот в Мезозой проникает некое Великое Зло по имени Ахилл, которое кочует по телам и, будучи побеждено, вселяется в победителя. Из Мезозойского Ада это самое Зло может прорваться в мир XXII века через компьютерную симуляцию (я простым языком объясняю, чтобы читателя не путать).
А! Вот ещё что. В условно нашем мире Зло должно проявиться именно на территории одной исправительно-трудовой колонии и вселиться в тело местного петуха Кукера. Этот носитель зашкварной масти весьма не прост:
«— Он криминальный лидер?
— Скорее, патриарх. Петухарх, так сказать».
На «петухарха» точат убийственные фаллоимитаторы феминистки из женского крыла колонии.
Слушайте, пересказывать всё же не буду, а то рецензия так и закончится, а места у нас и так с гулькин клюв осталось. Скажу лишь, что в какой-то момент Мировое Зло ворует речку Вонючку, которая протекает под колонией по трубам, потом переправляет этот водоём в район орбиты Марса, на астероид-убийцу, который на этой воде летит уничтожать Землю.
Подытоживая, поймём, что вместо сюжета тут такой лёгкий бредок, когда с неким даже озорством повествование конструируется из первого, что взбрело в голову. Плюс такого способа — несомненное озорство, которое, конечно, передаётся и читающему. А минус — то, что это всё же бред.
Как говорит сам автор в порыве (не исключаю) саморазоблачения:
«…писатель применяет старинную японскую литературную технику дзуйхицу, то есть «вслед за кистью». Пишет, не исправляя ничего — туда, куда бежит мысль».
Хотя, конечно, мы всё же видим самоиронию. Неплохое качество.
Если верить издательской аннотации, то перед нами ещё и
«ОСТРОСЮЖЕТНЫЙ ТРИЛЛЕР-ДЕТЕКТИВ»
И действительно, герои разгадывают какие-то загадки. А что насчёт личности убийцы, так я её сразу же и угадал. Тем не менее, автор, действительно, предпринимал какие-то позихания в сторону pulp fiction. Но примерно с тем же успехом, с которым его коллега Акунин (иноагент, находится в списке малопочтенных террористов и экстремистов) пытался писать фантастику.
И как нынешний иноагент не понимал, как работает фантастика, так и фантаст Пелевин не в ладах с механикой криминального чтива.
Жанр детектива — чем хорош? В классическом понимании — он герметичен, стреножен правилами места, времени, определённого круга героев. Детективная интрига — это лазейка, червоточина в цитадели логичного мира на фундаменте здравого смысла. Такой строгостью криминальный жанр и интересен. Сейчас, конечно, появились детективы, где происходит чертовщина с путешествиями во времени и между измерениями.
И Пелевин решил пойти по этому второму пути. У него герои рыщут между временами и телами, а выскочивший из кустов психоделический рояль оказывается ещё и убийцей. Интересно ли это? Да вообще нет.
Но, в принципе, Пелевин ведь ценен продвинутым читателям не как архитектор сюжетов, а скорее, как их деконструктор. Ещё он всё время показывает фокусы с шариком и фонариком.
В «Крути» шарик и фонарик тоже есть. Присутствуют и афоризмы, некоторые удачные. Например, такой:
«— Общественное мнение делают в Гамбурге, - сказал Сердюков. — Из лунного света и ослиной мочи. Вы сами хорошо знаете, кто, как и за сколько».
Или вот, прекрасное:
«Какой-то трансмодерн (не знаю, что это, но так постоянно выражаются системные пушеры голливудского фуфла, выдающие себя за кинокритиков)».
Но мне вспомнились не пушеры, а теоретики метамодерна из главных рупоров боллитры. Простите.
Но давайте не будем портить сомнительное удовольствие будущим читателям и прекратим цитирование.
А вспомним, что тексты Пелевина представляют интерес в плане так называемых «смыслов». Это та самая пища для ума продвинутых читателей. Из чего же на этот раз составил свой бургер наш шеф-повар литературного фастфуда?
И вот тут, поросятки, и ждёт нас неожиданность. Потому что перед нами не что иное, как
РАЗОБЛАЧЕНИЕ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ БОЛЛИТРЫ
Дожидается оно нас в смысловом центре буквопродукта — утерянной главе опуса «Бабы и другие тёлки», который герои обретают в режимном спецхране XXII века.
Собственно, это лайт-порнографическая глава о любви. Мы её даже уже и цитировали. И говорили, что любовная линия оказалась съедена «смыслами». И вот они:
«А знаешь ли ты, читательница, кто назначает русских писателей большими, значительными, крупными и великими? ЦРУ. Цэ-рэ-у. И никто другой.
Они всегда этим занимались и всегда будут. Говорят, в Америке нет министерства культуры — позвольте-позвольте. А ЦРУ? Выполняет те же функции, только это не национальное министерство культуры, а глобальное. И заодно — тайное мировое правительство, если кто до сих пор найти не может».
Я завис, зайцы мои. Потому что примерно вот эту мысль ваш покорный и пытается донести до читателей, уже не первый год. Но что это было? Попытки скорпиона ужалить бронтозавра. И, представьте, по боллитре от души звезданул мастодонт, даже велосераптор!
«Нельзя даже сказать, что это особо скрывают. Просто выясняется все с опозданием в полвека — когда рассекречивают документы, всем уже плевать. Ну как с Пастернаком. Или с Солженицыным. Вы правда думаете, что с нынешними как-то иначе? Да там все пенистее в десять раз, и не от слова «пена».
Вы не поверите, но ваш покорный стал получать от чтения удовольствие. Зрит в корень. Прямым текстом. Что-то сдохло в лесу. Вместо нагнетания надуманных сюрреалистических абстракций Пелевин вдруг заговорил внятно, конкретно. И о наболевшем.
«Они там в Лэнгли правда считают, что будут кормить нас вот этим самым, а мы станем покорно глотать?
Да, говорят, так и считаем. Глотали всегда и сейчас проглотите.
И ведь правы. Проглотим, булькнем и на дно».
Всё так, Виктор Олегович. Я, признаться, в шоке.
Пелевин — несомненно, выполняет роль шута, джокера. Но не горохового, как его коллега Сорокин, а интеллектуального. Способного нафаршировать свои репризы неким смыслом.
Непосредственно сразу за произнесением процитированных, крайне серьёзных, как по мне, тезисов, снова
НАЧИНАЕТСЯ КЛОУНАДА
Выясняется, что куратор боллитры в Лэнгли взят по квоте на меньшинства. Это чернокожий трансгендер, который постоянно, угасившись крэком, посещает мужской туалет вместо женского. Но он нашей боллитрой вовсе не занимается. А курирует её некто Козловицер, прегнусный тип. И тех, кто не пил с ним в Питере, ждёт литературное забвение.
Финализирует свои размышления якобы от лица пародийного Шарабан-Мухлюева Пелевин следующим пассажем:
«В родной культуре есть все необходимые инструменты, надо только как следует поискать. Но для этого нам нужна взвешенная культурная политика. Продвигать надо правильное и нужное нам искусство. Здоровое. Я об этом отдельно напишу, но не здесь, а куда надо».
Смешно, конечно. Но в шелухе шутовства кроются серьёзные нарративы.
А ведь, по сути, зайцы мои, это серьёзное такое объявление войны боллитре. А Пелевин ведь — тяжеловес, как ни «круть»-ите (простите за каламбур).
Давайте задумаемся:
ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ С ПЕЛЕВИНЫМ?
Ведь не далее, как в прошлогоднем буквопродукте, он вещал совершенно другое. С радикально противоположным смысловым зарядом.
И вдруг этот мизантроп и разоблачитель тлетворности русской литературы, как изворотливый ловец премий на церемонии «Большой стиль», оборачивается совсем «правильным» человеком. И даже в финале говорит дословно следующее:
«Все легче на сердце. Оно ведь у меня тоже русское».
Здрасьте, приехали это называется. Неужели прозрел Пелевин? Решил грохнуть по столу набрякшей правдой-маткой?
Давайте немного подумаем. В прошлогодней рецензии мы с большой долей вероятности предположили, что Пелевин — это проект. Но не межавторский, не коллективный псевдоним «негров»-наркоманов. В ушедшем году возникла гипотеза, что Пелевин — подобен биллборду с объявлением «Здесь могла бы быть ваша реклама».
Бывают годы, когда биллборд пустует и заполняется промежуточными текстами без особых «смыслов». Но в прошлом году «смыслы» автору заказали. А в этом году заказчик сменился.
Но даже если и так — плохи дела у боллитры. И трепещет в сердце нечаянная радость — а вдруг её однажды не станет? Будем ли горевать?
Лев Рыжков для портала Альтерлит