Сотрудники архивов, занимаясь исследовательской работой, по крупицам собирают сведения о том, как жили наши предшественники, что их волновало и радовало. А иногда, заглядывая в прошлое, они разыскивают такие сюжеты, которые заставляют воскликнуть вслед за Цицероном: «О времена, о нравы!». Именно такую историю нам удалось узнать с помощью сотрудников Государственного архива Ставропольского края.
События, нашедшие отражение в судебном деле, рассматривавшемся в Ставрополе, развернулись летом 1806 года на хуторе близ села Надежда. В архиве это дело хранится в фонде Кавказской палаты уголовного и гражданского суда. Десятки плотных пожелтевших листов свидетельских показаний поначалу вызывают оторопь: текст, написанный, судя по всему, гусиным пером, сливается в единое графическое изображение с витиеватыми буквами, не существующими в современном русском алфавите. Должно быть, Николай Лесков, работая над очерком «Леди Макбет Мценского уезда», тоже намучился, расшифровывая замысловатые каракули в судебных делах. Писари явно не использовали навыки каллиграфии, исполняя рутинные поручения своего начальства...
Глаза постепенно адаптируются к непонятному почерку и начинают различать сначала отдельные слова, а затем целые фразы и предложения, а в голове складывается картина преступления. Итак...
Рано утром 24 июня 1806 года, выгнав корову на пастбище, Марья вернулась в дом. Муж Дмитрий еще спал. Марья взглянула на него и вздохнула про себя: «Наградил же Господь таким мужиком! Как бы в перине не утонул...». Не так много времени прошло со дня их свадьбы, а Марья все никак не могла привыкнуть к мысли, что с этим худосочным «заморышем», как его называли за глаза соседи на хуторе, ей предстоит жить под одной крышей до скончания века. Сама Марья была отменно хороша по крестьянским меркам: высокая, крепкая, с длинной русой косой. Еще недавно не только парни, но и семейные мужики засматривались на справную девку, когда она шла мимо них по улице. И вот ведь как распорядились родители своим сокровищем - отдали замуж за такого невзрачного мужичонку из чужого хутора. Расчет был простой - старшую из шести девок определить в крепкую, обеспеченную семью. А там, глядишь, и младших удалось бы пристроить.
Пока невесту обряжали к венцу, она не то что из приличия пускала слезу по своей девичьей доле - белугой ревела. Так ей не хотелось замуж за незнакомого парня, который, в придачу к внешней неказистости, был младше ее на год. В родном селе Марье давно приглянулся старший сын Волобуевых - Тимофей. Да и сам он на сельских праздниках не спускал с неё глаз. Но не повезло - сваты из чужого села опередили нерасторопного кавалера, и стала Марья женой Митьки Бурцова…
Тем временем утреннее солнце поднялось из-за холмов и стало припекать. Домашние проснулись. Пока Марья кормила птицу во дворе, Дмитрий с отцом позавтракали и собрались ехать по делу в Надежду. Муж, чтобы показать себя хозяином, отправляясь в дорогу, наказал жене никуда со двора не отлучаться, разве что за коровой присматривать. Дмитрий изначально знал, что он Марье не пара, очень переживал из-за того, что худ и некрасив и к тому же младше жены. Вдобавок он был жутко ревнив. Масла в огонь подливали «добрые люди», которые распускали слухи по округе, что Марья в своем селе якобы встречалась с каким-то парнем...
«Сего июня 24-го числа муж ее Дмитрий отъехал с родным своим отцом Кузьмой Бурцовым с хутора, стоящего на речке Мамайке, в село Надежда. После того, в полдень, приехал он один, а отец неизвестно где остался, и будучи она в доме одна, с тем ее мужем имела разговор. И между тем сказал он ей, что-де, кроме мене, имеешь прелюбодеяние с однодворцем Тимофеем Волобуевым. Когда она начала по невинности своей в том отговариваться, то он ее ударил один раз в голову рукою».
В наши дни подобное поведение называется домашним насилием или на западный манер «абьюзом». Дмитрий Бурцов в лингвистических тонкостях не разбирался, ему ближе был традиционный русский домострой и собственное патриархальное представление о семейных отношениях. Ему и в голову не могло прийти, что у «простой бабы» тоже есть нервы и чувство собственного достоинства, и если ее вывести из себя, то она уже не вернётся. Муж не первый раз донимал молодую жену своими похабными подозрениями, но в этот день его слова буквально взбесили Марью.
«Но тут она, больше ничего с ним не разговаривая, схватя его за руки (и так как он был росту небольшого и имел только от роду 17 лет), потащила в речку. И притащивши, повалила в оную и руками придавила. И когда он кончился жизни, оставила его на том месте, а сама пошла к избе... Кроме вышесказанного, никаких при лишении жизни тиранств не делала, и на то ее злоупотребление никто ее не подговаривал и не научал. А учинила она сие злоупотребление из своего умысла...»
Утопив мужа, как паршивого котенка, Марья пришла в себя: что же она наделала?! Как он сумел так опостылеть, что она, не помня себя, лишила его жизни?! Приехавшему к вечеру свекру Марья ни в чем не призналась. На расспросы, где Дмитрий, отвечала, что не возвращался.
Тело Бурцова-младшего обнаружили на следующий день. На хутор прибыли полицейские. Марью взяли под стражу, и она, как будто с облегчением, рассказала следователю, как всё произошло. Судебное разбирательство продлилось недолго. Были опрошены все, так или иначе причастные к делу. Нашли даже Тимофея Волобуева из Старомарьевки, допытывались, имел ли он прелюбодеяние с Марьей Бурцовой. Тимофей под присягой заверил, что и в мыслях между ними ничего дурного не было.
Свекор Кузьма Бурцов о поведении невестки ничего дурного сказать не мог. Батюшка из местной церкви заверил суд, что прихожанка Марья Бурцова на службе бывала исправно и регулярно исповедовалась. По всему выходило, что молодая, здоровая женщина без видимых на то причин, без постороннего наущения порешила собственного мужа.
Современные исследования по психиатрии доказывают, что женская психика обладает непредсказуемым потенциалом реакций. Одной достаточно услышать обидное слово - и она забьется в истерике. Другая будет молча сносить даже побои, но в один момент джинн вырвется из бутылки, и тогда, как говорится, всем чертям станет тошно. В судебной практике нередко рассматриваются такие случаи, когда женщины в состоянии аффекта убивают своих мужей первым, что попадается под руку. Ставропольцы наверняка еще не забыли криминальную историю, в которой муж практиковал в семье психологические насилие, а жена в состоянии аффекта убила его, расчленила и выбросила части тела в лесу. Недаром наши предки говорили: не буди лихо, пока оно тихо...
...Изучив дело, Ставропольский уездный суд вынес решение:
«Наказать по силе указов 1757, генваря 22-го, и 1799 годов, июня 31-го числа, жестоко кнутом и по наказании без постановления на лице указных знаков сослать ее по указу 1805 года, марта 14-го, Таврической губернии вечно в каторжную работу в город Феодосию».
В качестве снисхождения (по причине молодости лет преступницы) суд вынес решение ограничить число плетей двадцатью шестью ударами.
Так закончилась, не успев как следует начаться, семейная жизнь молодой женщины. Документы из архива умалчивают о том, добралась ли каторжанка Марья Бурцова до места своего пожизненного наказания, сколько лет отпустил ей Бог еще мучиться... Она сама выбрала свою долю, добровольно поменяв тюрьму в доме с постылым мужем на пожизненные каторжные работы.
При подготовке публикации использованы документы Государственного архива Ставропольского края