Все части детектива здесь
– Как вы не понимаете?! Это такая женщина, ваша эта Марго! Вы такую беречь должны! Я сама не смогла достигнуть тех высот, которых достигла она, будучи моложе меня! Кто я? Всего лишь полковник полиции! А она? Королева – полковник Следственного Комитета! Даже ваш обожаемый шеф перед ней на цыпочках ходит, что уж говорить о вас, майорах, да капитанах! Я не могла допустить, чтобы Марго взялась за это дело и пострадала в процессе его раскрытия! Не могла!
Часть 14
Клим
Я беру флешку в руки и вставляю ее в ноутбук. Но посмотреть не успеваю, так как на мой телефон поступает звонок. Шеф. Странно, чего это он – не в комитете, что ли?
– Клим! – он говорит так, что я начинаю понимать – ничего хорошего меня не ждет – это что такое, а?! Я вас всех поувольняю, вы что себе позволяете, это что за самоуправство! Причем, я уже не в первый раз ловлю на этом тебя и нашу драгоценную Марго! Вы чем думаете?
– Простите, шеф, но что случилось?
Я делаю знак оперативнику, и он остается в допросной с Ольгой Викторовной, а я выхожу туда, где по ту сторону стеклянной стены сидят Руслан и Маргарита.
– Только не делайте вид, что вы ничего не понимаете! – от крика Евгения Романовича у меня глохнет в ушах – ишь, развели тут! И даже меня не слушают и не спрашивают! Нет, это уму непостижимо, сколько я терплю от вас! Где Маргарита?
Марго делает мне знак, после которого я отдаю ей телефон, а сам возвращаюсь в допросную. Да уж, Марго точно сумеет утихомирить рассерженного медведя, типа нашего шефа. Эти мысли веселят меня, но настроение портится, когда я вижу Ольгу Викторовну. Я не знаю, что на той флешке, но догадываюсь.
Включаю запись, оказывается, она была сделана на телефон. Внутри старого здания мясокомбината двое сжигают тело Веры в ванной, при этом сохраняя спокойствие и уверенность. Потом, убедившись, что останки не сгорели до конца, заливают кислотой и на какое-то время уходят. Потом возвращаются, включают промышленную мясорубку, перекладывают то, что осталось от тела, туда и без всякого сожаления перемалывают останки.
Эти двое в защитных костюмах, конечно, не просто иметь дело с огнем и кислотой, в перчатках, хотя мы и нашли внутри отпечатки их пальцев, видимо, они и раньше приезжали туда, чтобы осмотреть место будущей гибели жертвы, но все-таки по виду и движениям можно понять, что это Светлова и Набоков.
Я вздыхаю глубоко и выключаю видео.
– Ольга Викторовна – мягко говорю ей – я все понимаю – вы бывший полицейский, хотя их бывших не бывает, вы насмотрелись в своей жизни на все, что можно, но объясните мне – как можно было спокойно смотреть на то, что делают эти два упыря? Почему вы не спасли свою племянницу? Почему не вызвали полицию? Кстати, эта запись – это, конечно, хорошее доказательство, но это... жестоко, понимаете?!
Она не смотрит на меня, видно, что ей тяжело говорить об этом, и все же она берет себя в руки и начинает:
– Позвольте, я все расскажу вам с самого начала. Когда Верочка тогда пришла ко мне с истерикой, она рассказала мне, что видела на работе у Соловья. Я уже вам говорила, что она была очень тонкой натурой, чувствительной и совсем не годилась для того, чтобы вывести преступников на чистую воду. Единственное, что она сделала сразу, будучи там, рядом с лабораторией – это загуглила название препарата, оно было на упаковке с этим неизвестным веществом. А еще она прочла о нем полную информацию, потому и очень сильно испугалась. Пересказав мне все это, она спросила у меня совета. Я посоветовала ей молчать и ничего не говорить даже Соловью, потому что я не знала, замешан ли он сам в этих махинациях или нет. Я просила Верочку ничего не бояться – я сама разберусь в этой ситуации, выясню, кто эти люди, и тихонько передам доказательства в виде записи Верочки своим друзьям в полицию. Но все надо было делать очень осторожно, потому что Верочка сказала мне, что ее, скорее всего, видели – она не сдержалась и охнула, когда поняла, что делают эти люди, а также она постаралась уйти бесшумно, но скорее всего, каблучки ее все же выдали. Сначала я попыталась разузнать, кто это вообще такие. Обратилась к своим друзьям – тоже полицейским, но в основном сейчас все на пенсии, поэтому мало чем смогли помочь. И тогда я решила взять в помощники Эдика... Кое-как мы вычислили, кто эти люди... И тут Вера начала видеть этого черного человека. Она была на грани, поверьте, у нее часто случались истерики, она хотела все рассказать Соловью, так как считала, что ей угрожают именно из-за этого видео. И я, конечно, понимала, что все это из-за того, что Вера видела этих людей за их противозаконным занятием. Я поняла, что нужно действовать как можно быстрее, и собиралась уже отнести все доказательства в полицию, но тут...
– Веру Павловну похитили?
– Да. Она позвонила мне из ночного клуба – они всегда ходили в один и тот же клуб с девчонками, и такое уже бывало, что я забирала ее оттуда. Позвонила и в этот раз, попросила приехать и забрать ее – мол, темно, поздно, и она боится. Я, конечно, поехала... Встала, где и всегда – за деревьями, и увидела фигурку Веры на крыльце клуба. Хотела посигналить ей, но в этот момент она пошла в мою сторону, а тот, кто прятался за деревом, приложил ей что-то к лицу и когда она потеряла сознание – потащил в машину, в багажник.
– Почему вы ничего не сделали? Почему не выскочили и не подняли шум? Почему потом не позвонили в полицию?
– Я бы ничего не смогла! У меня не было при себе никакого оружия, и потом, я была совершенно растеряна, и пока соображала, что делать – они уже тронулись с места. Мне не оставалось ничего другого, кроме как поехать за ними.
– Вы узнали того, кто нес Веру к машине?
– Да, это был тот человек с видео, мужчина...
– Я выйду на минуту.
Делаю знак оперативнику и выхожу из допросной. К Маргарите и Руслану присоединились родители Веры. Я жму руку ее отцу, а матери говорю:
– Крепитесь... Вероятно, вы услышите такие вещи, от которых... волосы дыбом встанут. Прошу вас, держитесь!
Ухожу обратно в допросную. Да уж, периодически и мне нужно выходить, чтобы как-то прийти в себя от тех ужасов, которые мне тут рассказывает эта женщина.
– Итак, вы поехали за ними... А дальше?
– Все, что было дальше, вы видите на видео.
– Ольга Викторовна, когда преступники привезли Веру Павловну в старое здание мясокомбината – она была еще жива?
– Да – она все ниже склоняет голову – она была еще жива. Они убили ее, задушив полиэтиленовым пакетом.
– И вы ничего не сделали, чтобы помешать им.
Я впервые вижу, как меняется на моих глазах человек. Вот она была обычной женщиной, бывшим полицейским с солидным послужным списком, и вдруг превратилась в разъяренную пантеру или гиену. Я не успел опомниться, как она схватила меня рукой за горло и завопила, бешено сверкая глазами:
– Да! Представьте себе, я ничего не сделала! Ничего!
По допросной разносится ее гомерический, сумасшедший, тяжелый смех, ворвавшийся оперативник оттаскивает ее от меня, а я понимаю, что если бы сам попытался что-то сделать, то наверняка сломал бы ей какую-то часть тела.
Звоню Робу, прошу его прийти с успокоительным, сам выхожу попить воды, хотя в допросной стоит графин и стакан. Вижу, как уткнулась в плечо мужа мать Веры Павловны, мелко трясясь от рыданий, как мужчина зарывается в ее волосы, шепча что-то. Через некоторое время Роб делает мне знак, что я могу продолжить допрос.
– Итак, Ольга Викторовна, вы расскажете мне, почему не спасли свою племянницу?
– Нет! – она выплескивает это слово резко, словно бьет ударом хлыста – нет... Если хотите, разбирайтесь в этом сами.
– Вы знаете, что это реальный тюремный срок?
– Мне все равно!
– Ну что же... Я всего лишь хотел, чтобы вы сотрудничали со следствием ради своего же блага, но вы не хотите... Тогда вот что... Мы выяснили, что много лет назад вы сделали аборт... По какой причине? И именно после этого вы стали чувствовать отклонения своей психики? Это именно то событие, которое повлияло на вас?
Она сникает, понимая, что мы все знаем, ну... почти все.
– Я была молода и влюблена... Очень молода и очень влюблена... Мы с Богданой воспитывались в строгой семье, в семье военных. Отец настоял на том, чтобы мама оставила службу и воспитывала нас... Так оно и случилось. А потом я встретила Виталия и влюбилась... по-настоящему. Он тоже влюбился в меня, и все у нас было серьезно до того момента, пока я не забеременела. Виталий сказал, что ему рано... думать об отцовстве... И спешно, вместе с родителями, уехал, не оставив мне ни адреса, ничего. Его родители, конечно, тоже были против ребенка... Я очень надеялась на то, что мои близкие поддержат меня, но когда рассказала им обо всем, отец заявил, что разочаровался во мне, и вместе с матерью они стали настаивать на аборте...
– Вы могли уйти...
– Не могла! – выкрикнула она и в голосе ее прозвучали слезы – не могла, поверьте! Я была молода, у меня не было ни денег, чтобы воспитывать малыша, ни жилья, ни образования! Я тянула до последнего, уговаривая родителей, но они были непреклонны и мне пришлось пойти на аборт! Из-за того, что я затянула, начались осложнения, и после этого я узнала, что у меня больше никогда не будет детей! Я тогда умерла... вместе со своим нерожденным сыном или доченькой... Сердце мое умерло...
– Ольга Викторовна, но причем здесь Вера? Она в чем виновата?
– Знаете, тогда, когда они душили там ее, я хотела сначала позвонить в полицию, а потом выскочить и всех их переубивать хотя бы палкой какой. Эффект неожиданности и так далее... У меня хватило бы сил... Но потом, глядя, как Вера задыхается под пакетом, я вдруг вспомнила, как Богдана, моя сестра, наравне с родителями уговаривала меня сделать аборт, убеждала, что мне не нужен этот малыш, она тоже, как и родители, была причастна к его убийству! Вы даже и на йоту не можете себе представить, что со мной было после аборта! Я хотела, чтобы моя сестра испытала то же самое! И она тоже больше не сможет родить! И будет всю оставшуюся жизнь мучиться, как мучилась я!
Стукаю кулаком по столу, она замолкает. Я не могу смотреть в ее безумные глаза. Где-то там, за стенкой, сейчас рушится чья-то жизнь. Рушится повторно, потому что первый раз она разрушилась, когда они узнали, что их дочь больше никогда не вернется к ним.
– Ольга Викторовна, вы потеряли еще не родившегося ребенка, а у вашей сестры ребенка отняли, когда ей было уже двадцать семь лет. Двадцать семь лет родители растили свою дочь! А вы... Вы даже попытки не сделали, чтобы спасти ее, твою мать!
Задыхаясь, выхожу из допросной, прислоняюсь спиной к двери и стою так некоторое время. Куда катится этот мир? Смотреть на то, как недалеко от тебя угасает чья-то жизнь и не сделать попытки спасти ее?! В каком жестоком измерении мы живем, что все именно так? В бессилии ударяю обоими кулаками в стену. Что там говорилось в книге братьев Вайнеров «Эра милосердия»? «— Ошибаетесь, молодые люди. Милосердие — доброта и мудрость. Это та форма существования, о которой я мечтаю, к которой все мы стремимся, в конце концов. Может быть, кто знает, сейчас в бедности, скудности, нищете, лишениях, зарождается эпоха. Да не эпоха, эра милосердия. Именно — эра милосердия!». Так когда же, черт побери, наступит эта самая эра милосердия?!
Возвращаюсь в допросную. Она уже не смотрит на меня безумными глазами, а просто тихо плачет, изредка вытирая платком нос.
– Давайте поговорим о другом вашем преступлении – о похищении сотрудника Следственного Комитета. Вы как вообще решились на такое – это же немыслимо! Неужели вы думали, что сможете избежать наказания?
– Тогда я совсем не думала о каком-либо наказании. В голове у меня было другое. Считайте, что я уберегла вашу Маргариту Николаевну!
– Уберегли? Это от чего же, интересно?
Глаза ее становятся мечтательными, затянутыми поволокой. Теперь я даже не сомневаюсь, что передо мной действительно человек, у которого с головой не все в порядке.
– Как вы не понимаете?! Это такая женщина, ваша эта Марго! Вы такую беречь должны! Я сама не смогла достигнуть тех высот, которых достигла она, будучи моложе меня! Кто я? Всего лишь полковник полиции! А она? Королева – полковник Следственного Комитета! Даже ваш обожаемый шеф перед ней на цыпочках ходит, что уж говорить о вас, майорах, да капитанах! Я не могла допустить, чтобы Марго взялась за это дело и пострадала в процессе его раскрытия! Не могла!
– Потому и похитили ее? Или потому что сами уже имели все доказательства и готовы были предъявить их в полиции? Ну да – лавры Маргариты Ждановой не давали вам покоя! А вести следствие официально вы не могли... И тогда поняли, что единственный способ отвадить Маргариту от этого дела – это похитить ее. Кстати, вы можете не отвечать на мой вопрос о том, почему сразу не пошли в полицию по факту наркотиков и убийства Веры Павловны. Я и сам знаю ответ. Вы попали в собственную ловушку! Ведь как бы тогда вы объяснили, откуда взялась запись убийства Веры, верно? Тогда бы вас тоже обвинили в том, что вы не позвонили в полицию, а занимались видеосъемкой!
– Думайте, что хотите! – она машет рукой – скажите, вы разрешите мне с ней поговорить, с Марго?
– Нет, Маргарите Николаевне нужно вернуться в больницу, она еще очень слаба после ваших казематов. Скажите, но как же вы смогли за столь короткое время изучить привычки Марго и как поняли, что именно она взялась за это дело?
– Я следила за этими людьми. Они собрали пепел Веры в коробку, и я сначала подумала, что они хотят где-то захоронить ее. Поехала следом, но оказалось, что они положили эту коробку в еще одну, а потом в еще одну, по принципу матрешки. И я поняла, что они хотят сыграть в какую-то одним им понятную игру. И стала следить дальше – в слежке я большой спец. И увидела, как эта дамочка, переодевшись, отдает ту коробку Соловью. Поняла, что они хотят так его запугать, только вот Соловей не испугался, а передал коробку курьеру, который отнес ее в Следственный Комитет. Я тогда тихонько пошла следом и слышала, как на посту при входе он спрашивает, работает ли тут следователь Маргарита Николаевна Жданова. И я поняла, что такая, как ваша Марго, просто так это дело не оставит.
– Вы следили за Марго до этого...
– Ничего подобного! Только один день – тот, когда курьер принес ей коробку. А потом было делом техники понять, когда она выезжает на работу или возвращается, ну и что она любит ездить этим сокращенным путем – так быстрее.
– А зачем был этот театр с костюмом, состоящим из плаща и маски? И этот спектакль со считалочкой?
– Вера рассказывала мне про плащ и маску, описала одеяние этого черного человека в подробностях. Мы с Эдиком хотели таким образом запутать следствие, навести вас на мысль, что те, кто убил Веру, и те, кто похитил Марго – это одни и те же лица.
– Мда уж... Первоначально у вас получилось...
– А считалочка – это так... Нечто неважное, считайте это баловством. Опять же, для того, чтобы запутать следствие. Кстати, когда мы сделали Маргарите укол, мы заставили ее наговорить на телефон эту считалочку, а потом перекинули запись на флешку и кинули через ее забор.
– Об этом мы знаем. То есть вы думали, что здесь никто, кроме Маргариты ничего не соображает и вас не вычислят?
Она улыбается мне теперь улыбкой какой-то противной, такой, что в ответ хочется хорошенько врезать ей по морде, несмотря на то, что она женщина.
– Поверьте, молодой человек, у Маргариты Ждановой это получилось бы лучше.
– Смс-сообщение Маргарите отправил ваш Эдуард?
Она удивляется:
– Вы и про это знаете? Ну да, он специально для этого внедрился в компанию алкашей и сработал очень хорошо.
– А со Шмелем, другом своим, который крутился в этой компании, он часто пил?
Но видимо, просто так ее не проведешь, потому что она отвечает спокойно:
– Знать не знаю, о ком вы говорите. То, что сообщение отправлял – было такое, а вот про Шмеля – не понимаю, что это за Шмель такой. И вообще, я вас очень прошу... Эдик здесь абсолютно ни при чем, отпустите его. Я подпишу все, что необходимо подписать, только не задерживайте его. Он действовал по моей указке и только потому, что любит меня.
– Вы же сами бывший полицейский, Ольга Викторовна, и должны понимать, что я не могу отпустить Эдуарда. Он является вашим соучастником и пойдет под суд. Кстати, а зачем эта постановка внутри заброшенного дома со считалочкой и цепочкой? Мы или муж Маргариты могли просто не приехать туда, или не понять. У Руслана Богдановича интуиция просто сработала, вот он и обнаружил этот дом. Зачем было это делать?
– Считайте, что мы так развлекались, молодой человек. Ну, как со считалочкой. Очень хотелось понять – обнаружат ли эту цепочку. Конечно, потом поняли всю абсурдность ситуации – мы ведь не следили за вами и мужем вашей замечательной Марго, потому, когда цепочка пропала, мы поняли, что в дом мог проникнуть кто угодно.
Нет, они точно чокнутые со своим Эдиком! Кому придет в голову делать подобное?
– Я так полагаю, что и письмо в издательство местной прессы отправили вы?
– Да, хотелось побольше шумихи. Журналисты мешались бы у вас под ногами, путались и затягивали следствие... Нам это было бы на руку.
– Что же... У меня больше нет вопросов к вам. Вы будете обследованы на предмет вашего психологического состояния, и ваш подельник тоже...
– Майор, а можно, я вам задам один вопрос?
– Да, задавайте.
– Как вы меня вычислили?
– Вот по этой записи – я включаю ей запись видеокамеры из бутика «Вселенной обуви» – и именно с момента просмотра этой записи я начал сомневаться в вашей адекватности. Просто вы засветили свой эксклюзив на камере видеонаблюдения с ворот дома Маргариты Ждановой. Наш эксперт сконструировал примерную модель этой обуви, и мы смогли найти вас по ней. Как – не спрашивайте. Это тайна следствия. Что же, Ольга Викторовна, закончим наш разговор, впереди вас ждет либо тюрьма, либо больничная койка на очень длительный срок. То же самое ждет и вашего подельника.
Ее уводят, я иду следом и вижу, как в коридоре она сталкивается с Богданой Викторовной, своей сестрой. Их взгляды пересекаются, я вижу, как Ольга Викторовна чуть приоткрывает губы, шевеля ими, а Богдана Викторовна еле видно мотает головой. Останавливаюсь около Марго и Руслана.
– Что она сказала ей?
Рус пожимает плечом, а Маргарита говорит:
– Она сказала своей сестре «прости». Но Богдана Викторовна помотала головой, то есть она не простит свою сестру.
Марго
Вчера, когда мы уходили из СК, пришел Светлов, тот самый директор завода, жена которого учинила страшную расправу над Верой Павловной. Увидев Клима, он тут же начал орать, что совершенно неудивительно – скорее всего, он и с подчиненными ведет себя точно также. Но и Клим у нас парень непростой – он быстро затыкает Светлова, давая понять, что терпеть его рык он не намерен, а если тот будет продолжать в том же духе – у него найдутся меры для его успокоения.
Позже, когда я в больнице разговаривала с Климом по телефону Руслана, тот сказал, что Светлова хватил сердечный приступ, когда он узнал о проделках своей жены и ее любовника. И переживал он в первую очередь за свой бизнес, потому что сейчас завод понесет существенные убытки. Но мы даже не сомневались, что Светлов выкарабкается.
Когда меня выписывают, я несказанно рада тому, что наконец еду домой и увижу доченьку. Юрчик-то каждый день приходил, а с Сонечкой я увижусь только сейчас.
Весь вечер моя малышка сидит у меня на руках, – она соскучилась – а у меня в горле иногда встает противный комок. Я думаю о том, что могло бы быть, не борись я за свою жизнь в том подземелье. Я бы умерла там, и оставила сиротами своих детей и мужа.
– Слушай, Маргарита! – говорит мне как-то Руслан – а как ты думаешь, что будет с сыном Светловой? Я слышал, что Светлов подал на развод... А еще сорока на хвосте принесла, что он сказал своей жене на встрече, что если бы она ему не изменила, он бы даже при таком раскладе нанял ей хорошего адвоката. А теперь их будет защищать государственный.
– Вот как? А почему?
– У Светловой нет ни гроша. Все деньги, недвижимость, бизнес – все записано на муже. Ну, ты как думаешь, что будет с сыном Инги Геннадьевны?
– Если ориентироваться на характер Светлова, боюсь, что ребенок окажется в детском доме.
– А вот я почему-то думаю, что Светлов захочет стать его опекуном. Ему некому оставить завод, недвижимость и деньги.
– Он скупердяй и никогда не оставит все это сыну изменницы.
– Но никогда и не подарит это кому-то левому. Ты представляешь, сколько и чего там вертится?!
– И все-таки он принципиален до невозможности, а потому я не завидую сыну Светловой.
Полгода спустя Руслан говорит:
– Маргарита, я там тебе ссылочку кинул с одного местного новостного сайта. Страница просто пестрит сенсацией относительно сына Инги Светловой. Одни ругают ее мужа, другие – хвалят. Почитай, если тебе интересно...
Конец.
Спасибо за то, что Вы рядом со мной и моими героями! Остаюсь всегда Ваша. Муза на Парнасе.
